— Ваня, — всхлип. — Ещё.
Переворачиваю нас, и не выходя из неё, врезаюсь глубже.
По моим плечам идёт дрожь. Впиваюсь губами в шею. Я скучал.
Я голоден.
Вдыхаю тёплый запах ее возбуждения, и мои мозги слетают на хрен! Натягиваю на себя свою горячую девочку резко, жадно, пока в затылке не начинает искрить…
— Ремень пристегните, пожалуйста… Идём на посадку.
«Что? Какой ещё, нафиг, ремень?» — Мне хочется послать того человека, который нас прервал.
Но тело потихоньку начинает приходить в себя ото сна, давая почувствовать затёкшую шею и ноги. Дополняет все эти прелести болезненный стояк. Ну супер!
Месяц без секса для меня — это охренеть как много. Но без неё — ещё хуже.
Сонно озираясь по сторонам, пристёгиваюсь и поднимаю кресло в вертикальное положение.
Через каких-то три часа я увижу Олю. Нужно будет что-то говорить… Запускаю руку в карман и проверяю кольцо. На месте. С оформлением брака, конечно, пока будут проблемы, но важно просто, чтобы на ее пальце было мое кольцо.
Народ вскакивает с мест, едва самолёт касается взлетной полосы.
Русские… иногда мне стыдно за своих соотечественников, вырвавшихся раз в год из столичной рутины. Дети орут, потому что уже устали и хотят побегать.
Я неосознанно завидую всей этой панике и возне.
Я хочу детей? Возможно.
Толстовка, кепка, спортивные штаны и кроссовки. Солнечные очки убираю в карман перед прохождением границы.
Пусть все успокоится. Ближайшие пол года мне путь назад точно заказан. Нужно привыкать к новой реальности.
А Виктор справится там сам, если что — отец поможет.
— Кепку снимите, пожалуйста, — разглядывает мое лицо женщина.
Подчиняюсь.
— Добро пожаловать. — Возвращает мне документы.
Загранпаспорт сделать проще обычного. А если вдруг потом ты снова захочешь стать легальным гражданином, то схема проста.
Получаешь гражданство любой страны, меняя ещё раз имя, и по возвращению получаешь гражданство родной, как иностранец.
До этого нам пока далеко. По последнему разговору с Олей я понял, что поддерживаемая дистанция дала свои негативные плоды.
Моя девочка отдалилась, точнее — закрылась. Но я не мог иначе, потому что предугадать на сто процентов, как сложатся дела было не возможно.
Хотел, чтобы потеря в случае чего, была для неё не такой острой.
Выхожу из аэропорта и сажусь в такси. Прошу водителя заехать в какой-нибудь цветочный магазин. Мне нужно настроиться на встречу. Занять руки.
— Спасибо, — даю таксисту щедрые чаевые, и он помогает мне достать из багажника вещи.
Последний раз я был в доме Татьяны и ее мужа вместе с Виктором. Именно тогда понял, что этот мужик — кремень. Я бы убил ее мужа, разнёс все к черту, но своё забрал.
А Виктор смотрел на ее дочь и разрешал засовывать себе в рот маленькие кулачки. Это была странная неделя, сильно нас сблизившая.
Машина Сандро стоит возле дороги, а значит, все дома.
Поднимаю глаза, вглядываясь за забор, и вижу, как из дома вылетает взмыленная Татьяна. У неё в руках пакет, на животе сидит ребёнок, и она бурно с кем-то разговаривает по телефону.
Чуйка подсказывает мне, что что-то случилось.
Пикнув сигнализацией, Татьяна выходит за калитку, закрывает ее ключом и, не обращая на меня внимания, усаживает дочь на заднее сиденье в кресло.
— Таня… — я окликаю ее.
Она резко оборачивается и вскрикивает. А дальше — вообще происходит то, чего я жду меньше всего.
Татьяна приближается ко мне быстрыми шагами и, хорошенько размахнувшись, влепляет мне пощёчину.
Испугавшись свой вольности, тут же замирает и идёт пятнами.
— Извини… Ооо, Господи. — Закрывает лицо ладонями. — Ты жив! Как же я вас ненавижу!
До меня начинает доходить, что они каким-то образом в курсе произошедших в России событий. Хотя наше телевидение в их доме под жестким запретом.
— И я рад тебя видеть… — пытаюсь улыбнуться. — А где Оля?
— Поехали, — Таня машет рукой на машину и вздыхает. — Она в больнице. Вещи в багажник сам положишь, а цветы с собой на переднее сиденье забери. Иначе — Лия их съест.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Таня, выезжая на дорогу, напряжённо молчит.
— Может быть, ты уже скажешь, что случилось? — Меня взрывает.
— Как он? — вместо ответа она задаёт свой вопрос.
— Хорошо, — киваю, сразу понимая о ком речь.
— А она плохо! — Нервно переключает передачу Татьяна. — Ей всего девятнадцать…
— Ты бы хотела, чтобы Виктор тогда также приехал и разнёс твою жизнь? — Смотрю внимательно, как ее руки подрагивают на руле. — Останови машину.
Сбрасывает скорость и тормозит, прижимаясь к обочине. Оглядывается на дочь.
— Да! — агрессивно отзывается, — я бы хотела. Но это ничего бы не изменило. Вы же, как наркоманы. Не меняетесь. Страх даёт слишком концентрированные выбросы адреналина…
— Не переживай за Олю. — Я прерываю ее истерику, и подаю бутылку воды из подстаканника. — Ну а в случае чего, — ухмыляюсь. — У тебя всегда есть верный страж готовый за тебя порвать любого. Только прикажи.
— Не смешно, — она с тяжёлым вздохом заводит машину и снова выезжает на дорогу. — У Оли сильно упало давление. День она ещё точно побудет в больнице.
— Это из-за меня?
— Да, — кивает Таня, не отводя взгляд от дороги. — Даже показывать тебя ей страшно.
— Почему? — Я хмурюсь.
— Потому что если вы дорываетесь до женщины, то все. Метите всеми способами.
Ее ответ меня не удовлетворяет, но даёт повод для мысли, от которой сердце начинает стучать быстрее.
Мы заходим в здание клиники через служебный вход и поднимаемся на третий этаж.
— Я найду Сандро и спрошу, как лучше тебя ей показать. Подожди меня здесь.
Слежу за взглядом Татьяны, определяя палату Ольги. Это так прекрасно, когда женщины не умеют врать.
И только она скрывается за поворотом коридора, иду к своей девочке.
Я лучше знаю, как для неё «лучше».
Сердце разгоняется, пока жму дверную ручку.
Стоя на пороге, я слышу мужской уверенный голос и Ольгин, очень слабо ему что-то отвечающий.
Распахиваю дверь шире и чувствую, как мышцы каменеют, а в голове взрывается атомная бомба. Какой-то холёный мужик в белом халате держит мою женщину за руку и аккуратно гладит по плечу, пытаясь притянуть в объятия.
— Какой ты любишь шоколад? Тебе сейчас нужно побольше есть. Пятьдесят килограмм при твоем росте — это очень мало.
— Отошёл от неё, — рычу, конкретно зверея, и откидываю букет цветов на ближайшую тумбочку.
— Вы кто такой? — Он подскакивает с кровати.
А я вижу как Ольга сначала зажимает ладошкой рот, а потом начинает подкатывать глаза.
Глава 47. «Да»
Оля
Открываю с трудом глаза. Под веки будто насыпали песка. Тело ватное. Хочется ещё немного поспать…
Я переворачиваюсь на другой бок, но тут же подлетаю, как ужаленная. Меня окатывает жаром и холодом одновременно.
Ребёнок! Откидываю одеяло и ощупываю себя руками. Вроде бы, все как было. Одежда на месте, нет боли… Сколько я так лежу? За окном ещё светло, но солнце уже село за горы.
Вспоминаю все события последних часов и со стоном падаю обратно на подушку. Прикрываю глаза.
Я больше не могу… отказываюсь верить в то, что услышанное мной по телевизору правда. Ведь я же… тоже, вроде как, «умерла»… А если правда, то я больше не хочу так… это жестоко! Слышишь ТЫ! Это несправедливо!
Вжимаюсь щекой в подушку и стараюсь не пускать в голову мысли. Но они не слушаются и жужжат надоедливым роем в затылке.
Дверь в палату тихо открывается.
— Долго спит, — я узнаю голос Аяза. — Какой объём ей вкололи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Половину дозы, как вы сказали, — отвечает ему нервный молодой голос, кстати, тоже на русском.
— Понял. Организуйте пока ей ужин и сладкий чёрный чай.
Дверь закрывается. Я слышу шаги по палате.
Наверно, притворяться, что я сплю, совсем глупо, но мне так неловко перед мужчиной за свою слабость, что я лежу и не шевелюсь.
