– Профессор Дорн имеет многолетний опыт работы и общения с убийцами, – возразил Фабель.
– Это еще ничего не значит. У него нет специального образования в данной области!
Фабель впился в Сюзанну почти неприязненным взглядом и жестким тоном сказал:
– В свое время я учился у Дорна. Он преподавал в университете европейскую историю. Приблизительно двадцать лет назад его дочь, Ханну, похитили, пытали, изнасиловали и убили. Ей было двадцать два года. И я полагаю, что профессор Дорн… – Фабель сделал паузу, подыскивая выражение покорректнее, – имеет более глубокое понимание натуры убийц, чем… чем мы.
Сюзанна молча потупила глаза.
Фабель не счел нужным упомянуть, что Ханна Дорн перед своей гибелью была его подругой. Он встречался с ней несколько недель, и их влюбленность обещала перерасти в любовь… Однажды, возвращаясь со свидания с Фабелем, она попала в лапы неприметному тридцатилетнему санитару по имени Лютгер Восс. Потом следователь спросил Фабеля, почему в такой поздний час он не проводил ее домой. Ответ был прост: ему нужно было готовиться к экзаменам. Однако в глазах самого Фабеля это его не оправдывало… Если бы он довел ее до дома, трагедии не случилось бы! Если бы… Потом эта мысль грызла его годами. Как раз во время суда над Лютгером Воссом Фабель получил университетский диплом и без колебаний круто изменил свои жизненные планы – пошел служить в уголовный розыск.
Ван Хайден нарушил неловкое молчание после словесной стычки Сюзанны Экхарт и Фабеля.
– Давайте говорить по существу, – сказал он. – Как вы думаете, фрау доктор, вероятно ли, что наш психопат верит во всю эту ерунду про «кровавого орла»?
– Не просто вероятно, а скорее всего именно так. Его письма пронизаны религиозными мотивами. Но если это его искренние мысли, то мы имеем дело с весьма необычной и более сложно структурированной психопатологией. Совершенно очевидно, что свои убийства он планирует заранее и очень детально. То есть тщательно избегает случайностей.
Фабель слушал ее, нетерпеливо вертя карандаш в руке. Затем вздохнул, в сердцах бросил карандаш на стол и сказал:
– Это значит всего лишь то, что ошибки этого гада нам придется долго ждать. И если он действительно сдвинут на религии и его заводит идея о крестовом походе против неверных – это ничуть не лучше сексуальной патологии… Однако все слова о «кровавом орле» могут быть просто дымовой завесой…
– Что вы имеете в виду? – так и вскинулась Сюзанна.
– Мне пока и самому не ясно, что я имею в виду… Вполне возможно, что убийца искренне верит во всю эту чушь, однако главный мотив его действий совсем другой. Не исключено, что у этих преступлений весьма прагматические, так сказать, «разумные» причины. Как иначе объяснить тот факт, что он стер всю информацию в компьютере Ангелики Блюм? И то, что он унес кучу документов из ее квартиры?
Фабель кратко изложил соображения Браунера по этому поводу.
– Что скажете, фрау доктор? – сказал Ван Хайден.
Сюзанна нахмурилась:
– Такая версия имеет право на существование. Известны случаи, когда убийство из каких-либо в широком смысле корыстных целей пытались маскировать под дело рук психопата. – Она повернулась к Фабелю: – По-вашему, в данном случае мотив преступления и методика преступления не совпадают? То есть он убивает не ради удовольствия убивать и без цели удовлетворить актом насилия свою искалеченную психику?
– Вот именно.
– Что ж, может быть, может быть… Мне лично в это верится слабо. Хотя и такой вариант не исключен.
Дверь конференц-зала открылась, и вошла Мария Клее с толстой папкой в руке. Она извинилась за опоздание, но вид у нее был сияющий, словно она только что выиграла в лотерею. После секундной паузы Фабель продолжил:
– Нам нужно больше фактов, иначе мы завязнем в догадках. Давайте копать глубже. Мы непременно должны найти Клугманна и выяснить, что он так упрямо скрывает от нас. Если существует некая скрытая связь между всеми жертвами, ее необходимо установить. Кто-нибудь вышел на след Клугманна?
– К сожалению, ничего нового, шеф, – ответила Анна Вольф. – Клугманн – тертый калач, знает, как скрываться. Мы не спускаем глаз с его подружки Сони, но до сих пор он не пробовал войти с ней в контакт.
– Ясно, – сказал Фабель, задумчиво потирая подбородок. – Займитесь-ка более пристально гамбургскими одинистами. Есть у нас такая религиозная организация – «Храм Асатру». Проверьте, кто в ней, чем они дышат. А вы, Вернер, загляните еще раз к Максвейну и установите, есть ли у него алиби на время убийства Ангелики Блюм.
– Вы не исключаете, что убийца – Максвейн?
– Не исключаю. Мы ведь не успели организовать за ним круглосуточное наблюдение, а он более или менее подходит под описание, которое дала свидетельница, видевшая преступника из машины. Правда, одно несовпадение – у него волосы темные. С другой стороны, мы не знаем, насколько точна наша свидетельница… – Фабель сделал паузу, затем с угрюмым раздражением добавил: – А что касается скрытой связи между всеми тремя жертвами, то тут мы обречены топтаться на месте, пока не выясним, кто такая Моник. Установить ее личность – на данный момент самое важное! Она ведь не с Марса прилетела! Кто-то где-то должен знать, кто она такая.
– Я знаю, кто она такая, – сказала Мария Клее с довольной улыбкой. Все разом повернулись в ее сторону. – И это, скажу я вам, настоящая бомба! – Мария вызывающе посмотрела на Ван Хайдена. – Я уверена, что кое-кто сознательно утаивал эту информацию от нас.
– Бога ради, Мария, не надо дразнить! – почти истерично воскликнул Фабель. Он предчувствовал первый настоящий прорыв в следствии.
– Жертву зовут Тина Крамер. Ей было двадцать семь лет. Хорошая новость – то, что я установила ее личность. А плохая новость – то, каким образом я установила ее личность.
– Выкладывай, Мария, не тяни, – приказал Фабель.
– Как вы знаете, я просмотрела местные и общенациональные уголовные архивы. Результат нулевой. Тогда я решила расширить поиск. – Мария, наслаждаясь всеобщим вниманием, сделала эффектную паузу. – Я включила в категорию поиска и полицейских.
Мария достала из своей папки большую фотографию, закрепила ее кнопками на доске, стерла влажной тряпкой кружок «Моник?» и написала красным мелком «ТИНА КРАМЕР». Фотографии покойной «Моник» и живой Тины Крамер оказались рядом – и было очевидно, что Мария Клее не ошиблась: это одна и та же женщина. На снимке Тины Крамер были видны ее плечи – горчичного цвета форменная блузка, зеленые погоны…
Все разом возбужденно заговорили. Фабель поднял руку, призывая присутствующих успокоиться.
– Вот это номер! – сказал он. – Стало быть, она из наших?
– Да, из наших, – сказала Мария. – Но из наших в широком понимании слова. Тина Крамер была комиссаром в ганноверской полиции. Затем ее откомандировали в Федеральное управление уголовной полиции, а именно в гамбургский отдел БАО. В 1995 году, служа в спецотряде, во время перестрелки с напавшими на денежный транспорт грабителями она получила огнестрельное ранение в бедро. Правое бедро. Все совпадает.
– Значит, она служила здесь, в БАО? – процедил Фабель и сердито уставился на Ван Хайдена.
– Я сам впервые слышу, Фабель, – торопливо отозвался тот. – Чтоб мне провалиться! Вы же знаете: в нашей структуре БАО само по себе – так сказать, черный ящик… Но теперь я возьму их за горло и вытрясу правду! Почему мы должны узнавать обо всем последними?
– Извините, – сказала Сюзанна Экхарт, – я что-то не совсем понимаю. Ведь БАО – Безондере ауфбау организацьон – существует для того, чтобы бороться с международным терроризмом, так?
– Да, – ответила Мария. – Эта организация собирает информацию и координирует сотрудничество между уголовной полицией всех уровней, БНД и американским ФБР.
– В основном они занимаются секретными операциями и внедрением агентов, – добавил Фабель. Затем он обратился к Марии: – А когда эту Крамер убили, она состояла на службе в БАО?
– Да. В последний год своей жизни она работала в БАО.
Ван Хайден и Фабель обменялись многозначительными взглядами. То, о чем они подумали, вслух произнес Вернер Мейер:
– Погодите, ведь Клугманна выгнали со службы тоже примерно год назад. Он работал в спецотряде, и эта Тина Крамер имела опыт работы в спецотряде… Это наводит на определенные мысли…
– Вспомните заодно о видеокамере и о пропавшей пленке! – подхватила Мария Клее. – И о том, что вскоре после этого был убит один из крестных отцов мафии! Все это мелькнуло у меня в голове, когда я узнала, кем была Моник. Я решила копнуть личное дело Клугманна. И вот что обнаружила: сведения о нем в архиве гамбургского управления полиции не совпадают с данными его личного дела в архиве Федерального управления. У нас ложная дата его увольнения с военной службы. На самом деле он был демобилизован на шесть месяцев раньше. И то, где он провел эти шесть месяцев, говорит о многом.
