Поравнявшись с алтарным камнем, они остановились. Матушка Этера завела торжественную речь – Верховная жрица была той, кто уже много лет соединял сердца от лица Матери Гор.
– Поклянитесь перед ликом светлейшей богини, что будете хранить друг другу верность, поддерживать на жизненном пути, что бы не случилось, и растить своих детей в строгости, почтении к традициям и предкам, пока горы не заберут себе ваши тела, – закончила Матушка.
Стьен и Тира, обменявшись сияющими взглядами, подтвердили клятву. А следом переплели пальцы и опустили руки на алтарь. В тот же миг мы затянули песнь – у каждого ритуала она своя. Эта была мелодичной, как журчание ручья, и нежной, как цветок эдельвейса. Камень, тихий и спящий, начал наливаться багрянцем – по поверхности поползли сверкающие жилы. Одна из них, похожая на расплавленный свет, опутала запястья невесты и жениха, полыхнула и медленно растаяла. Она оставила на коже брачные метки – браслеты. У каждой пары рисунок особый, он не исчезал даже после смерти одного из супругов.
Стьен рассматривал свой с лёгким изумлением, Тира – с нескрываемым восторгом в глазах.
– Теперь все желающие могут одарить молодожёнов! – торжественно объявила матушка Этера, и от толпы стали отделяться новые и новые люди. Они несли дары, обнимали счастливую пару, желали долгих лет и милости богини.
Наконец, когда пришёл мой черед выйти из круга жриц, я выше вскинула голову и медленно прошествовала к новобрачным. Жреческое платье давало мало свободы, впивалось воротником в горло, сдавливало грудь. Я знала – все взгляды прикованы ко мне. Следят за каждым жестом, каждым шагом, и нет права на слабость.
– Тира… – голос дрогнул.
Подруга улыбнулась так легко и светло, что воздух собрался в груди горячим комком. Онемевшими руками я протянула обитую серебром шкатулку, где на алой подушечке лежал подарок. Я хорошо помнила ту ночь, когда, захлёбываясь слезами, трудилась над женским амулетом. Тира и сама умела заговаривать камни, но её сил бы не хватило на такую вещь.
– О, Рамона! – в глазах невесты вспыхнули довольные искры. – Это же… это…
Подбородок её дрожал, как и пальцы. Ни слова не говоря, я застегнула на шее Тиры подарок и обняла – крепко-крепко.
– Пусть Матерь Гор подарит вам со Стьеном много детей. Будь счастлива. Я лишь этого желаю.
Она разрыдалась у меня на плече. Хлюпала носом так, что будто хотела затопить весь Антрим. Конечно, она догадалась, зачем этот подарок.
– Он обязательно поможет, – успокоившись, взглянула на меня так, будто за что-то извинялась.
За то, что я, в отличие от неё, даже не имею ни малейшего шанса подержать на руках своё родное дитя? Или тень сочувствия в карих глазах мне только мерещится?
– Твой Дар бесценен, жрица, – Стьен положил ладонь на плечо теперь уже жены, показывая всех и каждому – это его женщина. Отныне и навсегда.
А я не к месту представила, что могла бы тоже стоять вот так, в окружении шумной толпы, в свете сияющих сфер – рука об руку с наречённым. Мысленно надавав себе пощёчин и приказав собраться, я произнесла:
– Береги её, Стьен, – и отошла на полшага, не давая повода заметить мою боль.
Этой ночью я снова не усну. Радость вперемешку с печалью, вино с нотками горечи – мой напиток сегодня.
Глава 24.
Шахта была одной из самых старых и глубоких, изумруды и бериллы добывали в ней задолго до моего рождения. Каменные жилы слышали самые одарённые искатели, по большей части жрицы и старейшины. Отец часто хвалился, что эту он смог обнаружить до своего совершеннолетия, когда даже не вступил в полную силу. И первым нашёл уникальный по чистоте и красоте изумруд размером с голову взрослого человека.
Внизу пахло сыростью – под ногами хлюпала вода из подземной реки, которая отводилась наверх по специальным трубам. Дядюшка Льерр пригласил меня помочь определить направление, в котором двигаться дальше – эту работу я всегда любила. Голоса камней дарили умиротворение и наполняли душу светлой радостью. Мужчины дробили породу и переправляли наверх, а женщины и дети занимались сортировкой. Дальше работы были более тонкими – камни шли в руки мастеров. Их резали, гранили и обрамляли в золото и серебро, часть так и оставалась обычными украшениями, а другая, меньшая, получала магическую силу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мастера за моей спиной притихли и сбились в кучку – молчаливые угрюмые мужчины, в одежду и руки которых навсегда въелась каменная пыль. Мои же руки никогда не знали кайла и кровавых мозолей. На их фоне я выглядела легкомысленной бабочкой – в алой, расшитой золотом тунике до колен, и мягких просторных штанах.
– Надеюсь, шахта выработана не полностью. Тут и до нас хорошо покопались, – пробурчал дядюшка Льерр, отец Орвина и старший брат моего отца. Дар его был совсем слабым, и мне казалось, что это его угнетает.
Среди рабочих я видела и Горта – он всё так же смущался в моём присутствии, и это было даже забавно. Здоровый, как медведь, мужчина, краснеет при виде маленькой жрицы. Не к месту вспомнились слова Орвина о том, что я его привлекаю как женщина.
Опустив ресницы, я привычным жестом наложила руки на камень и пошла вдоль стены. Голоса изумрудных жил тихие и нежные, как шелест весенней листвы. Не сравнить с яркими уверенными песнями алмазов – говорят, это потому, что они рождаются от подземных взрывов.
Пусть Матерь Гор одарит меня удачей сегодня. Надеюсь, я своими крамольными мыслями и поступками не вызвала её немилость?
Но страх был напрасным – довольно быстро я ощутила лёгкое покалывание в ладонях, а следом – шёпот.
– Вот здесь, – я остановилась, указывая пальцем место.
Дядя Льерр улыбнулся, обнажив крупные зубы.
– Эге-гей, парни! Нам придётся славно потрудиться! – он приглашающе махнул рукой. – Спасибо, деточка.
– Не стоит, это ведь моя работа, – я обнаружила, что Горт по-прежнему не спускает с меня глаз. Стало как–то неловко – этот пристальный взгляд всколыхнул волну холодных мурашек. – Ну, я пойду…
Захотелось как можно скорее исчезнуть из поля зрения рабочих. Воздуха в шахте стало как будто меньше.
Меня никто не задерживал, когда я спешила к подъёмнику, гоняя по кругу одни и те же мысли. Но вот из ответвления вынырнула знакомая фигура – мне навстречу шагал Орв, гружённый двумя свёртками, а перед ним катилась самоходная тележка.
Какая удача! Двоюродный братец-то мне и нужен. Специально разыскивать не придётся.
– Орвин!
Узнав меня, брат тепло улыбнулся.
– Привет, сестрёнка!
– Как ты? Что нового?
Кряхтнув и сгрузив ношу на пол, он завёл рассказ о делах, о том, сколько золота удалось добыть в Искристой, и что отец, к его глубокой печали, думает скорей его женить. Чтоб остепенился и перестал забивать голову глупостями.
Расчувствовавшись, я подалась вперёд и обняла его за шею. Положила голову на плечо – мы были почти одного роста.
– Всё будет хорошо, братец.
Несколько мгновений он стоял истуканом, потом несмело поднял руки и похлопал меня по спине.
– Я знаю, Монка. Ты говори, если вдруг кто обидит. Я голову ему откручу!
Монкой он называл меня в детстве. Это сокращённо от «Рамона». Я же величала его не иначе, как «задохлик».
– А не слишком ли ты щуплый? Может, это мне надо тебя защищать?
– Скажешь тоже!
Кажется, он обиделся. Мужчины всегда болезненно относятся к таким вещам.
– Ладно, меня отец ждёт. А тебе удачи, сестрёнка! – Орвин подмигнул и двинулся по своим делам, а я осталась на месте – будто вросшая в камни. Сжимая в кулаке один-единственный волос, снятый с воротника его куртки.
Этот план родился не спонтанно, я вынашивала его несколько дней. Мучилась, взвешивала, решала.
То, что я задумала – непростительно. Если кто-то узнает, будет большо-ой скандал. Да и не слишком красиво по отношению к Орвину.
Смогу ли я воплотить свой сумасбродный план? Не испугаюсь ли? Но отрава уже проникла в мою плоть, и пути назад нет. Времени оставалось совсем мало – послезавтра праздник цветения Маков. Эта мысль не давала покоя, тревожила ночами, зудела под кожей.
