– Лаара, – и добавила торопливо: – её знает подруга моей подруги, она так сказала.
Хм, Лаара… Перед мысленным взором всплыло удлиненное лицо одной из жриц. У неё были тонкие губы и брови, которые она подкрашивала краской, миндалевидные глаза и вечно зачёсанные назад волосы. Если сказать, что она меня не любила, это значит не сказать ничего. Едва завидев моё приближение, Лаара демонстративно удалялась. Не удивительно, что новость о том, что я, возможно, займу место матушки Этеры, её бесила. Она, тоже щедро одарённая богиней, и сама была бы не прочь повысить свой статус. Да и сестра у Лаары имелась – из старших жриц, которая старательно подлизывалась к Верховной.
А тут какая-то рыжая выскочка все планы им испортила!
Я усмехнулась.
– Время покажет.
Кажется, нейтральный ответ их не устроил, и они ещё некоторое время донимали меня расспросами. В конце концов, мои односложные ответы окончательно убедили их в том, что я не настроена на пустую болтовню. В голову лезли совсем другие мысли – те, что я усиленно гнала. Но они всегда возвращались, и тогда щёки начинало печь от приливающей крови, а воздух застревал в груди раскалённым шаром.
– Ай! – кончик иглы воткнулся в палец, и на подушечке тут же взбухла рубиновая капля. Ну вот, так задумалась, что забыла обо всём на свете!
– Рамона?.. – Кори встревожено заглянула мне в лицо, а Сора отложила гребень. – Ты что это?
– Ничего. Просто… укололась.
Ну да, конечно. Не дай Матерь узнать им мои мысли. Наверное, у меня был такой отсутствующий вид, что те не на шутку испугались.
– С тобой всё хорошо? – Тира бросила на пол подушку и подсела с правой стороны.
Хорошо? Это вряд ли. Просто мысли и воспоминания не идут из головы и рвут душу, а эта предсвадебная суета, как оказалось – соль на рану. Я ненавижу себя за то, что испытываю. Да, ненавижу. И презираю. Не могу не признать, что завидую чёрной, как сардоникс, завистью.
– Не берите в голову, девочки. Просто я сегодня устала, – голос обманчиво мягок, спокоен. Надо опустить глаза, чтобы под ресницами не было видно горечи.
Они переглянулись так, будто начали что–то понимать. А этого я допустить не могла.
– Тебя что-то тревожит? – не унималась Тира. Тёплая ладонь накрыла моё запястье, и я вздрогнула. – Ты заболела?
Пришлось крепче сжать пальцы с нитью бусин. В носу защипало, и вдруг захотелось признаться в позорной слабости, поделиться тяжёлым грузом, чтобы стало легче измученной душе. Если бы не лишние три пары ушей, я бы, может, открылась подругам.
– Ты так бледна… – слишком приторно пропела ещё одна подружка Тиры, заглядывая мне в лицо. – Ты, часом, не отравилась?
Но Сора послала ей такой красноречивый взгляд, что та сразу стухла.
– Я ведь сказала, что устала сегодня, – получилось слишком резко. Я взяла из миски агатовую бусину в форме веретена и пропустила иглу в отверстие.
Не сумев больше ничего из меня вытрясти, девчонки возобновили болтовню.
– Ты готова к брачной ночи, Тира? Мама уже просветила тебя? – краснея и хихикая, поинтересовалась Мирра. В этой комнате не было ни одной замужней, потому эта горячая тема вызывала у девиц неподдельный интерес.
Мне хотелось заткнуть уши, когда они принялись пересказывать друг другу постельные истории подружек, сестёр и дальних родственниц. Чувство таким, будто меня насильно заставляют заглядывать под юбки этим женщинам.
– А это правда, что Каменная жрица должна быть невинной девой? – спросили у меня, и я снова укололась.
– Каменная жрица должна блюсти чистоту тела и помыслов, – ответила спокойно, но щёки и уши вспыхнули от стыда и неловкости.
Что именно подразумевала фраза о чистоте, никто толком пояснить не мог. Кто-то считал, что жрица должна излучать любовь и доброту, не пускать в душу зло и ненависть – и это будет истинной чистотой. Кто-то, что жрица не должна даже смотреть на мужчин, ибо даже случайные взгляды пачкают её святость грязью. А старые записи, как обычно, вносили лишь путаницу. Но в итоге все сошлись на том, что Каменные жрицы должны хранить девичество до самой смерти, быть заботливыми и справедливыми сёстрами для всех искателей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Матушка Этера пугала, что жрица вместе с невинностью лишается своего Дара – проверить, так ли это, никто не рискнул. А если и были нарушительницы порядка, их не удостоили в летописи даже строчкой.
– Если она вдруг лишится девственности, её сразит молния?
– Или поглотит земная твердь?
– Ну, расскажи-и, Рамона!
– А тебе ни разу не хотелось попробовать?..
– А если…
Девчонки, включая семнадцатилетнюю Кори, загалдели, как сороки. Только Сора и Тира не участвовали в этом базаре, видно, заметив моё пасмурное настроение.
– Так, хватит! Если сейчас же не перестанете кудахтать, как куры, я вас отхожу мокрым веником! – вступилась за меня Сора.
Обычно мне не требовалась ничья защита, в словесных поединках я могла уделать почти любого, но именно сейчас одолела странная слабость. Я чувствовала себя беззащитной – будто с меня содрали одежду, и я стою голая перед хихикающей толпой.
– Я не раскрываю тайны нашего сестринства, – ответила с достоинством, обводя девушек взглядом. – В конце концов, этот вечер принадлежит Тире. Он будет последним в отчем доме. Давайте уделим больше внимания ей.
Тира поймала мой взгляд и улыбнулась одними глазами. Несмотря на нервозность, счастье и нетерпение били из подруги ключом. Подумать только, уже завтра священные узы соединят её с избранником! Как тут не радоваться?
И мы с удвоенным пылом взялись за приданое – осталось закончить совсем немного, и вскоре посуда–рубашки–платья–простыни были собраны и красиво упакованы. Теперь родственники Стьена скажут – ай да невестка, ай да хозяюшка! Даже свекровь не посмеет придраться. А матушка у Стьена будь здоров!
Саму новобрачную мы умащали ароматными маслами, выщипывали брови, не забывая то и дело прикладываться к разбавленному водой земляничному вину. Вскоре Сору развезло, и она уснула прямо на полу, свернувшись в калачик на подушках, а Мирра глупо хихикала, рассказывая о нескладном и неуклюжем парне, который преследует её своим вниманием.
– Представляете, он подкараулил меня… ик!...
Расходились мы далеко за полночь. Коридоры Антрима опустели, но абсолютной тишины здесь не было никогда. Я не хотела использовать врата, чтобы попасть сразу в свою комнату, и решила немного прогуляться. Лёгкий приятный хмель кружил голову, телу было лениво и сладко, зато в груди тоскливо щемило. И глядя с балкона, под которым простирался мерцающий призрачными огнями город, я мечтала вновь увидеть своего лестрийца. Хоть одним глазком, хоть издали – мне и этого будет достаточно.
Да кому я вру! Вряд ли я смогу отпустить его, если встречу. Если он опять надумает меня поцеловать как в тот – первый и последний раз. И если я всё-таки найду в себе силы безропотно принять долг жрицы, эти прекрасные воспоминания останутся со мной до конца дней.
***
Утром в главном святилище Антрима было многолюдно. Свадьбы всегда собирали много гостей, и сейчас свет, попадающий в круглое окно в потолке, скользил по сотням радостных лиц. Женщины и девушки украсили головы венками из розовых армерий, мужчины отмылись от каменной пыли и привели в порядок волосы и длинные бороды.
В самом центре высился алтарь из кровавого камня – сейчас он спал. Стены украшали светильники из полированных хрустальных сфер, в чашах плескалась ароматная вода с лепестками горных цветов. Своды украшала мозаика со сценами, изображающими великие моменты из жизни нашего народа, а во главе всего этого – светлое лицо богини с глазами-изумрудами. В какой бы точке святилища я не находилась, казалось, они наблюдают за мной.
Мы, Каменные жрицы, собрались полукругом за алтарём, а возле него новобрачных поджидала матушка Этера. Полная внутреннего достоинства, собранная и непреклонная, как скала.
Сердце колотилось в предвкушении. И вот, когда стихли голоса, под своды храма вступили Тира и Стьен – рука об руку. Они скользили по дорожке из рыжей яшмы, и с каждым их шагом камни вспыхивали десятками ярких искр. Моя подруга казалась тростиночкой по сравнению с широкоплечим бородатым женихом.
