Лобков поблагодарил и заверил, что оправдает доверие руководства. Ему сообщили, что он должен приступить к работе в июне-июле месяце, поэтому руководству ГРУ даны указания о его досрочной замене в мае месяце.
Прибыв в Мадрид, Лобков сообщил Людерсдорфу о беседе в ЦК КПСС и предстоящем назначении. Цэрэушник был очень доволен: сбывалась его давнишняя мечта внедрить «крота» в главный руководящий советский орган.
К отъезду Лобкова в Союз ему были переданы условия связи. Людерсдорф чувствовал себя на седьмом небе, он свое сделал. Роман тоже был доволен: перед отъездом он потребовал от американцев сто тысяч долларов и получил их в качестве аванса. Лобковы радовались, что уезжают, им казалось, что опасность миновала, и будущее представлялось счастливым и безоблачным.
Лобковых арестовали в аэропорту «Шереметьево-2» при прохождении таможенного досмотра, пригласив зайти в отдельное помещение, где якобы надо было уладить какие-то формальности. Им было предъявлено обвинение в шпионаже.
В течение недели были арестованы еще четыре «крота». Никаких сообщений в печати об этом не появилось.
Только через несколько месяцев американцы узнали, что состоялся суд и Лобков за шпионаж был приговорен к высшей мере наказания – к расстрелу, его жена за соучастие получила пять лет тюрьмы.
Так закончилась операция «Стриж» на самом подлете к Старой площади.
Глава 6
РАСПЛАТА
Рабочий день приближался к концу. Была пятница. Алексеев Василий Николаевич, сотрудник отдела военной контрразведки, курировавший ГРУ, сидел в своем тесном рабочим кабинете на Лубянке и просматривал анкеты офицеров, присланные на проверку перед отъездом в загранкомандировки. Эта была рутинная нудная работа, но ее надо было делать: таков был принятый порядок, сколько бы раз офицер ни выезжал в короткую или длительную загранкомандировку, он должен был обязательно заполнять анкету и пройти выездную комиссию в своем ведомстве и в ЦК КПСС. Дело это было довольно формальным, некоторых эта процедура раздражала: писать одно и то же при каждом выезде. Алексеев автоматически просматривал анкеты, то и дело поглядывая на часы. Он собирался вечером сразу после работы поехать на дачу, где вместе с шурином затеял строить баню. Дело было для него новое, и приходилось осваивать профессию строителя, хотя с топором был дружен с детства.
Алексеев работал в отделе недавно, всего несколько месяцев. До этого шесть лет после окончания разведшколы был оперативным офицером в Управлении особых отделов Центральной группы войск в ГДР.
Василий Николаевич был ниже среднего роста, коренаст, с неброской внешностью, круглолиц, с внимательными светлыми глазами.
Контрразведчики все чем-то похожи друг на друга, в них несомненно просматривается какой-то общий стереотип. Если внимательно присмотреться, то можно заметить, что их подбирают по каким-то определенным строгим критериям. В их поведении, манерах, разговоре присутствует некий стандарт. Этого, вероятно, не избежать: каждая профессия оставляет на человеке свой отпечаток. Некоторые контрразведчики как бы чувствуют себя неловко в этой профессии среди окружающих, словно стыдятся ее, вероятно от того, что им приходится иногда заниматься чем-то недостойным, неприличным с точки зрения общечеловеческой морали, «копаться в грязном белье людей», чтобы добраться до истины, уличить и разоблачить преступника или защитить честного порядочного человека от ложных наветов. Они, как правило, не говорливы, не стараются выделиться в обществе, больше слушают, чем участвуют в дискуссиях, помалкивают. Некоторые избегают прямо смотреть людям в глаза, словно стесняются и чувствуют в чем-то свою вину, не вступают в споры и, как правило, не высказывают свою точку зрения. Под незаметной, а то и простоватой внешностью нередко скрывается острый аналитический ум, высокая эрудиция и тонкая наблюдательность, основанные на солидных знаниях и жизненным опыте.
Разные пути приводят людей в разведку и контрразведку. Иногда в это дело вмешивается и «господин случай» или какие-либо обстоятельства, независящие от человека.
Алексеев учился на третьем курсе четвертого факультета Военного института иностранных языков, готовился стать военным юристом со знанием иностранных языков, когда в его жизнь вмешался случай, круто изменивший всю его дальнейшую жизнь. К власти в стране пришел великий реформатор и волюнтарист Никита Сергеевич Хрущев. Он стал резать на металлолом военные корабли и боевые самолеты, сокращать личный состав армии. С его легкой руки в 1956 году попал в эту мясорубку и институт, который был ликвидирован. Сотни слушателей и преподавателей высочайшей квалификации были выброшены на улицу. Большинство офицеров попали под сокращение армии и были уволены без права получать пенсию.
Алексееву в какой-то степени повезло. Месяца за три до расформирования института во время перерыва после занятий начальник курса подполковник Жданов зашел в лекционный зал и, подозвав к себе Василия, сказал, что его приглашает на беседу начальник факультета. Приглашение было совершенно неожиданным. Начальника слушатели практически не знали и очень редко его видели. Эта должность была введена, чтобы куда-то деть стареющих заслуженных офицеров пенсионного возраста, которые все еще служили и не хотели расставаться с армией.
Начальник четвертого факультета, генерал-майор, герой Советского Союза Панов занимал небольшой уютный кабинет на втором этаже, где коротал время, не зная, куда себя деть от безделья, за чтением художественной литературы или иногда, особенно после обеда, дремал за столом, дабы никто не нарушал его покой. Практически у него никаких функциональных обязанностей по службе не было, так как всю работу со слушателями выполняли начальники курсов.
Получив приказ, Алексеев быстро направился к кабинету начальника, прикидывая по дороге в уме возможные причины столь неожиданного вызова. Одернув обмундирование, постучал в дверь. Из-за стола неспешно поднялся незнакомый полковник в общевойсковой форме с двумя «поплавками» на кителе и довольно большой колодкой орденских планок. Поздоровавшись, но не называя себя, он жестом руки указал на свободный стул, приглашая садиться, и вдруг проговорил скороговоркой по-немецки:
– Пожалуйста, садитесь, товарищ Алексеев и расскажите по-немецки вашу биографию.
Василий Николаевич сначала несколько растерялся от неожиданного вопроса на немецком, но уловив своим натренированным ухом шероховатости в произношении полковника, взял себя в руки и начал довольно быстро и уверенно рассказывать о себе.
Полковник слушал, не перебивал, а Алексеев между тем потихоньку разглядывал незнакомца. По орденским планкам на его груди понял, что он воевал, его седая шевелюра и морщины на загорелом лице свидетельствовали о солидном возрасте. Красивое открытое лицо с прищуром несколько выцветших, чуть слезящихся глаз очень гармонировало с его стройной фигурой. Не дав Алексееву докончить, полковник прервал его, перейдя на русский:
– Хорошо, спасибо, достаточно. Не плохо вас, вижу, учат здесь, в институте. Я представляю Генштаб, занимаюсь отбором офицеров в специальные учебные заведения. Вы, наверное, уже знаете о решении правительства закрыть этот институт?
– Да, – ответил Алексеев, – официально нам еще не объявили, но все уже только об этом и говорят.
– Что вы намерены делать после ликвидации института? – продолжал задавать вопросы полковник. – Пойдете в гражданку или останетесь служить в армии?
– Даже не знаю, что буду делать, – отвечал Василий, – без армии как-то не мыслю себя, да и язык не хотелось бы бросать. Все-таки три года отучился, столько отдал этому сил, и иностранные языки идут хорошо.
– А какой у вас второй иностранный язык? – спросил полковник.
– Датский, – ответил Алексеев.
– А как бы вы отнеслись к предложению продолжить учебу, но с некоторым специфическим уклоном? – допытывался гость.
– Учеба будет связана с дальнейшим изучением иностранных языков? – полюбопытствовал Алексеев.
– Совершенно верно, иностранные языки будут профилирующими предметами, наряду со специальными, – подтвердил полковник.
– Об этом можно только мечтать, – не задумываясь выпалил Василий.
Алексеев не стал просить время на обдумывание и дал свое согласие.
После заполнения анкет и подписки о неразглашении разговора с представителем Генштаба Алексеев вскоре сдал экзамены за три курса института, отгулял отпуск и переехал в другой город на учебу в школу контрразведки. По ее окончании Василия направили в Центральную группу войск. Вот так круто повернулась жизнь молодого человека. Судьба сделала из несостоявшегося юриста профессионального контрразведчика.
Василий Николаевич собирался уже заканчивать. Оставалось проверить несколько анкет, когда его взгляд вдруг остановился на словах: «…никогда не привлекался». В анкете ставился вопрос: привлекались ли вы к судебной ответственности? Обычно все коротко отвечали: не привлекался или повторяли вопрос и писали: к судебной ответственности не привлекался. Так, собственно, рекомендовалось отвечать. И вдруг это словечко «никогда». Василий впервые встретился с таким нестандартным, как ему показалось, странным ответом. Анкета принадлежала полковнику Дронову, который планировался к выезду в краткосрочную командировку в Индию сроком на семь дней. «Странно, – подумал Алексеев, – надо в понедельник поднять все его анкеты и посмотреть, как он отвечал на этот вопрос раньше».
