ради закопчённого небосвода наших дней. И жизнь должна была, в конце концов, покинуть искусство, и искусство замкнулось и зачахло, ибо не может быть вне жизни и её соков. Но жизнь пробивалась в щели и звала мастеров: пусть же поколения, пришедшие на смену торжественно презиравшим современность, откликнутся на призывы и ответят им.
Поэзия как искусство, неразрывно связанное с сюжетом, первой начала путь к новым темам. Указанное положение вещей вызвало в Европе появление Верхарна и расцвет так наз<ываемой> городской поэзии. Но т. к. её представители вышли из школы беспочвенности, то множество их приёмов и их отношение к творчеству говорят о том, что они отрешились от старого мироприятия, – назову хотя бы их склонность к эротике – и не осознали совершившийся перелом и нашу борьбу с посредственным реализмом прошлого. К темам, обусловленным их поэзией, должна была примкнуть свобода и желание свободы во что бы то ни стало, ради того, чтобы мастера могли не внешне только уничтожить разлад и воспринять современность. Понятно, что устремление к такой свободе должно было возникнуть там, где прошлое наиболее давит: это и случилось в Италии.
Бессмысленное преклонение перед реалистическим Ренессансом, множество музеев – свалочных мест посредственности, обязательность подражания и несамобытности, сковывающая силы страны, должны были вызвать бунт. К тому же Италия стала какой-то международной гостиницей, пристанищем для глобтроттеров323 и кокоток всех стран. Вспомните Венецию. Сколько людей повседневно приходило и приходит, чтобы покататься в гондолах по грязным лагунам, посмотреть на Святого Марка, покормить голубей, полюбоваться палаццом дожей нт. и. И бедная страна оказалась задавленной стариной. Но общая борьба за искусство захватила и Италию, творческие силы незаметно работали. Сначала они выразились в политической области, в освобождении Италии и объединении её, потом в области экономической – в торгово-промышленном расцвете Ломбардии, Лигурии и Пьемонта – там выросли заводы, кинули в небо свет, и закипела работа. Наконец они выбились наружу и в искусстве, и после долгого бесплодия Италия дала футуризм.
Но вполне итальянским футуризм быть назван не может: в нём сильно влияние французов конца века, он является плодом начатой французами борьбы за искусство, и недаром первый манифест был опубликован в Париже на французском языке. Перевороты формы, совершённые импрессионистами и постимпрессионистами, – не менее нововведений футуризма в форме, даже более, ибо живописный футуризм не более как импрессионизм формы: но футуризм произвёл переворот содержания, а т. к. содержание для толпы доступнее и занятнее формы, то это и послужило причиной небывалого распространения и успеха футуризма, причём, должен заметить, из всех стран мира футуризм наибольшую известность получил в России. В феврале этого года исполняется пять лет со дня появления первого манифеста, <это> уже слово повседневного обихода. Апогея достиг он в прошлом году, но и в прошлом году народились движения, вскрывшие его ошибки и ещё более радикальные, так что футуризм надо считать обречённым, и наставший год – годом борьбы его с более крайними и молодыми, прежде всего, со всёчеством.
Первым о футуризме услышал Париж, когда 20 февраля <19>09 года в «Фигаро» появился первый манифест футуризма, подписанный поэтом Маринетти, известным поэмой «Покорение Звёзд»324, драмой «Король Кутёж»325, [ «Электрические куклы»326] книгами об Аннунцио327 и иными. Печать возмутилась резким тоном и призывом к разрушению музеев, библиотек и городов искусства. Затем был издан второй манифест под названием «Убьём лунный свет»328 и ряд обращений к различным итальянским городам329. 8 марта <19>10 года в Турине состоялось первое выступление художников футуристов – Боччиони, Северини, Руссоло, Балла и Карра330, а в <19>11 году издал манифест музыкант футурист – Валил ла Прателла331. В настоящее время количество футуристических манифестов доходит до 15-ти, причём число лиц, пишущих их, увеличилось: тут встречаем и манифест женщин футуристок332, ничего общего с футуризмом не имеющий, и Antitradition Гильома Аполлинера333 – критика орфиста, кубиста и футуриста разом, весьма беспочвенного господина, и музыку шумов Руссоло334 и т. п.
Опубликовав манифест, Маринетти и его друзья – их имена Лучини, Буцци, Палацески, Каввакиоле, Говони, Альтомаре, Фольгоре, Фронтини и другие начали проповедь в Италии; сперва в Триесте335, потом в Турине336, Неаполе337, Венеции338, Падуе339, Ферраре, Палермо, Мантуе340. Они выступали в театрах, читали и печатали доклады, затрагивая местные и общие темы, говоря о политике и об искусстве. Трудно передать, какой шум вызвала эта проповедь. В Парме на улицах разыгралась подлинная футуристическая революция, и потребовалось вмешательство войск341. В Неаполе сцена была закидана всем, чем попало, и Маринетти, не желавший её покинуть, был бы жестоко побит, если бы вдруг не поймал на лету брошенный в него апельсин, не очистил его и не принялся есть. Этот жест решил судьбу вечера, и буря кончилась приветствиями342. Зато в прошлом году на двух вечерах в Риме ему досталось вполне. Было устроено собрание, перед которым был выпущен манифест, где Маринетти писал: «Нас зовут шарлатанами, нас клеймят именем хулиганов. Мы с гордостью принимаем эти имена, ибо да, мы шарлатаны, мы – ножовщики для наших идейных врагов и большей похвалы нам не надо. Рим – город разбойников и грабителей, Рим – продажная тварь. Рим проститутка, заманивающая слабовольных и награждающая их луэсом». Кончался манифест призывом – «идите, кретины и идиоты, стекайтесь сифилитики интеллекта и жидкомозглые, идите получить жирные плевки в гнусные физиономии». В назначенный день в театр Констанци явилось до четырёх тысяч человек. Дело кончилось великим побоищем. У Маринетти сорвали баш-<продолжение текста отсутствует>43
Комментарии
I. Выступления, статьи, манифесты
О футуризме.
Печатается по рукописи, хранящейся в ОР ГРМ (Ф. 177). Доклад был прочитан в Москве 23 марта 1913 г. Первая публикация: Зданевич И.М. О футуризме ⁄ Публ., вступ. статья и комм. Г.А. Марушиной//Искусствознание. 1998. № 1. С. 551–597.
Из имеющихся двух вариантов текста доклада «О футуризме» в Политехническом музее в Москве за основу взят тот, который содержит меньшее количество авторских правок. Строго говоря, оба варианта являются черновыми. Однако учитывая неоднократное повторение основных положений доклада и характерную для Зданевича систему работы над текстами – перманентное редактирование отдельных фрагментов и уточнение реплик – можно предположить, что окончательного белового варианта не существовало. Текст в основном приведён к современным литературным нормам. Частичное следование орфографии оригинала вызвано желанием сохранить его временной контекст. С этой целью не корректируется написание ряда иноязычных терминов и имён собственных, применительно к которым в тот период не существовало, по крайней мере,
