-Потому что противен… Сидел же.
Усмехаюсь, правда, выходит горько. Ничего весёлого в этой ситуации нет. Так и знала, что он как всегда всё не так поймёт. Впрочем, я не лучше, сама вечно всё со своего бока воспринимаю.
-Об этом мы ещё, конечно, поговорим. Но нет.
Вот тут я его действительно удивила, серые глаза резко взметнулись в мою сторону. И как только кружку не выронил? Хотя руки явно дрогнули.
-Поясни.
-Очевидно же.
-Знаешь, у нас с тобой какие-то проблемы с очевидным. Каждый свою дрянь в голове у другого ищет.
Соглашаюсь.
-Понимаешь, мы с тобой уже почти месяц отношения выясняем. Выясняем, выясняем, нервы чужие трепем, и всё никак не можем прийти к одному.
-Знаменателю, - невпопад шутит он.
-К одному пониманию событий. Ты на меня каждый раз что-то новое вываливаешь, что я… У меня просто сил уже нет это переживать.
Обхватила себя руками, так как вдруг стало зябко. Под этим его взглядом, стальным и пронизывающим. Под тишиной этой давящей. Дистанцией между нами километровой. Сесть бы к нему сейчас на колени, прижаться к его груди, и пусть сам расхлёбывает это, самостоятельно решая, что со мной делать. Абсолютно глупая и неуместная мысль. Но такая притягательная, что сама же её пугаюсь, тут же засовывая в дальний угол сознания под все семь замков.
-Серёж, почему ты сразу всё не сказал?! – неожиданно отчаянно выпаливаю я, теряясь от собственного голоса и интонаций.
-Ты вспомни свою последнюю реакцию и подумай.
-Я же тебе не об этом…
-А я об этом?! – резко обрубает он меня, размашисто отодвигая кружку, ещё чуть-чуть и получилось бы, что откинул. Оно закружилась на месте, но в итоге не упала, встав на донышко. – Потому что как тебе сказать то, что до сих пор сам не принял, я не знаю. Как признаться в том, что из-за собственной глупости не то что сломал собственную жизнь, но и сделал больно самым близким? Как?! Как объяснить то, что своими же руками предал всё, во что верил?!
В бессознательном жесте прижимаю пальцы к губам, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. А они такие неясные. Тут же всё: и страх… и боль… и отчаянье. Одновременно и его, и моё.
-Серёжка, - получается пискляво и со всхлипом, но я сдерживаюсь, не позволяя очередной истерике захлестнуть себя.
Он отводит глаза, а потом и вовсе прячет своё лицо от меня, отвернувшись к стене.
Воздух на кухне тяжёлый, какой-то шершавый и колючий, как стекловата. Дышать тяжело, каждый вдох он словно забивает всё внутри, оставляя сотни порезов и осколков.
-Расскажи. Просто расскажи мне всё. Я не могу больше… Не могу больше теряться в догадках. Мне нужно хоть что-то понять, что случилось… с нами. Я тебя понять хочу.
Он улыбается очень странно. Вернее пытается, растягивая губы в уставшем подобии улыбки.
-У тебя ужасная привычка слушать исключительно тогда, когда этого хочется или надо только тебе. Ты говоришь, что я постоянно, что-то вываливаю на тебя. А ты? Скоро уже со счёта собьюсь от твоего «ничего не говори, я не хочу слышать».
Первый порыв – ощетиниться. Напомнить Измайлову, что он сам далеко не идеал со своей излюбленной манерой додумывать всё за нас обоих. Но блин! Разве это приведёт к чему-то путнему? Впервые за долгое время я сдерживаю в себе ответный укол и лишь прошу:
-Давай попробуем. Честно и… без нападок.
-Тебе не понравится, - чуть ли не с вызовом поддевает он меня.
-Мне в любом случае не понравится.
Опять хватается за несчастную кружку, вертя в своих руках. А меня прям подмывает выхватить её из его пальцев и хорошенько треснуть им по одной упрямой голове. Только пока ещё не определилась, по моей или его.
-Ну зачем-то же ты пришёл…
Качает головой в такт моим словам, а сам пялится в кружку, которая гипнотизирует нас обоих своими крутящими движениями. В итоге я не выдерживаю и одним резким движением накрываю кружку своей ладонью, в момент обрубая все его манипуции с ней. Замирает. А потом неожиданно проводит своим пальцем по моему, медленно, почти невесомо. Меня прошибает, на месте, сотнями тысяч маленьких разрядов… Надо одёрнуть руку, просто поднять её и убрать. Одно действие в два движения. Но не могу. Серёга продолжает свою медленную экзекуцию надо мной, водя кончиком пальца туда-обратно. Смотрю на наши руки, он тоже - пристально и слегка округлив глаза. Оба дышим через раз, словно боясь спугнуть… нечто, невесомое и хрупкое, неожиданно повисшее между нами.
-Знаешь, - очень вкрадчиво говорит Сергей, продолжая держать свою руку перед собой, но пальцы всё-таки с кружки убирает, очень медленно и будто бы нехотя, так если бы через силу. Моя же ладонь сиротливо остаётся лежать на поверхности несчастной кружки, приходится поспешно её убрать, чувствуя при этом себя рыбой, которую только что выбросило то ли на берег, то ли наоборот, в воду. Чувства настолько сжаты и сконцентрированы, что я никак не могу понять их. – Знаешь, это не так легко начать. И не потому что я не знаю с чего. Начать – не проблема. Проблема жить с осознанием того, как всё глупо произошло. А потом ещё и пытаться смотреть тебе в глаза, понимая, что ты в курсе.
Последнее режет. Просто режет остатки самоконтроля, без которого мне уже себя не сдержать. Снова быстрое движение руки, только на этот раз не на кружку, а на его небритую щеку. Он тушуется и вздрагивает, явно не ожидая чего-то подобного, а я нажимом руки заставляю его поднять голову на меня.
-Я не знала как Кр… Серёжу рожать. Не хотела его. В какой-то момент показалось, что если бы не он… то у нас всё было бы хорошо.
-Оль..
-Нет, подожди. Послушай! – говорю быстро и немного сбивчиво, из-за чего появляется ощущение, что я спешу. Хотя, наверное, так оно и есть. – Просто слушай. Я его чуть не потеряла. Еле выносила вообще. И всё время то тебя винила, то люб… чувства наши несчастные. А когда родила, и случились самые страшные две недели в моей жизни, когда было неясно выживет или нет, поняла, что только на себя и можно злиться. И вообще это мой крест от и до. Потому что мысли были моими, чувствами были моими, и он был во мне… Он же. Он в этом находился, он в этом жил. Поэтому… Поэтому это называется стыд. Мне стыдно. Тебе стыдно. Нам обоим… есть за что себя корить и волосы рвать на голове. Но если мы не пройдём с тобой через это… Значит, мы так и не выросли? И всё было зря.
Он реагирует не сразу, смотрит вроде бы на меня, а такое ощущение, что в пустоту. Потому что у него не взгляд - а одна плашная мгла, подобная бездне. Сначала даже сомневаюсь слышит ли он меня, но одно нервное движение кадыка - сглатывает - говорит о другом. Всё он слышит, и не несут мои слова никакого облегчения ему. Но ведь это и не было моей целью. Нам нужно, чтобы кто-то из нас уже заговорил.
-Ну да, а хотелось бы хоть какой-то смыл в этом обрести, - хрипловато замечает он. А потом, выдохнув, отводит свою голову в сторону, отстраняясь от моей руки, в один момент становясь прежним, суровым и непроницаем. И мне даже кажется, что он опять отмолчится или найдёт способ вывернутся, но получается совсем иначе. – Наша история началась в тот самый момент, когда мальчик Серёжа повстречал девочку Олю…
Начинаясь как детская сказка для подростков, наша повесть постепенно переросла во взрослую драму. Бездарно и бессмысленно.
-Ты мне сразу понравилась, - мечтательно замечает он. – Такая красивая и неприступная.
-Обычная, - фыркаю я, мало веря в серьёзность его слов.
-Нет, правда. Я когда увидел тебя, дар речи потерял.
-А я думала, что ты просто тупенький, - отшучиваюсь я, а Серёжка улыбается. Как всегда с наплывом печали по чему-то забытому и упущенному. Но ведь улыбается. Значит, было что-то в нас хорошее.
Я не могу понять, почему мы сейчас говорим об этом. Тянем время, озвучивая и без того известные вещи. Но интуиция подсказывает мне, что надо просто довериться, если начал, следовательно, так и надо. Ему. Нам. Глоток воздуха перед глубоким погружением, и, дай нам Бог, выплыть оттуда живыми.
