Но внутри появилась червоточина, и, стараниями одной рыжеволосой жрицы, день ото дня становилась всё больше.
– Он бывал у меня редко и тайно, – говорила Осси бесцветным голосом, теребя подол старого платья. – Я знаю, что виновата, что поступала неправильно, покрывая его, но предать сына я не могла, будь он хоть трижды виновен.
Я невесело усмехнулся. Раньше думал, наивный, что у тётушки появился богатый любовник, когда во время редких визитов замечал то новенький браслет, то чайный сервиз, какие не водились в домах у бедняков. Оказалось, Кристейн время от времени захаживал к матери, принося подарки и деньги на жизнь.
Подозревала ли Осси, что те были заляпаны чужой кровью?
Сегодня я понял, что больше никогда не смогу переступить этот порог.
– Я никому не скажу о вас. Прощайте, – вложив в руки тётушки Осси кошелёк с серебряными монетами, я встал у дверей.
Она вытерла раскрасневшиеся глаза и осенила меня знаком Отца Равнин:
– Прощай, Ренн, – выдохнула печально. Поглядела на мешочек с деньгами. – Пожалуй, я уеду отсюда и постараюсь начать сначала. Хотя, когда умирает твоё дитя, жить уже не хочется, не хочется дышать. Просто стараешься скоротать отпущенное тебе время, надеясь, что после смерти нас что-то ждёт. А ещё… я тебя не виню.
– Спасибо, – я кивнул и, уходя, затворил за собой дверь.
Вот и разорвана ещё одна ниточка в прошлое.
Интересно, сколько стоит чужая жизнь? А если это жизнь разбойника и мерзавца? Чувство было таким, как будто я откупился от этой несчастной запутавшейся женщины, чтобы облегчить совесть. И тут же напомнил себе – эта несчастная женщина покрывала преступника и заслуживает казни. Моя жалость здесь неуместна, она отравляет душу.
И всё-таки я её пощадил.
Когда я шёл прочь, на душе было погано, будто там разверзлась пропасть с рваными краями. Не оставляла мысль, что Криса на этот край толкнул мой отец – если бы не его приказ…
Но приказы господина не обсуждаются. Так нас учили. Вколачивали в голову эти истину раз за разом.
Перед глазами стоял последний взгляд бывшего друга, в ушах звенел его крик. А ведь он мог сбежать, скрыться и затаиться до поры до времени, а потом собрать новую банду – у него бы хватило сил. И, когда я потерял след и стоял злой и растерянный, когда в душе рождалась буря, я захотел всем своим существом отыскать его.
Не знаю, как это получилось – но горы сжалились. Откликнулись, и я вдруг чётко понял, куда надо идти.
Я мотнул головой, пытаясь вернуть мыслям ясность.
Нет, всё это бред. Дело во врождённой интуиции. А Рамона… Наша встреча была просто случайностью.
Ещё немного, и я окончательно в это поверю.
Глава 23.
Это была последняя ночь перед знаменательным днём – днём свадьбы Тиры. По традиции невесту помогали готовить близкие к ней женщины: заканчивали шить и паковать приданое, приводили в порядок волосы и тело. Мне пришлось задержаться в святилище, а после помогать отцу в учёте, и только тогда он, подобревший, отпустил меня к подруге.
– Но это в последний раз! – пригрозил пальцем.
Уже стемнело, когда я вошла в дом подруг и сразу окунулась в предсвадебную суматоху. Мать Тиры и Коринны, тётушка Исмара, с нитками, зажатыми в зубах, бегала вокруг роскошного свадебного платья – золотого с белыми эдельвейсами на подоле.
– Вот тут бусинка отпоролась! О-о! а здесь нитка вылезла! – летели нервные возгласы.
Родственники сновали туда-сюда, таская столы, стулья и посуду, а сама виновница праздника заперлась у себя в комнате в компании подружек. Тира была одета в мягкий халат до пола, вокруг головы она обернула холстину, а лицо намазала синей глиной так, что стала неотличима от подгорного духа. Подруга сновала по комнате в поисках ароматных масел, которые только недавно сунула «вот в этот сундучок».
– А-ах! Да их тут с десяток, и как найти нужный!?
Первым моим порывом было рассмеяться в голос – так забавно смотрелась всегда собранная горделивая Тира. Но, щадя чувства подруги, я замаскировала смех кашлем.
– О, неужели явилась! – она всплеснула руками и полезла обниматься, и мне оставалось только молиться, чтобы Тира не измазала меня своей чудодейственной глиной. Которая, если верить слухам, спасала от ранних морщин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Обижаешь! Как я могла пропустить такое веселье? – я подмигнула, замечая, что кроме меня здесь присутствуют, конечно же, Кори, Сора и ещё три девушки.
– Ты ведь всегда так занята, – посетовала она и приглашающе махнула рукой. – Ты проходи-проходи, нам как раз нужны лишние руки. Кое-что закончить не успела, теперь приходится впопыхах.
Я уселась по подушку рядом с остальными девчонками. Спальню освещали шары из горного хрусталя, подвешенные под потолком, да и в широкое окно попадало достаточно лунного света, чтобы можно было вышивать, не рискуя проткнуть иглой палец. Окно, кстати, открывало хороший обзор на башню Танцующего Пламени, на вершине которой пылал неугасимый огонь.
– Ай! Ты что делаешь, неумёха?! – взревела Тира, вырывая рубашку из рук младшей сестрёнки. – Эта строчка кривая! Не видишь, кри-вая-я!
– Да отстань ты! – обиделась Кори. – Ни у кого не найдётся успокоительной настоечки? А то невеста до утра не доживёт.
– Вот будешь на моём месте, поймёшь! – грозно произнесла подруга, уперев руки в бока.
– Да-да, буду, и скоро. У меня тоже будет жених, да получше, чем твой ненаглядный Стьен! – Коринна высунула язык, потом стащила из вазы яблоко и сочно захрустела.
– Мала ещё о женихах думать! – осадила её Тира. – Нос не дорос.
В ответ та лишь скорчила забавную рожицу, когда невеста отвернулась. Эта Кори любила пошалить, годы шли, а она оставалась всё такой же непосредственной девчонкой.
– Так, хватит! Пора и делом заняться, – Сора, кажется, потеряла терпение. Она усадила невесту на лавку, сдёрнула отрез ткани и принялась расчесывать длинные густые волосы. Болезненное ойканье Тиры она предпочитала игнорировать.
Чтобы не сидеть без дела, я присоединилась к сбору бус – в центре нашего женского круга стояла каменная миска, почти наполовину полная бусинами из самых разных материалов – от кости и дерева, до дорогих и редких самоцветов. Каждая уважающая себя искательница должна иметь не по одному сундуку безделушек. Но порой женщины обвешивались подвесками, браслетами и кольцами так, что начинало рябить в глазах.
Пока Сора терзала голову Тиры, а Коринна опустошала миску с фруктами, мы с тремя девицами резво низали бусы. Я не помнила их имён, видела редко и мельком, зато Тира с ними дружила. Мне показалось, что их смущает моя компания – они переговаривались вполголоса, бросали взгляды украдкой, но, наконец, одна из них спросила:
– Рамона, а ты точно не красишь волосы? – в глазах мелькнуло любопытство.
У неё были пухлые румяные щёчки и вздёрнутый нос, которые делали её похожей на ребёнка. Наверное, для них я как диковинный зверь – жрица, да ещё и рыжая, пожаловавшая на скромные девичьи посиделки. Считалось, что мы с сёстрами всё время пропадаем во тьме святилищ и от рассвета до заката молимся Матери Гор.
– Нет, я такой родилась, – ответила, не отрываясь от работы.
– Ни у кого не видела такого цвета, – произнесла другая. – Говорят, что на равнинах много рыжеволосых людей.
– А как это относится к Рамоне? – едва ли не прикрикнула Сора, дёрнув волосы Тиры так, что та взвыла. – Вы бы лучше за собой смотрели, клуши.
Девушки обиженно засопели и некоторое время молчали, но любопытство взяло верх, и они по очереди начали пытать меня вопросами – о матушке Этере, службах, Даре, о моих обязанностях. Я старалась отвечать ровно, не раскрывая лишних подробностей.
![]()
– Я слышала, что ты можешь стать следующей Верховной жрицей, – девушка по имени Мирра понизила голос до загадочного шёпота.
– От кого ты это слышала? – я насторожилась. Не хочется, чтобы по Антриму гуляли лишние слухи.
