— По всей вероятности, — ответил он. — Ничего страшного, но…
— Но больно идти, — закончила она с почти что материнским кивком. — Завтра утром вам, наверное, будет лучше, но было бы глупо перетруждать себя. — Она задумчиво почесала лоб. — Может, лучше вернуться в Дэнбери-Хаус? Если мы продолжим путь к моему коттеджу, вам придется идти обратно и…
— О, все не так уж плохо, — поспешно сказал он. — И потом, я же обещал проводить вас домой.
— Джеймс, я каждый день хожу домой одна.
— Тем не менее я хотел бы сдержать свое обещание.
— Я с удовольствием освобожу вас от него. В конце концов кто мог ожидать, что вас собьют с ног?
— Честно говоря, мне совсем не больно. Просто я не могу передвигаться со своей обычной скоростью.
Она в нерешительности смотрела на него.
— К тому же, — добавил он, чувствуя, что необходимо подкрепить свои доводы, — нам надо обсудить субботний прием у леди Дэнбери.
— Ладно, — неохотно согласилась она. — Но вы должны пообещать, что скажете, когда боль станет невыносимой.
Нет ничего проще, поскольку у него вообще ничего не болит. Во всяком случае, не в том смысле, который она в это вкладывает.
Не успели они сделать и нескольких шагов, как Элизабет повернулась к нему и озабоченно спросила:
— С вами все в порядке?
— В полном, — заверил он ее. — Теперь, когда вы овладели искусством самозащиты, мы могли бы перейти к другим аспектам вашего обучения.
Она вспыхнула:
— Вы имеете в виду…
— Именно.
— Вам не кажется, что лучше начать с флирта?
— Элизабет, на этот счет вам не о чем беспокоиться.
— Но я не имею ни малейшего понятия, как это делается!
— Я только хотел сказать, что у вас это получается самым естественным образом.
— Нет! — с нажимом произнесла она. — Каким это еще образом? Я не имею ни малейшего понятия, что полагается говорить мужчинам.
— По-моему, вы всегда находите, что сказать мне. Разумеется, — поправился Джеймс, — когда не пытаетесь следовать эдиктам миссис Ситон.
— Вы не в счет.
Он кашлянул.
— Почему это?
— Не знаю, — сказала она, слегка качнув головой, — но вы не считаетесь. Вы совсем другой.
Он снова кашлянул.
— Я не так уж отличаюсь от других представителей моего пола.
— Ну, если вам непременно нужно знать — с вами гораздо легче разговаривать.
Джеймс задумался, переваривая услышанное. До встречи с Элизабет он гордился тем, что одним взглядом мог лишить дара речи любую хныкающую дебютантку и ее цепкую мамашу. Весьма эффективный прием, который он перенял у своего отца.
Исключительно из любопытства он устремил на Элизабет самый что ни па есть надменный взгляд маркиза Ривердейла, от которого взрослые мужчины бросались врассыпную, и спросил:
— А что, если бы я смотрел на вас вот так?
Она залилась смехом.
— О, перестаньте! Умоляю вас! Я сейчас умру со смеху.
— Простите, не понял?
— Прекратите, Джеймс. Ну же! Вы похожи на маленького мальчика, который возомнил себя герцогом. Мой младший брат постоянно практикует на мне этот фокус.
Уязвленный в самое сердце, он поинтересовался:
— Сколько лет вашему брату?
— Восемь, но… — Элизабет расхохоталась, не в состоянии продолжать.
Джеймс не мог припомнить, когда последний раз над ним смеялись, и тем более ему не доставило особого удовольствия сравнение с восьмилетним мальчиком.
— Уверяю вас, — произнес он ледяным тоном, — что…
— Ни слова больше! — выдавила она сквозь смех. — Право, Джеймс, не стоит пыжиться, изображая из себя аристократа, если им не являешься.
Никогда за всю его деятельность в качестве агента военного ведомства он не испытывал подобного искушения открыть свое истинное имя. У него просто чесались руки схватить ее за плечи, встряхнуть и заорать: «Я самый настоящий маркиз, дурочка! И могу быть первосортным снобом, если пожелаю».
Впрочем, было что-то необычайно привлекательное в ее безыскусном веселье. А когда она повернулась к нему и сказала: «О, Джеймс, пожалуйста, не обижайтесь! Это комплимент. Вы слишком милы для аристократа», — он решил, что это, пожалуй, самый восхитительный момент в его жизни.
Его взгляд был устремлен на ничем не примечательный островок грязи, поэтому Элизабет пришлось пригнуться, чтобы оказаться на линии его видения.
— Вы меня простили? — спросила она игривым тоном.
— В глубине души…
— Если вы не простите меня, мне придется еще разочек попрактиковаться в боксе.
Он вздрогнул:
— В таком случае я вас прощаю.
— Я так и думала. Идемте домой.
Интересно, подумал он, почему, когда она сказала «домой», ему показалось, что это относится к ним обоим?..
Глава 11
Переступив порог коттеджа, Элизабет поразилась, как мало ее заботит состояние собственного дома. Зеленые шторы из дамаста выцвели, стены нуждались в покраске. Добротная мебель еще держалась, но обивка протерлась, и хитроумно разложенные подушки прикрывали наиболее изношенные места. Комнаты казались пустыми, лишенные украшений и безделушек. Все сколько-нибудь ценное давно перекочевало либо в ломбард, либо к проезжему торговцу.
Обычно, приводя гостей, она спешила объяснить, что семья переживает трудные времена и что при жизни родителей они жили в другом доме, намного больше этого. Как-никак Лукас был баронетом, и Элизабет стыдилась нищеты, до которой они докатились.
Но когда они с Джеймсом вошли в дом, Элизабет с легким сердцем распахнула дверь, уверенная, что он отнесется к крошечному коттеджу так же, как она, — как к дому, теплому и уютному. Из его отдельных реплик она заключила, что Джеймс происходит из благородной семьи, потерявшей все свое состояние, а значит, поймет их стесненные обстоятельства и необходимость экономить.
В доме — слава Богу! — было убрано и пахло свежим печеньем.
— Вам везет, — улыбнулась Элизабет. — Сьюзен, похоже, что-то испекла.
— Пахнет восхитительно, — сказал Джеймс.
— Имбирное печенье. Может, пройдем прямо на кухню? Мы здесь обходимся без особых церемоний. — Она открыла дверь в кухню и чуть ли не втолкнула его внутрь. Джеймс помедлил, прежде чем сесть, за что тут же получил нагоняй. — Незачем дожидаться, пока я сяду. Вы ушибли бедро и, наверное, ужасно страдаете. К тому же глупо стоять и ждать, пока я заварю чай.
Джеймс выдвинул стул, сел, а затем спросил:
— А где ваши домочадцы — в саду?
Элизабет отдернула занавеску и выглянула из окна.
— Да, вон Лукас и Джейн. Не знаю, где Сьюзен, но совсем недавно она была здесь. Печенье еще теплое. — Она поставила перед ним тарелку и улыбнулась: