- Кристина! - прижимаю к себе, тоже пугаюсь. Может, у нее шок, а я большой страшный дебил.
- Что, Саша! - рявкает в лицо. Вскидывается и лепит мне пощечину.
Да ладно. Аж окаменела вся от страха.
Выкручиваю руку ей за спину, она кроет меня матом и топчется сникерсами по моим туфлям. Тяжело дышу, не могу унять бешенство, но я бессилен - женщинам не чистят пятаки, женщины и не распускали раньше ручонки, в самую первую нашу с Машей ссору, лет двадцать назад, я закрыл ее голую на балконе, зимой, она постучалась спустя минуту и попросилась впустить, и больше мы к дракам не возвращались, а сейчас эта мелкая провокаторша срывает мне резьбу, таблетки в машине, ее длинный язык треплет меня на износ, я и гад, и сволочь, и скотина, она добивается, чтобы я заткнул ее нахрен, и я выплескиваю злобу в нее.
Сжимаю ее подбородок, грубо целую.
Она отвечает. Сразу. С такой же злостью.
На губах смешиваются кисло-сладкие ручьи моей крови и соленый град ее слез, похлеще, чем водка с соком в "отвертке", одним махом вскрывает мне мозг. Она накручивает на запястье галстук и душит меня, я наматываю на кулак волосы и заставляю ее пятиться, давлю своим весом, она плюхается на диван в углу, крепко держит меня за шею.
- Ты козел, - вякает.
- Сама ты коза, - сдираю с неё джинсы вместе с бельем. Расстегиваю брюки, подхватываю её и разворачиваюсь, сажусь, на её нежной коже остаются блестящие отпечатки моих зубов, пока я медленно спускаю её ниже.
Многочасовая прелюдия курит бамбук. Я планировал долго ублажать хорошую девочку. А на меня садится грубиянка и драчунья, и я хочу ее так, что у меня вырубает пробки, проводка горит.
Поддерживаю её за талию, она цепляется в мои руки, и сама резко бухается вниз до упора. Ойкает, выгибается и раздирает мне татуировки ногтями.
- Жива? - говорю ей в грудь. Горячо, мокро и туго, до головокружения прёт. Мои владения. Она стискивает член, я зажимаю её саму, отбрасываю ее волосы и целую шею.
- Чтобы не как в первый раз, а дольше, - нашептывает мне на ухо.
Двигаюсь, в ушах звенит её протяжное "м-м-м", как драм-музыка, с вибрацией в стены, в зале шумоизоляция, но Кристину услышат в другой галактике, я срываюсь с катушек, она скручивает громкость, ловлю ее язык, вопли наполняют мне рот, горячо и остро, жаримся в реках лавы на краю ада, заплыли в токсичность, не выбраться.
Кладу пальцы ей на губы, она втягивает их в рот и сжимает челюсть, боль должна отрезвить, не помогает, обнимаю ее крепче, чувствую её глубже, я хотел с ней заняться любовью, а на деле еще никого так по хардкору не брал, и мне никто так не отдавался, это оно, крайняя ненависть и крайняя любовь сродни вулкану, страсть слепит, в черноте есть движения, остальное разрушено, ее спутанные волосы мокнут от пота, она такая хрупкая, под моей ладонью хрустят позвонки. Счет на секунды, и, кажется, я переломаю ей кости, а она откусит мне пальцы, отобрали друг у друга контроль и вместе тонем в самых дальних скрытых гибельных гранях порока.
Она сдается, когда я сам на подходе. Ее лихорадит, она дергается, отталкивает меня, лезет под моим локтем. Теряюсь, наблюдаю, как ее мотает по дивану, она сжимает ноги и громко делится впечатлениями в мягкий подлокотник: а-а, блин, Саша, что ты сделал, блин, блин, я не могу, убери это.
Первый раз вижу, чтобы так кончали. Тянусь к ней, раздвигаю ее ноги и жадно изучаю. Внутри на бедре большое родимое пятно, усыпанное родинками. Представляю пляж и ее, и как всякие упыри тонут в слюнях и мечтах снять ей трусики и глянуть, где заканчивается метка, и мои собственнические замашки бьются в припадке, всё, Кристина будет носить купальные шорты, никому не покажу, нереальное украшение, с зоны бикини родинки растягиваются до влажных нижних губ, это чуть ли не стрелка, намек, что там вкусно, я не сдерживаюсь и наклоняюсь, пробую. Веду языком глубже, переворачиваюсь на спину и тяну ее за бедра к себе на лицо.
Она мокрая.
И гладкая.
И пряная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Аккуратная. От нее пахнет женщиной, еще юной, но уже такой горячей, слизываю все до капли, мне мало, глажу ее живот под футболкой, ее до сих пор потряхивает, ноги дрожат. Касаюсь ее ртом, медленно и ритмично, она ерзает и подается вперед. Берет меня за волосы и приказывает:
- Быстрее.
Поднимаю глаза. Она смотрит сверху вниз, крутится у меня на лице и наслаждается властью. На щеках засохшие багровые полосы, под глазами небрежно размазанная тушь, обкусанные губы красные, волосы в беспорядке раскиданы и прилипают к шее, она воплощение страсти, естественного импульса, что стал непослушен разуму, моя мания, влезла в сознание, у меня привыкание,
Кристина, мне отныне кранты без тебя.
Скольжу руками на ее бедра, сжимаю, обхватываю губами клитор и втягиваю, она взвизгивает.
- Саш, я пошутила, отпусти, о-о-й, - она скребет ногтями диван и вздрагивает.
Управляю ее дыханием, добиваюсь второй порции, ее тело послушно откликается, она давит лбом подголовник и начинает возню. Не даю встать, вплотную прижимаюсь к ней ртом, ее колотят судороги, и меня за компанию, на языке танцует ее оргазм.
Кристина как после отжима, медленно неловко сползает по мне, ловлю в объятия, долго целую, она устраивается у меня на груди.
Эх. Надо застегивать брюки от греха, он зря стоит и болит, жаль ее тревожить, уставшая кроха.
Или подождать. Пять минут. Хватит ей отдохнуть. В круглосуточной тренажерке на первом этаже есть душ, и, вообще...
Кто-то пытается войти, ручка не поддается, стучат. Кристина вяло приподнимается на локте, прислушивается. За дверью тишина.
Кристина щурится на меня. Отбрасывает назад волосы и откашливается:
- Это всё, конечно, очень хорошо. Но тебя ведь напрягает, что Егор так спалился, а я все знаю. Отношения, замешанные на лжи, ненастоящие, Саш. Я хочу по правде.
- Кристин, недоговаривать и врать - разные вещи, - опрокидываю ее, нависаю сверху, нос к носу. - Я тебе просто не сказал. А ты мне наврала. Что к экзамену готовишься. А сама по площади расссекала.
- Суть не меняется, когда двое вместе, нельзя против друг друга что-то мутить.
- Так не мути.
Она задумчиво теребит мою рубашку. Обнимает меня бедрами, лежит подо мной, я упираюсь в неё. Она кусает губу. Господи. Я ведь не железный, у меня будет инфаркт, она сама знает, какая красивая?
Отжимаюсь, встаю.
Она лениво, по-кошачьи потягивается. Напоминает:
- Саша, так и что делать, банду-то ищут.
Поправляю костюм, морщусь:
- А что ты хочешь делать?
Она смешивает нас и лишнее.
Тигра под стражей, суд ждет, если его и мурыжат на счет Винни-Пуха, он же не дебил сдаваться, за вооруженные налеты штрафом не отделается. От нее и остальных отстанут, тупо не о чем уже разговаривать. В обществе резонанс, молодежь главный двигатель, полно придурков с букетом мелких правонарушений во имя косолапого. С такой популярностью полиция на шайку не забъет, в ближайшее время точно. Но если не тратить деньги, не соваться в скупку с драгоценностями, нигде не отсвечивать, и если Попкова с Хромовым рты закроют, тогда им предъявить нечего, флешмобы устраивать законом не запрещено.
- Доносить на них смысла нет, - Кристина натягивает джинсы. - Из доказательств только видео, где Ваня осла с лестницы столкнул. Там даже не видно, что в сумке. Можно уверять, что миллионы, но со вторника несколько дней прошло, а мы молчали. Из-за ослика. Начинать трепаться себе во вред, - помолчав, торополиво добавляет. - Я бы и не стала уже, я с тобой, - подходит ко мне, касается лба. Улыбается, - ты как из триллера. Очень болит?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Малыш, себя еще не видела, - усмехаюсь, корябаю засохшую корочку у неё на щеке. Возвращаюсь к поучениям. - Кристин, учись решать конфликты словами. Если повторится такое, будешь наказана.
- Наказана? - шепчет, округлив глаза. - Плеткой? - встаёт на носочки и трется об меня, она не боится, прячет улыбку, а я ведусь.
