- Ну что, доволен? - генерал повесил трубку.
- Надеюсь, они тебя послушаются. Позвоню утром в девять узнать, как и что. Можно от тебя позвонить?
Он достал записную книжку, набрал номер и с мрачным лицом дождался ответа:
- Мне нужно поговорить с министром - передайте, что это Бен Тов из "Моссада". Дело весьма срочное.
И наконец: - Позвольте зайти к вам на десять минут, это необходимо. Прямо сейчас. Спасибо, господин министр, что согласились меня выслушать. Речь пойдет о деле, которое мы недавно обсуждали на комитете, - я докладывал. Почему не Мемуне? Он дома, ужинает. Я нарушаю порядок? Да, сэр, но настали времена, когда порядка вообще нет. Благодарю вас, господин министр, буду через четверть часа.
- Ну ты и отважный! - в голосе генерала прозвучало сомнение.
- Не могу я допустить, чтобы парня замучили до смерти. Даже если его жизнь не так уж важна для страны. Не считаю нужным действовать, как мне велят. Кой черт вечно выполнять этот их протокол - в Армагеддоне никакого протокола не было, - а к тому идет, к Армагеддону! Пусть тебе Бог пошлет удачу, Лев. Прощай.
Через пятнадцать минут, как и было обещано, он входил в дом министра обороны, расположенный в тихом квартале Гиват Хананаия. Министр - бывший военный, получивший свой нынешний пост от партии Ерут, давно и по праву считался весьма искушенным политиком. Сейчас он сидел на веранде, перед ним стояли бутылки, фужеры, и он был готов к беседе с поздним и нежданным гостем.
- Ваш визит - нечто чрезвычайное, не так ли?
- Безусловно, господин министр.
- В любом случае Мемуне надлежит поставить в известность, нельзя действовать через голову шефа.
- Само собой разумеется, господин министр.
- Ну так расскажите, что вас привело сюда в такой час.
Бен Тов отпил содовой, устроился поудобнее в кресле и минут десять держал речь перед хозяином дома, излагая то, что тому вовсе не хотелось знать. Потом откинулся на спинку, полагая услышать одобрение и согласие, пустая формальность, не более того, как ему казалось. Однако он ошибся.
- Исключено, - вымолвил министр. - Абсолютно исключено!
- Но, господин министр, при всем моем уважении не могу согласиться. Информация, которой располагает агент, жизненно важна для страны.
- Ну так и вытащите его оттуда - но никаких диверсий, это же просто смешно!
- Без диверсии шансы на удачный исход уменьшатся ровно наполовину. Риск слишком велик, вся операция пойдет насмарку, это неприемлемо.
- А полет бомбардировщика над территорией Ливана и Сирии, по-вашему, приемлем? Разговоры на следующей же неделе отзовутся на политике Вашингтона в отношении Израиля.
- Вас волнуют слухи и разговоры, а меня - вопрос, уцелеет ли страна. Мы говорим на разных, языках.
- Вот именно, Бен Тов, - на разных языках! - Сказано было жестко, и Бен Тов понял, что настаивать нет смысла.
- Вы позволите мне обсудить этот вопрос с премьер-министром?
- Нет, не позволю!
- Может быть вы еще измените свое решение, господин министр?
Министр поднялся.
- Повторяю: моего разрешения вы не получите. Другого ответа не ждите.
Встал и Бен Тов.
- Как ни странно, я ожидал именно другого ответа.
- Вы затеяли опасную игру.
- Это мне, представьте, безразлично. Чего будут стоить все ваши тонкие политические соображения, если мы не сумеем остановить этих людей? Будьте здоровы, господин министр, и спасибо, что потратили на меня время.
Бен Тов медленно дошел до машины, сел за руль и двинулся к дому. Спешить теперь не было смысла, надо хорошенько обдумать, как объяснить жене, где он был, почему не позвонил и не предупредил, что опоздает к ужину, и почему от него несет табаком. Что дальше предпринять насчет того, главного дела, он просто уже не знал.
В 19:30 Эссат пересек шоссе возле деревни Кутайфе. Здесь было неспокойно. Жители стояли на обочине, лениво переминаясь босыми ногами в придорожной пыли и провожая глазами транспорт, несущийся по асфальту. То и дело какой-нибудь мальчишка швырял в окно машины горсть песка и камней жест бесполезный, но многозначительный. Прислонясь к глинобитной стене то ли недостроенного, то ли разрушенного дома, коротал время вместе с остальными нездешний молодой человек. Заметив пикап и проследив взглядом, как он сворачивает с шоссе на дорогу, ведущую к востоку, он незаметно отвернулся и достал "воки-токи".
Спустя полчаса Эссат решил, что в темноте ехать дальше не стоит. Он сбавил скорость, осторожно съехал с колеи, медленно двинулся вдоль песчаного бархана и остановился там, где его нельзя было заметить с дороги. Отчаянно хотелось спать - но заснешь ли тут?
Глава 21
Наутро Бен Тов застал Мемуне в самом дурном расположении духа: шеф едва цедил слова сквозь зубы и в раздражении перекладывал с места на место все, что находилось на столе. Накануне вечером к нему домой позвонил министр обороны и потребовал, чтобы он, Мемуне, призвал к порядку некоторых из своих подчиненных. Это был удар ниже пояса - Мемуне и так комплексовал, что не умеет себя поставить на работе и что с ним не считаются. И вот - извольте радоваться - сидит как ни в чем не бывало, этот неуправляемый Бен Тов, как всегда самоуверен и никаких признаков раскаяния.
- Из-за тебя я попал в неловкое положение, - негодующе воскликнул Мемуне, на что Бен Тов отозвался вполне спокойно:
- Сожалею, но в нашей работе чего только не случается.
- Ты обязан был позвонить сначала мне.
- Откровенно говоря, я опасался, что вы не разрешите обращаться к министру. На вашем месте я бы предпочел оставаться в неведении - так удобнее, ей-Богу!
- Но это же нарушение правил, - министр прямо-таки из себя вышел.
- Да не интересует меня его настроение - не понимаю, почему вас это задевает. Как будто угроза со стороны "Шатилы" меньше значит, чем всякие там капризы начальства.
- Ну нет, "Шатила" - это серьезно.
- Так почему начальственный гнев мешает нам делать свое дело?
- Да не капризы это, пойми. Министр прав: в правительстве должна быть своя дисциплина.
Мамуне только лишний раз убедился, что в споре с Бен Тов всегда его побьет - у него мощная аргументация.
- Я не считаю важным обращаться к премьер-министру: имей в виду - вовсе не потому, что министр обороны настаивает, а потому что я сам так думаю. Диверсия на самом деле неприемлема по чисто политическим соображениям. Премьер все равно откажет, ты только поставишь всех в неудобное положение.
- В толк не возьму, как можно даже эти слова произносить - "неудобное положение" - в данных обстоятельствах, - голос Бен Това оставался спокойным, но он сам явно едва владел собой.
- Считай, что это приказ. Больше к этому не возвращаюсь.
- Прекрасно.
- Что значит - прекрасно?
- А то, что я все равно займусь спасением своего агента. Не допустить же, чтобы ему там глаза выдавили. Они сначала подцепляют ложкой глазное яблоко, а потом тянут наружу, пока нерв не оборвется. Он тяжело посмотрел на Мемуне. - Вам бы этого не хотелось, правда же?
- Да организуй ты его спасение как хочешь, только забудь дурацкую идею насчет диверсии.
После ухода мятежного посетителя Мемуне в который уж раз решил про себя, что надо с этим грубияном что-то делать, дальше терпеть его в отделе невозможно.
А Бен Тов, вернувшись к себе, немедленно позвонил Мордехаю Порану в канцелярию кабинетов министров.
- Мордехай, это Бен Тов. Ну что, оправился с прошлого четверга?
- Не особенно. После такого проигрыша неделю в себя не придешь.
- Я перехожу на преферанс, так что утешься.
- Тебе что-нибудь нужно?
- Да, побудь у себя, сейчас приду.
У Порана он уже не шутил:
- Послушай, Мордехай, мне нужна помощь. Вопрос жизни.
- Так для чего друзья существуют?
Поран дружески усмехнулся - этот невысокий энергичный, щеголеватый человек был некогда школьным приятелем Бен Това, а ныне возглавлял аппарат премьер-министра. Старая дружба выдержала испытание даже еженедельными встречами по четвергам, когда молчаливые сражения в покер сопровождались шумными словесными баталиями, вызванными политическими разногласиями игроков.
Бен Тов посвятил приятеля в свои проблемы ровно настолько, насколько это было необходимо. Об остальном он отозвался просто:
- Тут ты должен верить на слово - все же тридцать лет меня знаешь.
Когда он закончил, Поран заговорил не сразу:
- Наш премьер скор на расправу, - сказал он наконец. - К тому же сосредоточиться на одном деле не может. И больше всего ненавидит кабинетные дрязги. Если уж встрянет - тут он боец, но самому нарываться - увольте!
- Это я все знаю.
- И все равно хочешь натравить его на министра обороны?
- Не хочу. Надо.
Мордехай призадумался, почесал в затылке:
- Боюсь, пустая затея, - он с сожалением покачал головой. - Не получится.
- Должно получиться, Мордехай. Моя интуиция подсказывает: наш премьер, хоть и вздорный тип, но по сути дела истинный патриот и болеет за страну, он не станет держаться за эту поганую субординацию, когда речь идет о реальной опасности.
