Однако в описываемое время «к «русской гражданственности» приобщались лишь отдельные небольшие группы еврейского общества, и притом в более крупных торгово-промышленных центрах… И таким образом создавалось преувеличенное представление о победоносном шествии русского языка в глубь еврейской жизни». А «широкая масса оставалась в стороне от новых веяний… она была изолирована не только от русского общества, но и от еврейской интеллигенции»[595]. Еврейская народная масса и в 60-70-е годы ещё оставалась вне ассимиляции, и угрожал отрыв от неё еврейской интеллигенции. (В Германии при еврейской ассимиляции такого явления не было, ибо там не было «еврейской народной массы» – все стояли выше по социальной лестнице и не жили в такой исторической скученности[596].)
Да и в самой еврейской интеллигенции уже в конце 60-х годов прозвучали тревожные голоса против такого бы обращения евреев-интеллигентов просто в русских патриотов. Первый об этом заговорил Перец Смоленский в 1868: что ассимиляция с русским обликом носит для евреев «характер народной опасности»; что хотя не надо бояться просвещения, но и не следует порывать со своим историческим прошлым; приобщаясь к общей культуре, надо уметь сохранить свой национальный духовный облик[597], и «что евреи не религиозная секта, а нация»[598]. Если еврейская интеллигенция уйдёт от своего народа – он не вырвется из административного угнетения и духовного оцепенения. (Поэт И. Гордон формулировал: «Будь человеком на улице и евреем дома».)
И петербургские журналы «Рассвет» (1879—1882) и «Русский еврей» шли уже по этому направлению[599]. Они усилили влечение еврейской молодёжи к изучению еврейского прошлого и нынешней жизни. В конце 70-х-начале 80-х возник водораздел между космополитическим и национальным направлениями в российском еврействе[600]. «В сущности руководители „Рассвета“ уже не верили в истину ассимиляции… „Рассвет“, сам того не сознавая, шёл по пути… к пробуждению национального самосознания… ярко выраженный национальный уклон… иллюзии русификации… рассеива[лись]»[601].
К тому настраивал и общий европейский исторический фон второй половины XIX в.: бурное польское восстание, в боях объединение Италии, затем и Германии, затем и балканских славян. Везде накалялась и торжествовала национальная идея. И, очевидно, направление это продолжало бы крепнуть в еврейской интеллигенции и без событий 1881-82.
Тем временем, за те же 70-е годы, менялось и отношение к евреям русского общества, в высшем взлёте александровских реформ – самое благожелательное. Немало насторожили русское общество публикации Брафмана, принятые весьма серьёзно.
А ещё совпало, что в 1860 в Париже был создан громогласно Всемирный Еврейский Союз (Alliance Israйlite Universelle) – «с целью защиты интересов еврейства» всего мира, с Центральным Комитетом (во главе которого вскоре стал Адольф Кремье)[602]. «Недостаточно осведомлённый… о положении евреев в России», Всемирный Еврейский Союз «стал интересоваться русским еврейством», и вскоре «стал работать в пользу евреев в России с большим постоянством». Союз не имел отделов в России и «не функционировал в её пределах». Кроме работы благотворительной и просветительной, Союз не раз обращался непосредственно к правительству России, заступаясь за русских евреев, хотя часто и невпопад. (Как в 1866: чтобы не был казнён обвинённый в поджоге с политической целью Ицка Бородай, – а он и не был приговорён к смерти, а другие прикосновенные к делу евреи были и без ходатайства оправданы; или протестовал Кремье против переселения евреев на Кавказ и на Амур – а такого и намерения у русского правительства не было; в 1869 – что евреев преследуют в Петербурге[603], – но этого не было; и жаловался президенту США на предполагаемые им гонения на саму еврейскую веру со стороны российского правительства.) Между тем новосозданный Альянс (с эмблемой Моисеевых скрижалей над земным шаром), по донесению русского посла из Парижа уже пользовался «чрезвычайным влиянием на еврейское общество во всех государствах». Всё это – насторожило не только русское правительство, но и русское общество. Усиленно агитировал против Всемирного Еврейского Союза и Яков Брафман. Он утверждал, что Альянс, «как и все еврейские общества, носит характер двуличия (его официальные документы говорят правительству одно, а секретные – другое)», что Альянс имеет задачей «ограждать иудейство от гибельного для него влияния христианской цивилизации»[604]. (Рикошетом падали обвинения и на ОПЕ – «Общество для распространения просвещения между евреями в России», созданное в 1863: что оно имеет своей задачей «достижение и укрепление всемирной еврейской солидарности и кастовой замкнутости»[605].)
Опасения против Альянса питались и первоначальным, столь эмоциональным, воззванием организаторов Альянса «к еврейству всех стран», и подделками. По поводу еврейского единения там звучало: «Евреи!.. Если вы верите, что Союз для вас – благо, что, составляя часть различных народов, вы тем не менее можете иметь общие чувства, желания и надежды… если вы думаете, что ваши разрозненные усилия, добрые намерения и стремления отдельных лиц могли бы стать крупной силой, соединясь в одно целое и идя по одному направлению и к одной цели… поддержите нас вашим сочувствием и содействием»[606].
А позже возник и побочный документ, напечатанный во Франции, – якобы воззвание самого Адольфа Кремье «К евреям вселенной». Очень вероятно, что это – подделка. Не исключено, что это был один из проектов обращения, не принятый организаторами Альянса (однако он попадал в тон обвинениям Брафмана, что у Альянса – скрытые цели): «Мы обитаем в чуждых землях и мы не можем интересоваться переменчивыми интересами этих стран, пока наши собственные нравственные и материальные интересы будут в опасности… еврейское учение должно наполнить весь мiр…». В русской прессе вспыхнула острая перепалка, в завершение которой И. С. Аксаков в своей газете «Русь» заключил, что «вопрос о подложности… воззвания не имеет в настоящем случае особого значения ввиду неподложности высказанных в оном еврейских воззрений и чаяний»[607].
Дореволюционная Еврейская энциклопедия пишет, что с 70-х годов в русской прессе «голоса в защиту евреев стали раздаваться реже… В русском обществе стала укрепляться мысль, будто евреи всех стран объединены крепкой политической организацией, центральное управление которой сосредоточено в Alliance Israйlite Universelle»[608]. Так что его создание произвело в России, а может быть и не только в России, реакцию, обратную заданной цели Альянса.
Если создатели Альянса могли бы предвидеть, сколько из-за организации Альянса проистечёт осуждений против еврейской мировой сплочённости и даже обвинений в заговоре – они, может быть, и воздержались бы от него, тем более, что хода европейской истории Альянс не повернул.
После 1874, когда в России новый воинский устав ввёл всеобщую равную мобилизационную повинность, «неприязнь к евреям стала разжигаться в обществе многочисленными статьями по вопросу об уклонении евреев от воинской повинности»[609]. – Обвиняли и Всемирный Еврейский Союз, что он намерен «принять на себя попечение о судьбе молодых евреев, покидающих Россию, в виду обнародования нового закона о воинской повинности» и «пользуясь заграничной поддержкой, евреи будут иметь большую возможность, чем другие подданные, покидать страну». (Вопрос, остро ставший как раз и столетием позже, в 70-е годы XX века…) Кремье ответил, что задача Альянса «бороться с религиозными гонениями», и что Альянс постановил «не оказывать впредь помощи еврею, который пытался бы уклониться от этой повинности» в России, а ещё издать «воззвание к нашим единоверцам в России с тем, чтобы побудить их к точному исполнению всех предписаний нового закона»[610].
Кроме отъезда за границу одним из путей уклонения от воинской повинности было членовредительство. О сотнях горьких случаев его рассказывает из своего опыта достаточно либеральный (до революции, да и во время неё) генерал Деникин, несколько лет в Волынской губернии присутствовавший при медицинском освидетельствовании призывников-евреев – правда, уже в начале XX века, но тем разительней его свидетельство об этих множественных и отчаянных самоувечьях[611].
Как уже отмечено, с того самого 1874 года, воинского устава и образовательных льгот от него, – резко усилился приток евреев в общие, средние и высшие учебные заведения. Скачок этот был очень заметен. И теперь мог выглядеть слишком большим. Из Северо-Западного края ещё раньше раздавался «призыв к ограничению приёма евреев в общие учебные заведения». А в 1875 и министерство народного просвещения указало правительству на «невозможность поместить всех евреев, стремящихся в общие учебные заведения, без стеснения христианского населения»[612].
