Так я оказался в радиотехническом батальоне на должности оператора радиолокационной станции дальнего обнаружения П-14. В чем отличие части несущей боевое дежурство от «учебки»? В части меня сразу впрягли в пахоту: дежурства на РЛС, наряды, караулы, выполнение регламентных работ на вверенной технике. В «учебке» я занимался в основном тем же, чем и в колледже – учился. И еще имелось одно существенное отличие, в «учебке» фактически не было деления по призывам, ибо там весь личный состав за исключением сержантов одного призыва, все «молодые» и дедовщины просто быть не могло. В батальоне имело место деление по призывам со всеми вытекающими. Впрочем, той пугающей, пещерной дедовщины там никогда не наблюдалось. Сказывался, прежде всего, относительно высокий образовательный уровень подавляющего большинства личного состава – солдаты и сержанты здесь происходили в основном из городов, и многие из них где-то учились, кто-то как и я имели средне-техническое образование, кто-то закончил курс, а то два или три института. Сравнительно немного здесь насчитывалось и так называемых «нерусских». В основном они служили в хозяйственном взводе и в большинстве ребята вполне нормальные. С тем же поваром своим однопризывником-башкиром я даже подружился, будучи в кухонном наряде. Классный пацан, он даже когда нас изредка баловали на обед котлетами, втихаря подсовывал мне лишнюю. Еще там имелись калмыки, буряты и какие-то с крайнего Севера. Они и по-русски все хорошо говорили, и никаких трений с ними не возникало. Но были в том хозвзводе двое, которые держались особняком. Об этих придется рассказать поподробнее, ибо они сыграли слишком большую роль во всей моей дальнейшей жизни.
Рядовые Алисултанов и Шихаев тоже были мои однопризывники, только они служили в батальоне с первых дней своей службы. Оба призывались с Северного Кавказа, Алисултанов с Дагестана, Шихаев с Кабардино-Балкарии. Земляки, они естественно и держались друг друга, но общались всегда по-русски – видимо их родные языки не были настолько схожими, чтобы свободно говорить на любые темы. Кстати, по-русски они говорили хорошо, Шихаев фактически чисто, Алисултанов с едва заметным акцентом. Несмотря на то, что они являлись «черпаками», как и я, и другие солдаты прослужившие полгода, в казарме их все побаивались, начиная от «дедов» и кончая «салагами». Как они сумели всего за полгода так себя поставить? Для меня, пришедшего в батальон с «учебки» с ее строгой дисциплиной, неукоснительным выполнением распорядка дня, где приказ любого сержанта, не говоря уж об офицерах и прапорщиках, был закон, эти двое производили впечатление неких неприкасаемых и в то же время очень опасных личностей.
В спальном помещении койки нашего взвода как раз граничили с кроватями хозвзвода. Так получилось, что мне досталась крайняя койка и моими соседями со стороны хозяйственников оказались те самые Алисултанов с Шихаевым. Находясь рядом с ними, я мог слышать, как они переговариваются и их иногда более чем странные реплики, произносимые достаточно громко. Так, например, когда старшина приходил на подъем, и шел мимо кроватей, подгоняя тех, кто еще до конца не проснулся, или долго поднимался… Он почему-то как будто не видел этих друзей-джигитов, продолжавших как ни в чем не бывало лежать в койках, совершенно не реагируя на команду «подъем». Более того, один раз я стал свидетелем, как Алисултанов достаточно отчетливо произнес в спину старшине:
– Чего орешь… ишак.
Старшина не мог этого не слышать, он находился напротив моей койки, а я эти слова слышал отлично даже через шум поднимавшейся казармы. А прапорщик сделал вид, что не услышал и пошел дальше. Увиденное в очередной раз вызвало у меня если не шок, то массу вопросов. Я поспрашивал своих однопризывников, что служили здесь с самого начала, но они ничего вразумительного не сообщили, пока меня не «просветил» мой новый приятель, тот самый повар-башкир. Оставшись со мной наедине в умывальнике, где мы чистили зубы, он с оглядками и вполголоса поведал:
– У Алисултанова в Дагестане родственники в какой-то мафии состоят. Он, как только здесь появился сразу «дедов» предупредил: будете наезжать, узнаю адреса ваших родителей, мои родственники туда приедут, все семьи вырежут.
– Ну, и что, неужели поверили? – удивился я.
– Не знаю, поверили или нет, но сортир за эти полгода он ни разу не чистил, и в кухонный наряд тоже не ходил. Он вроде даже старшине и некоторым офицерам тоже самое сказал, – совсем тихо говорил повар.
– А Шихаев… он что тоже из мафии? – уже с откровенной усмешкой спрашивал я.
– Этот нет. Просто Алисултанов за него всегда вступается, потому и с ним боятся связываться.
– Что-то не верится, – продолжал выражать недоверие я.
– Хочешь верь, хочешь нет, а раз Алисултанова на продсклад, помошником к завскладом поставили, а Шихаева каптером, это не просто так. Значит и старшина, и офицеры, и даже сам комбат их боятся …
Я, конечно, не поверил, но чем дальше мне приходилось видеть этих друзей-джигитов, слышать их разговоры, лежа рядом в койке, тем больше уверялся в том, что слова повара не домыслы, а имеют основания. Однажды придя в казарму уже после отбоя, сменившись с дежурства на РЛС, я стал свидетелем их более чем откровенного «обмена мыслями».
2
Молодым здоровым людям вообще несвойственна бессонница. Ну, а если к тому же из-за регулярных дежурств, нарядов и караулов солдаты имеют недостаточно времени для сна, то спят они весьма крепко. Так бы, наверное, и я, едва «упав» на койку, заснул мертвецким сном. Но разговор, лежащих в койках Алисултанова и Шихаева, меня так заинтересовал, что я забыл про усталость и сон. Им обоим не доверяли ни технику, ни оружие, даже штык-нож от автомата, которым был вооружен дневальный. Таким образом, они не ходили ни на дежурство, ни в караул, ни в наряды, к тому же всегда имели возможность «покемарить» на своих рабочих местах, то есть на продскладе и в каптерке. В общем, тогда им совсем не хотелось спать.
Необходимо упомянуть, что все происходило в 1998 году, и прошел сравнительно небольшой срок со времен Хасавьюртовских соглашений, по которым закончилась война, которую потом стали называть первой чеченской. Подавляющее большинство населения России ту войну не воспринимало никак, ни как победу, ни как поражение. И я тоже думал примерно также и, конечно, не ведал, что не только в Чечне, едва ли не все этнические кавказцы по обе стороны Кавказского хребта, считали, что чечены одержали великую победу над Россией. Мало того, все они ощущали себя сопричастными той победе и искренне гордились. Я это понял из того разговора наших джигитов.
– … Если бы чечены себя выше всех на Кавказе не ставили, а нас бы уважали и за равных держали, да мы бы вместе не только на Кавказе, а по всей России такой тарарам устроили. А если бы еще нас и вас, кабардинцев с балкарцами да карачаевцев с адыгейцами поднять да оружие дать. Все, кирдык, не Будденовск, Москву с Петербургом взяли бы, русских баб прямо перед Кремлем, на Красной площади раскладывали и драли. Как сейчас чечены их в Грозном, где хотят и как хотят, – спокойно и уверенно говорил Алисултанов.
– Думаешь, до Москвы бы дошли, если вместе? – недоверчиво спрашивал Шихаев.
– Конечно, если уж одни чечены эту русню на колени опустили, то вместе мы бы их раком поставили. В каждом городе кавказцы бы командовали. Вот бы погуляли. Прикинь, прилетают например космонавты из космоса, а тут уж нет России, мы их встречаем. Или там подводная лодка какая-нибудь, они на дежурство на полгода или год уходят. Приплывают, офицеры прапора к женам спешат, а в их квартирах уже наши ребята их жен и дочек попеременно день и ночь дерут … ха-ха. Без всяких там ракет, атомных бомб и флотов, одной нашей храбростью всю Россию бы завалили. Вот так могло быть уже сейчас, если бы чечены слишком не загордились, и нас бы за низкие нации не считали. А нам что теперь в подручные к ним идти? Никогда аварцы ни у кого на подхвате не были. Наоборот, из чечен никогда великих вождей не получалось. Имам Шамиль, кто был – аварец, шейх Мансур тоже. А сейчас они себя выше нас считают. Потому мы и не встали рядом с ними и из состава России не вышли. Знаешь, как сказал наш великий поэт Расул Гамзатов? «Мы в Россию добровольно не входили и добровольно из нее не выйдем». В Кремле эти дурни обрадовались его словам. А наши старики сразу поняли, что это означает, мы будем в ее составе, вцепимся зубами, чтобы пить кровь пока всю не выпьем и она не подохнет. Разве у нас джигиты русню меньше чем чечены ненавидят, или у вас в Кабарде? – Алисултанов обратился к Шихаеву.
– Да у нас… У нас там все местные русские не живут, а от страха постоянно трясутся, наших ребят за километр обходят, а с бабами ихними и девками, что хотим, то и делаем, – гордо отозвался каптер. А когда футбол бывает, к нам в Нальчик никакие фанаты из Росси не приезжают. Боятся, знают, мы их там сразу на ножи поставим.
