– Я, мсье Корд, все тут знаю. И люди со мной говорить не боятся, потому как фликам никого не сдаю. Моя работа – заказчику все сообщить, что дальше – его забота.
Я думал недолго. Почему бы и нет? Ничем не рискую, а страшный апаш сможет купить себе новые ботинки.
– Пошли в какое-нибудь кафе, Давид. Есть длинный и серьезный разговор.
Фотографию сержанта Ковальски я вырезал из газеты, а снимок певицы Лулу купил в «Старом Жозефе». Люсин кружилась с кем-то в вальсе и весело улыбалась.
То, что в этом деле ни полиции, ни прокуратуре доверять нельзя, я понял сразу, в первый же день.
* * *
Бар в «Одинокой Звезде» был почти пуст. Я велел скучающему бармену налить все той же граппы и присел за столик, за которым впервые увидел незадачливого сержанта. Может, апаш Давид и справится, мне же предстоит разбираться с куда более опасными «апашами».
Впервые неприметную организацию, скромно именуемую Структурой, окрестили так в ведомстве покойного Гейдриха. Имя с намеком, «апашей» явно хотели стравить с «ковбоями». Кое-что удалось, однажды сладкая парочка с автоматами наперевес пошла на штурм мансарды, где проживала Анна Фогель.
Мухоловка, Мухоловка, куда же без тебя?
Их вскоре помирили, и от этого я и постарался оттолкнуться. Парни из конторы Гувера рассказывали, как происходят гангстерские войны. Вначале – стрельба из «томсонов», трупы на пустыре, дохлая рыба в почтовом ящике. А потом, когда кровушки пролито изрядно, является миротворец, весь в белом и чуть ли не с нимбом над головой. Как правило, он и есть зачинщик, организатор всего. Цель достигнута, пора делить барыши.
«Апашей» и «ковбоев» пытался мирить посол Буллит, но без особого результата. А вот миротворец № 2 справился с делом за пару дней. Мухоловка и та, которая приходила по ее душу, чуть ли не облобызались. И воцарился мир – до поры, до времени. «Апаши» делали вид, что их интересуют только экономика и финансы, «ковбои» же пытались всем доказать, что их вообще не существует. Первой тревогу забила (опять!) Анна Фогель, потом я отправил Николя Леграна в Париж, труп моего друга выловили из Сены, неизвестные убили Викторию Фостер и сожгли ее дом.
К миротворцу № 2 соваться слишком опасно. Не в Сену кинут, так закопают. Значит, атакуем на флангах.
– Ланс-капрал, приказ ясен?
– Сэр! Так точно, сэр!
Я допил граппу и велел портье заказать билет первого класса до Ниццы. Не скучай без меня, Анна Фогель. И ты, Люсин, где бы ты сейчас не пребывала, не скучай.
Солдат вернуть мечтает любовь минувших дней. Ждет Роза из Техаса, что он вернется к ней. Той Желтой нежной Розы солдату не забыть, Вернется он к любимой, чтоб вместе с нею быть.
6
Не рисунок – распечатка. Перевода нет, подписи на неведомом языке, и на латынь похож, и на французский. Но смысл понятен сразу: человечек в трусах и майке бодро поднимает руки вверх, приседает, наклоняется, касаясь пальцами пола. Комплекс оздоровительной гимнастики, простейший, почти не требующий сил. Инструкция от таинственного шведа.
Изучать распечатку довелось сидя в маленьком спортивном зале на скамейке в углу. Привела его сюда Мара, определила к месту, велев инструкцию изучать, ей же никак не мешать. Как объяснила девушка, у нее – свой оздоровительный комплекс, и не простой, а особый, восстановительный.
Мара на брусьях, на кольцах, на шведской стенке. На покрытом упругими матами полу. Почти без отдыха, без перерывов. Встанет, руками помашет – и снова.
Антек помнил, у кого бывают зеленые глаза. Только ведьмы нечасто ходят в спортзал. А если комплекс восстановительный, то. Что с Марой случилось?
Смотреть на нее было. Странно, если не лукавить. Вроде бы и приятно, но что-то чувствовалось неправильное, даже стыдное. Словно Мара выставляла напоказ. Нет, не молодое гибкое тело, не саму себя, способную бегать, прыгать, почти что летать, а какую-то страшную тайну, которой нельзя делиться с людьми.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С живыми людьми.
Бывший гимназист помотал головой, отгоняя нелепые мысли. Чего тут стыдиться-то? Чушь, чушь, чушь! Просто засмотрелся на девушку, пусть и не красивую, таких в кино не снимают, но симпатичную, яркую, умную. И непонятную.
Не с Марса, точно. Но и не из привычного мира.
* * *
А еще его поразил тир. Каким ему быть на подземном объекте? Маленьким, понятно, едва ли больше спортивного зала. В таком только из мелкашек стрелять и, может, из пистолета. Не угадал! Тир оказался даже меньше спортзала, зато с готовой «боевой частью»: окопы для стрельбы лежа и стоя, полевые укрытия и даже бугорки, поросшие травой. Все, понятно, не настоящее, но очень похожее. А на месте мишеней, всего в метрах десяти – стена, не каменная и не бетонная. Больше всего это напоминало застывшую манную кашу, кое-как обрезанную ложкой. Бывший гимназист, понятно, удивился. Куда стрелять-то? И как? Мара лишь посмеялась и открыла боковую дверь. А там – оружие, самое разное, стеллаж за стеллажом.
Руки сами потянулись к немецкому «маузеру». Знаком! Auf die Position! Ziel! Feuer!
Оружие пришлось вначале разобрать, потом собрать, зарядить, затем все то же в обратной последовательности. Мара наблюдала внимательно, но замечаний не делала, молчала.
И, наконец, стрельба. Сперва самое простое: три цели в позиции лежа. Но какие цели, до «манной каши» бутылкой докинуть можно! Но девушка негромко скомандовала: «Loslegen!»[31] – и тир исчез. Вместо него – поле до самого горизонта, синее небо – и мишени среди высокой травы.
Feuer!
Винтовка стреляла по-настоящему, отдача била в плечо, мишени падали. Сначала стрелял лежа, потом с колена, затем мишени стали двигаться. Перезарядить, вытереть пот со лба, нащупать взглядом следующую цель…
Feuer! Feuer!
А потом тир вернулся, а на «манной каше» засветилось табло с результатами. Гордиться особо нечем, но – отстрелял, пересдавать не придется.
После чистки оружия (Мара дышала над самым плечом), девушка отправила его в душ, пообещав, что в следующий раз вместо мишеней будут солдаты. Форма и знаки различия – по его желанию. Хоть зулусы в набедренных повязках.
Потом сказка, пусть и страшноватая, кончилась, и они пошли в спортзал. Антеку Виллану почему-то подумалось, что светлая госпожа желает показать ему, сирому и недостойному, что может и умеет она сама.
А ведь может. И умеет!
* * *
– Скучал? – Мара подбежала к нему, по пути играючи сделав два кувырка. – Теперь я в душ, а ты – в столовую, свари два кофе. Мне – мокачино. Сам не заблудишься?
Исчезла.
Бывший гимназист спрятал сложенную распечатку в нагрудный карман синей пижамы и отправился исполнять. Не заблудится, недаром материалы по объекту «Плутон-1» изучал!
И вот теперь они пили кофе. От девушки пахло свежестью и травами. Костюм-пижаму она успела сменить.
– Ты это нарочно, – констатировал он, допив свой эспрессо до половины. – Скучно без зрителей?
Зеленые глаза взглянули серьезно.
– А ты как думал, Антек-малыш? Два года назад я и ходила с трудом. Заучивала страшные слова: ревмокардит, остеохондроз. И тратила последние деньги на санатории, только не очень помогало.
Он не поверил и. Поверил! Здесь, под землей, все было тайной – и техника, и люди. Но техника – всего лишь металл.
– А ты неплохо стреляешь, парень. С этого дня – работа в тире, не меньше двух часов. Но. Не это главное.
Отставила чашку подальше, накрыла его ладонь своей.
– А давай-ка подумаем вместе, Антек-малыш!
* * *
– Я никому не верю, парень, работа такая. И тебе не верю, уж извини. Представим – только представим! – что ты сказал правду. Давай сделаем следующий шаг. Ты не за поляков и не за русских. Ты – террорист, ты ехал в Варшаву. Зачем?
