тезисом о том, что писать о Макиавелли нужно как о флорентийском политике[314]. Данной идее в современной литературе посвящено довольно много места.[315] Одновременно, если брать книгу в целом, можно и нужно поддержать большинство современных авторов, который считают Макиавелли в первую очередь итальянским политиком (хотя его флорентийский патриотизм был неоспорим). Но итальянским не тогда, когда он пишет о Венеции. Он, например, даже не принимает в расчет участие Венеции в первый период «итальянских войн» в антифранцузской Лиге, в которую вошли, кроме нее, Лодовико Моро, Александр VI, германский император и Испания.
К тому же реплика Макиавелли о «призвании» венецианцами французов в Италию почти наверняка была сделана под влиянием событий 1513 г., т. е. года, когда и был в основном написан «Государь». В это время анти-венецианская коалиция (папа, Франция, Испания, Империя) уже распалась, потеснив позиции венецианцев и резко усилив могущество папы. В этих условиях Венеция действительно заключает союз с уже практически вытесненной за пределы Апеннин Францией в противовес влиянию блока папа – Испания. При этом папой в этот момент был Лев X, Джованни Медичи из Флоренции.
Резюмируем, что Макиавелли не любил Венецию. Но его антивенецианские пассажи связаны не только с этим. Не забудем, что книга была обращена к Медичи, которые не любили Венецию, видимо, еще больше.
С появлением французов в Италии все было, разумеется, куда сложнее, чем пишет автор. Впрочем, Макиавелли в этом случае увязывает одностороннюю критику давнего соперника Флоренции с обоснованием одного из важнейших для себя политических постулатов: крайней опасности втягивания в конфликты могущественной внешней силы, которая впоследствии могла бы доминировать в данном геополитическом пространстве.
Отметим также, что в данном случае речь идет о начале второго этапа «итальянских войн». Между тем, еще в январе 1492 г. Милан и Венеция заключили союз с французским королем Карлом VIII, который собирался в поход на Неаполь. Даже папа Александр VI в октябре 1493 г. разрешил французским войскам проход через свои владения и инвеституру. Этому «тройственному союзу» профранцузской ориентации противостоял альянс Неаполя и Флоренции, которые в то время придерживались происпанской линии. Правда, в реальность французского похода в Италию сначала практически никто не верил. Буквально накануне похода венецианский посол во Франции доносил Сенату Светлейшей, что эта держава не может начать поход в ближайшее время из-за бездарности ее короля, ничтожности его советников, внутренних неурядиц и внешних осложнений. Тем не менее, французам сначала сопутствовал быстрый успех, однако объединение против них почти всей Италии, как уже отмечалось выше, заставило Карла довольно быстро вернуться на родину со всей своей армией.
Обратим внимание, что Макиавелли в своей книге упорно воздерживается от упоминания первого этапа «итальянских войн», хотя без него трудно понять развитие ситуации впоследствии. Наиболее логичное объяснение этой неувязки состоит в том, что он писал книгу о государе, а не историю страны соответствующего периода. Впрочем, учитывая отношение автора к историческим примерам, можно не сомневаться, что он и здесь бы нашел что сказать, причем почти наверняка сомнительное с точки зрения реальной ситуации.
Что касается второго этапа «итальянских войн», то он связан с именем преемника Карла VIII, Людовиком XII[316]. Перед началом военных действий Венеция действительно была заинтересована во французском вторжении, поскольку считала Францию естественным союзником в борьбе против экспансии империи. Однако не следует все же забывать, что Людовика XII поддерживали также папа и Флоренция. Примечательно, что его войска состояли отчасти из итальянских наемников.
Итак, король вступил в Италию с помощью венецианцев и с согласия Александра и, едва достигнув Милана, тотчас выслал папе отряд, с помощью которого тот захватил Романью, что сошло ему с рук только потому, что за ним стоял король.
Юсим переводит этот отрывок следующим образом: «Король вошел в Италию с помощью венецианцев и с согласия Александра, который получил от короля людей для захвата Романьи, едва тот прибыл в Милан. Благодаря авторитету короля это предприятие удалось…»
Пора сказать для ясности несколько слов о политическом положении уже упоминавшейся несколько раз в этой книге Романьи. Во время войн между гвельфами и гибеллинами и авиньонского пленения пап большая часть городов папской области была захвачена авантюристами, которые обычно получали от Империи инвеституру на свои новые владения. Когда же Германия перестала решающим образом влиять на итальянскую ситуацию, а папы снова окрепли, эти новые мелкие князья обратились уже к Риму. Тот взамен за формальное подчинение предоставлял им инвеституры и титулы герцогов и графов. Они стали называться «викариями церкви». В большинстве случаев это были типичные мелкие тираны[317].
Александр VI заявил, что они нарушили условия инвеституры и потому лишаются своих владений, которые возвращаются святому престолу. Для того, чтобы его слова были убедительнее, он назначил своего сына Чезаре Борджиа главнокомандующим папскими войсками. Территория Романьи формально действительно принадлежала Ватикану. Папа Александр VI хотел создать здесь герцогство для Чезаре Борджиа. Но Милан и Венеция также претендовали на эти земли. В результате данное пространство оказалось «горячей точкой» Италии.
Таким образом Романья оказалась под властью герцога, а партии Колонна было нанесено поражение, но пока что герцог не мог следовать дальше, ибо оставалось два препятствия: во-первых, войско, казавшееся ему ненадежным, во-вторых, намерения Франции. Иначе говоря, он опасался, что войско Орсини, которое он взял на службу, выбьет у него почву из-под ног, то есть либо покинет его, либо, того хуже, отнимет завоеванное; и что точно так же поступит король. В солдатах Орсини он усомнился после того, как, взяв Фаэнцу, двинул их на Болонью и заметил, что они вяло наступают; что же касается короля, то он понял его намерения, когда после взятия Урбино двинулся к Тоскане, и тот вынудил его отступить. Поэтому герцог решил более не рассчитывать ни на чужое оружие, ни на чье-либо покровительство.
В переводе Юсима: «… После завоевания Романьи и разгрома приверженцев рода Колонна дальнейшему продвижению герцога мешали две вещи: ненадежность его собственного войска и нерасположение Франции. Отряды Орсини, которыми воспользовался герцог, могли отказать ему в повиновении и не то что помешать новым приобретениям, но и отнять завоеванное, а от короля можно было ожидать подобных же действий. В ненадежности Орсини герцог убедился, когда после взятия Фаэнцы напал на Болонью и увидел, сколь неохотно они отправляются в поход. Что касается короля, то его намерения прояснились после занятия герцогства Урбинского, когда Валентино вступил в Тоскану; король заставил его отказаться от этого предприятия. После этого герцог пожелал стать независимым от чужого веления и от чужого войска».
В этом отрывке есть несколько принципиальных моментов,
