Вернер Мейер вопреки ожиданиям Фабеля не обрадовался тому, что эта работа не пала на него. Он насупился – его явно задело, что Мария опять получила важное задание. Ревнует! Впрочем, сейчас Фабелю было не до нюансов отношений в следственной бригаде.
– Вернер, вы проработайте профессиональные контакты Ангелики Блюм, – велел он. – Над чем она работала в последнее время, на чью мозоль могла наступить. А мы тем временем проверим, не видел ли нашего голубчика еще кто-нибудь.
Тут опять заговорил Браунер:
– Йен, мы, кстати, обнаружили отпечатки пальцев, не принадлежащие хозяйке квартиры.
Фабель вопросительно вскинул брови.
– Не спешите радоваться, – сказал Браунер. – Эти отпечатки повсюду в квартире – некоторые старые и нечеткие, но я полагаю, что они принадлежат одному и тому же человеку. Некто в прошлом какое-то время жил или часто бывал в квартире фрау Блюм. Вряд ли это наш преступник.
Фабель ощутил разочарование и усталость – похоже, свет в конце туннеля ему только померещился. Выброс в кровь адреналина закончился, и настроение вернулось к будничному. Фабель побрел обратно в комнату, где лежал труп хозяйки квартиры.
Тело уже упаковали в мешок. У Фабеля было тяжело на душе: эта женщина так упрямо старалась поговорить с ним, а он, дурак, считал свое расследование важнее трепа с прессой. И вот, пожалуйста, теперь он должен расследовать и ее смерть. Строго говоря, он, конечно, не виноват… Хотя, по большому счету, виноват – ужасно.
Обращаясь к женщине, которая уже не могла его слышать, он пробормотал:
– Ладно, фрау Блюм, придется мне так или иначе узнать, что вы мне, черт возьми, хотели рассказать.
Воскресенье, 15 июня, 9.45. Харбург, Гамбург
Пятнадцать лет просидев на героине, Ханзи Краус превратился в ходячий скелет – одни кости, туго обтянутые мешком из серой сухой кожи. Глаза, в детстве и юности синие, преждевременно выцвели и помутнели. Сгорбленный карлик с уродливым личиком – одна ручонка под затылком, другая с сигаретой у тонюсеньких губ – лежал сейчас в пустом заброшенном доме на грязном матраце, от которого поднимался такой крепкий дух, что любого постороннего тут же вывернуло бы наизнанку. Однако Ханзи это было нипочем – его собственный запах не отличался от запаха матраца.
Ханзи надо было ширнуться. И поскорее. Он знал, что невнятный зуд в костях, который он сейчас испытывал, мало-помалу превратится в выламывающую все тело нестерпимую боль. Но чтобы привести себя в порядок, нужны денежки. А у него в данный момент ни гроша. Хотя клиент он давний и верный, героин в кредит ему ни одна сука не продаст. Долбаные турки. Столько на нем заработали, а добра от них все равно не дождешься… Правда, сегодня его положение было менее безнадежно, чем обычно. У него имелся чудесный козырь. Ханзи отбросил докуренную сигарету и сунул руку под матрац – еще раз полюбоваться на свое сокровище. Только он хотел развернуть тряпицу, в которое оно было завернуто, как на втором этаже раздался надрывный туберкулезный кашель – там спал другой бездомный. Ханзи переждал кашель, настороженно вглядываясь в темноту. Затем развернул тряпицу. В свете луны девятимиллиметровый пистолет был особенно красив. Ханзи в оружии не разбирался, но угадывал, что этот пистолет особенный. Рукоятка с узорчатой инкрустацией – похоже на золото, а может, и золото! Иностранный – надпись кириллицей, которая заканчивается цифрой двенадцать. Ханзи опять завернул пистолет в тряпицу, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться его пальцами, иначе, при определенном повороте, бедолагу в бассейне запросто навесят на него, ни в чем не повинного Ханзи!
Предыдущей ночью он отоварился у турка. Заброшенный бассейн был идеальным местом для такого рода дел. Когда у Ханзи появлялись деньги, он закупал героин впрок, чтобы продать его с небольшим наваром. Турки закрывали на это глаза – вонючий карлик приторговывал такими мелкими партиями, что их бизнесу никак не угрожал. Однако вчера денег было ровно на одну дозу. Турок получил монету и сразу же смылся, а Ханзи задержался, чтобы оправиться. Поскольку он питался с помойки, то его кишечник делал, что хотел: многодневные запоры чередовались с мучительным поносом. Только он присел, как возле здания остановилась машина. Света фар он не видел – значит, подъехали крадучись, с выключенными огнями. Годы уличной школы подсказали Ханзи, что надо делать: он вскочил, подтянул штаны и спрятался в бывшей раздевалке.
Инстинкт сработал правильно. В бассейн зашли трое: мужчина в возрасте, молодой качок и некто третий – с парусиновым мешком на голове и связанными за спиной руками. Ханзи сразу врубился: пришли трое, а уйдут только двое. Он наблюдал за происходящим через разбитое окно. Любопытство взяло свое, хотя разумнее было отсидеться в каком-нибудь темном углу. Молодой парень, с пистолетом в одной руке и с фонарем в другой, заглядывал в раздевалку, но Ханзи вовремя спрятался за остатками одной из кабинок. К моменту, когда человек в мешке прохрипел: «Не-ет!», Ханзи уже был опять у окна. Вспышка выстрела была менее яркой, чем он ожидал. Да и звук больше напоминал глухой хлопок в ладошки – пистолет явно с глушителем. Звякнула упавшая на камни гильза.
Затем мужчины неторопливо удалились. Перед тем как уйти, парень остановился у двери, приподнял крышку давно бессмысленного мусорного бачка и швырнул в него пистолет. Ханзи очень удивился. Этой наглой публике совершенно наплевать на то, найдут орудие убийства или нет! В нескольких сотнях метров отсюда канал; на его дне, надо думать, валяется уже достаточное количество вещиц подобного рода. Оставить пистолет в нескольких шагах от трупа – прямое приглашение его найти. И, как только убийцы скрылись, Ханзи нашел пистолет и унес.
Теперь Ханзи нужно было обменять информацию и «пушку» на наличные. Номер принадлежащего турку сотового телефона он знал наизусть, а ночь – самое время для такого рода разговора. Ханзи вскочил с кровати, натянул старенькую армейскую шинель, которую носил зимой и летом, в любую погоду. Тряпицу с пистолетом он сунул в один из вместительных карманов шинели. Расхаживать по улицам с оружием, конечно, не самое умное дело. Однако вещи, которые он оставлял в пустой развалюхе, где всегда кантовалось несколько бездомных, зачастую исчезали.
Ханзи вышел на улицу и принялся искать исправный телефон-автомат – задача непростая в районе, где вандализм – любимое народное развлечение.
Понедельник, 16 июня, 10.05. Управление полиции, Гамбург
Пока все рассаживались, Фабель стоял перед длинным столом в конференц-зале. За его спиной была доска с наглядными материалами следствия. Дело ширилось и обрастало подробностями.
На большой карте Гамбурга и окрестностей булавками с флажками были помечены места находки трупов: два в городе, один за его пределами. Страшная фотогалерея теперь пополнилась фотографиями мертвой Ангелики Блюм. Ксерокопии иллюстраций из книг о древнескандинавских ритуалах висели рядом с распечаткой электронных писем убийцы. На свободном пространстве доски Фабель, готовясь к совещанию, написал имена трех жертв (третья была обозначена «Моник?»), а над ними – «Сын Свена» и «Кровавый орел». Правее было обведено кружком имя «Ганс Клугманн», связанное с кружком «Арно Хоффкнехт», от которого, в свою очередь, тянулась стрелка к кружку «Улугбай/Илмаз». Еще ниже стояло: «???украинцы???». Слева от имен убитых женщин были имена тех двух девушек, которых, опоив наркотиками, похитили, изнасиловали – и отпустили. Над линией, соединяющей эти имена со словами «Кровавый орел», было написано «культ одинистов?».
На столе перед Фабелем лежала тонкая папка с изложением соображений профессора Дорна и предварительным отчетом о вскрытии трупа Ангелики Блюм. Рядом, в прозрачном пакете, был сотовый телефон Клугманна. За вычетом Марии Клее, собралась вся следственная бригада: Вернер Мейер, Анна Вольф и Пауль Линдеманн. Пришла и Сюзанна Экхарт. Видя раздражение начальника по поводу отсутствия Марии, Вернер Мейер пояснил:
– Ей нужно закончить какое-то важное дело. Сейчас придет.
На встрече присутствовали и те шесть детективов, которых Ван Хайден откомандировал на подмогу Фабелю. Сам Ван Хайден сидел в дальнем конце стола.
Фабель начал с рассказа о версии профессора Дорна.
Его слова явно задели Сюзанну Экхарт за живое, и она отреагировала на них достаточно бурно:
– Мне понятно, что герра профессора Дорна разумно привлечь к делу для исторической справки… но почему мы должны всерьез воспринимать его… будем откровенны, вполне любительские упражнения в криминальной психологии? Хорошо, что он вводит нас в курс подробностей древнего культа жертвоприношения, но одновременно он пытается навязать нам свое понимание натуры преступника.
– Профессор Дорн имеет многолетний опыт работы и общения с убийцами, – возразил Фабель.
