«Государя». Стоит обратить особое внимание, что на первое место автор «Государя» ставит приязнь народа. Снова и снова он повторяет необходимость для правителя пользоваться авторитетом у населения. И будет это делать, кстати говоря, до конца своего труда. Иногда это покажется даже занудным, если только не иметь в виду намерений автора.
Возвращаясь к искусству интриги и коварства, констатируем, что в России таких мастеров как Чезаре Борджиа было мало. Разве что Сталин заслуживает внимания, когда он сначала объединился с Николаем Бухариным ради того, чтобы выступить единым фронтом против «левых» (Троцкий, Каменев, Зиновьев), а потом разгромил «правых» (Бухарин, Рыков и Томский)[322]. Очень большим мастером подобных дел был в свое время Мао Цзэдун, неоднократно демонстрировавший подобные приемы.[323]
Эта часть действий герцога достойна внимания и подражания, почему я желал бы остановиться на ней особо. До завоевания Романья находилась под властью ничтожных правителей, которые не столько пеклись о своих подданных, сколько обирали их и направляли не к согласию, а к раздорам, так что весь край изнемогал от грабежей, усобиц и беззаконий. Завоевав Романью, герцог решил отдать ее в надежные руки, дабы умиротворить и подчинить верховной власти, и с тем вручил всю полноту власти мессеру Рамиро де Орко, человеку нрава резкого и крутого. Тот в короткое время умиротворил Романью, пресек распри и навел трепет на всю округу.
У Юсима: «Так как эта сторона деятельности герцога заслуживает внимания и подражания, я хочу остановиться на ней. Заняв Романью, герцог увидел, что она находилась в руках нерадивых правителей, которые занимались больше грабежом, нежели исправлением своих подданных, и не столько объединяли их, сколько сеяли семена раздора, так что вся провинция закоснела в распрях, разбоях и прочих бесчинствах, поэтому герцог, чтобы умиротворить ее и привести к повиновению властям, счел нужным ввести там надежное правление. Во главе области он поставил мессера Рамиро де Орко, человека решительного и жестокого, наделив его всей полнотой власти. Наместник за короткое время восстановил мир и единство, приобретя огромное влияние».
Здесь Макиавелли прямо противопоставляет поведение правителей Романьи и герцога. Причем открыто одобряет поведение последнего[324], который смог навести порядок на данной территории, пусть и жестоким образом. Впрочем, учебник интриги по Чезаре Борджиа на этом еще не исчерпывается… Здесь шаг за шагом разбираются действия Чезаре Борджиа в Романье. Сначала там наводится порядок, пусть даже и крайне жесткой, если не жестокой рукой. Затем – это будет описано в следующем отрывке – герцог переходит к популизму, стараясь завоевать любовь населения. Вот эта последовательность и это сочетание и восхищали Макиавелли, так что он счел необходимым подтвердить, что полагает их достойными «внимания и подражания».
Обратим также внимание на совет Макиавелли следовать примеру Чезаре. Правда, говоря о значимости «плохих примеров» для последователей исторических персонажей, Фридрих вспомнил «Карла XII, который с младых ногтей ставил себе в пример жизнь Александра Великого. Те, кто хорошо знал этого северного Александра, удостоверяют, что причиною опустошения Польши был Квинт Курций и что сражение под Арбелою явилось причиной поражения под Полтавой». Причем, пожалуй, Фридрих был здесь прав. Квинт Курций Руф, на которого он здесь, видимо, ссылается, был автором знаменитого жизнеописания Александра Македонского[325], опустошение Польши шведами стало результатом Северной войны. Упоминаемое здесь сражение под Арбелой ни что иное как известное сражение под Гавгамелами, когда Александр наголову разбил Дария.
Тогда герцог рассудил, что чрезмерное сосредоточение власти больше не нужно, ибо может озлобить подданных, и учредил, под председательством почтенного лица, гражданский суд, в котором каждый город был представлен защитником. Но зная, что минувшие строгости все-таки настроили против него народ, он решил обелить себя и расположить к себе подданных, показав им, что если и были жестокости, то в них повинен не он, а его суровый наместник. И вот однажды утром на площади Чезене по его приказу положили разрубленное пополам тело мессера Рамиро де Орко рядом с колодой и окровавленным мечом. Свирепость этого зрелища одновременно удовлетворила и ошеломила народ.
Данный отрывок невольно наводит на мысли об аналогичных действиях Сталина, который сначала развязал «большой террор» с помощью Николая Ежова, а потом велел того арестовать, судить и расстрелять. Неоднократно высказывалось предположение, что Сталин хотел внушить народу, будто подлинным организатором террора был именно Николай Ежов[326]. А вот Гитлер расправился с Рэмом без всяких популистских ходов. Кто из двух диктаторов был эффективнее в политическом плане – судить читателю. А может быть, лучше от этого воздержаться по понятным причинам.
Во-первых, выделю, что Чезаре у Макиавелли выглядит моделью истинного государя. Люди любят и уважают его, он обращает внимание на желания подчиненных, великодушен и либерален. Эти качества явно рассматриваются автором как присущие хорошему правителю. Хотя, надо сказать, позже он несколько изменит свою точку зрения[327].
Из приведенного выше отрывка явствует, что сосредоточение власти в новых государствах мыслилось Макиавелли только в руках принцепса, т. е. единоличного правителя. Авторская интерпретация показательной казни де Орко была тому достаточным примером. Отметим также, что отношение герцога к своему подчиненному (используя современную терминологию, назовем другой термин: использование Рамиро де Орко) не встречает осуждения со стороны автора «Государя». Больше того, похоже, что он рекомендует данный случай как показательный прием успешного государя. Было ли это искренне или же стало примером своеобразного черного юмора? На этот вопрос сейчас никто не ответит.
Во-вторых, следует подчеркнуть, что, согласно Макиавелли, после наведения порядка в Романье Чезаре Борджиа сразу же переходит к другой политике. Быстрота появления новых идей и новых политических шагов вызывала у автора «Государя» искреннее восхищение (кстати говоря, это восхищение было ему свойственно и в случае с очень быстрыми и разнообразными действиями Фердинанда Арагонского). И это у автора, который в данной работе часто выступал с тезисом о необходимости консерватизма в политике для обеспечения власти государя.
В-третьих, следует обратить внимание, что казнь Рамиро де Орко выглядит в изложении флорентийца типичным популистским жестом. Макиавелли и в этом случае старается обратить внимание читателя на необходимость государю заручиться поддержкой своих подданных.
В-четвертых, Никколо погрешил против исторической истины в описании этого эпизода. Впрочем, не в первый и не в последний раз. Зато приведенный им пример оказался весьма впечатляющим.
Нет оснований считать Макиавелли автором, который проповедует насилие и коварство. Например, в данном случае он действует явно как типичный политический аналитик. Он демонстрирует прием, подчеркивает его эффективность и воздерживается от его этической оценки. Циничная и отстраненная оценка циничного поведения Чезаре
