Алик ловил на себе брезгливые взгляды невесты и думал: лет двадцать назад она смотрела бы на меня совсем по-другому. Поздновато, конечно для таких чувств, но ничего, ничего, привыкнет.
Накануне свадьбы Алик совершил большую ошибку. Он пригласил невесту на пляж. Что это ошибка, стало ясно позже, а поначалу он ничего такого не думал и был полон радостного предчувствия увидеть невесту в купальнике.
В Серебряном бору было полно народу. Алик вышел из кабинки для переодевания и сквозь мелькание человеческих тел увидел, как Инночка снимает через голову легкий шифоновый сарафан. Алик остановился, взглянул на свои голубые ноги и выпирающий неровный живот. Ему захотелось спрятаться в кабинке, он даже сделал шаг назад, но было поздно, Инночка его заметила и приветливо взмахнула рукой. Она была такой молодой, такой стройной в своем пестром бикини. Алик почувствовал смущение. Он нес свое бледное дряхлое тело, осторожно ступая неверными ногами по неровностям пляжа, и ему казалось, что Инночка всем своим моложавым видом, загорелой, подтянутой фигурой смеется над ним.
– Ну что ты ползешь, как краб! – крикнула Инночка и приставила руку козырьком к глазам. – Пойдем скорее купаться!
Алик аккуратно сложил на траву брюки, рубашку и, глядя исподлобья на невесту, со злорадством отметил, что вблизи она выглядит не так уж молодо. Конечно, не на шестьдесят, но и не на тридцать, как ему показалось издалека.
– Ну, готов? – Инночка нетерпеливо гарцевала на месте.
– Готов. – Алик попытался выпрямить плечи.
– Тогда вперед! – Инночка сбросила сандалии и, весело подпрыгивая, помчалась к воде.
– Какая бестактность, – бормотал Алик, устремляясь ей вслед все той же ползущей походкой. Она все делает для того, чтобы подчеркнуть его немощь. И это сравнение с крабом… А ведь и вправду в его движениях есть что-то от старого членистоногого…
Инночка с разбега нырнула в реку и поплыла, быстро и ловко загребая воду руками. Алик заставил себя взбодриться.
– Э-эх, – крякнул он, осторожно трогая воду ногой. Вода была холодная, и его тело мгновенно покрылось мелкими мурашками. – Эх! – Алику захотелось прилечь, погреться на теплом солнышке, но вместо этого, влекомый фонтаном брызг, в котором мелькали Инночкины руки, он стал шаг за шагом погружаться в ледяную воду. Когда-то Алик был хорошим пловцом, и теперь вода пробуждала в нем воспоминания о былой бодрости. Алик поплыл, и его тело, такое тяжелое и неповоротливое на земле, вдруг обрело легкость и подвижность. К нему словно на мгновение вернулась юность, и Алик с досадой подумал, что последний раз он плавал лет двадцать назад. Даже стало обидно, будто бы он потерял нечто чрезвычайно важное.
Радость понемногу заполняла его, ему казалось, что это его душа, подобно большой мягкой подушке, расправилась и плывет по реке. И так прекрасно было все вокруг – и эта вода с легким запахом мазута, и другой берег, весь в кружеве зелени, и Инночка, которая даже плывет так, как будто смеется – весело и быстро. Надо немедленно ее догнать, поймать в воде и поцеловать. Как он любил такие игры в молодости!
– Подожди! – крикнул Алик и поплыл быстрее. Но Инночка делала вид, что не слышит, и уплывала все дальше и дальше, к середине реки. Алик увлекся погоней. Он плыл брассом, с силой отталкиваясь от воды ногами, но расстояние между ним и Инночкой все увеличивалось и увеличивалось. «Врешь! Не уйдешь!» – подумал Алик и, набрав воздуха в легкие, нырнул. Он настроился на настоящий спортивный стиль, вдохнул, опустив голову в воду. Но под водой случилось непредвиденное: ему вдруг стало лень выныривать, лень двигать руками и ногами – будто бы у него внутри сломался какой-то механизм. И Алик, находясь в полном уме и памяти, стал медленно опускаться на дно. «Надо же, – думал он, с удивлением наблюдая, как сквозь непроглядную зелень воды пробивается тонкий луч солнца, – а ведь, похоже, я утонул…» Он еще раз глубоко вздохнул и, к своему удивлению, не почувствовал ни боли, ни удушья, а только приятный холодок в легких. «Надо же…» – Он вздохнул еще раз и, уже теряя сознание, на мгновение вспомнил Женьку.
Инночка перевернулась на спину и там, где только что торчала голова приятеля, увидела гладкую поверхность воды.
– Алик! – крикнула она. Странно, в подобной ситуации люди всегда кричат, хотя ясно, что под водой их никто не услышит. – Алик! – крикнула еще громче. – О Господи, да что же это?! А-а… – Инночка понимала, что крикнуть нужно что-нибудь другое, караул, например, или на помощь, но у нее это почему-то не получалось, и она продолжала кричать а-а-а… на одной ноте, как заведенная сирена. В принципе, кричать было совсем не обязательно, потому что случившееся уже заметили, и с нескольких сторон к месту, где исчез Алик, плыли мужчины.
От страха Инночка мгновенно обессилила и сомневалась, сможет ли сама доплыть до берега. Вода бурлила под пятками ныряющих и выныривающих спасателей. Инночка плыла на спине, и ее сердце колотилось, отдаваясь в ушах неровно и громко, как неумелая барабанная дробь. Она выползла на берег на трясущихся ногах одновременно со спасателями, которые подмышки вытаскивали бездыханное тело Алика. По пляжу со всех ног мчалась к ним какая-то пузатая женщина.
– Разойдись! – крикнула она издалека и с разбега бросилась на Алика. Все подались назад, и Инночка увидела, как женщина, громко отдуваясь, проделывает над Аликом какие-то манипуляции.
– Скорую вызвали? – крикнула она, ни на секунду не прекращая движения.
– Вызвали, – ответил кто-то из набежавшей толпы.
Женщина дергала Алика за ноги, складывала на груди руки, жала на грудь, прикладывалась ртом к его губам. Издалека казалось, будто она с ним заигрывает.
– Не откачает, наверное… – слышала Инночка за своей спиной.
– Да подожди, может, откачает, врачиха все-таки.
– А с чего ты взял, что врачиха?
Инночка закрыла глаза. У нее кружилась голова и было тесно в груди, так, будто она сама находится под водой и никак не может продохнуть. Потому что кругом вода, вода, и ничего, кроме воды. Инночке было жаль Алика. Она успела к нему привязаться, а если бы хватило времени, то, может, смогла бы и полюбить. Он так заботился о ней… Инночку охватило чувство сиротства.
– Ну почему, почему все так глупо?.. Господи, – бормотала она в порыве раскаяния, – сделай так, чтобы он ожил, я буду за ним ухаживать, как за родным, как за Гариком, только бы был жив…
И как ответ на ее мольбы в толпе болеющих за жизнь утопшего раздался дружный вздох облегчения.
Врачиха отпрянула от Алика и, отерев обеими руками пот с лица, стряхнула мокрые ладони на траву.
– Все! – победоносно воскликнула она. – Родственники кто-нибудь есть?
Инночка плохо соображала. Она только видела сквозь множество голых ног, как Алик судорожно откашливается.
– Родственники, родственники! – засуетились в толпе сопереживающих.
Инночке вдруг захотелось спрятаться: родственницей она не была, а объявить себя сейчас на весь пляж невестой было как-то дико.
На берегу появились люди в белых халатах с носилками в руках.
– Вот, скорая приехала, – услышала Инночка из толпы, – а где же кто-нибудь из родных? Неужели дед на пляже один?
– Да нет, не один он, – подала голос Инночка. Она уже собралась с силами и поднималась на ноги.
– Так вот, вот же жена! А что же вы до сих пор молчали, гражданочка?
– Да ей самой неотложку надо, не видишь, что ли? Бедная женщина от страху еле на ногах держится. Вам помочь?
– Не надо. – Инночке было обидно. Обидно, что ее сразу приняли за жену такого старого человека и вот теперь обращаются, как с немощной старухой. Инночка постаралась взбодриться.
– Это ваш муж? – спросил приехавший доктор и как-то небрежно ткнул пальцем в лежащего на земле Алика.
– Видите ли… – Инночка хотела объясниться, но в этот момент поймала на себе взгляд Алика. Он смотрел на нее снизу вверх, как смотрят поверженные – с мольбой и надеждой.
Инночка запнулась.
– Мы забираем его в больницу, – продолжал врач, не дожидаясь ответа. – Если хотите, можете поехать с нами. Место в машине есть. – С этими словами он сделал знак рукой двум сопровождавшим его мужчинам, и те, ловко подхватив Алика за руки-за ноги, водрузили его на носилки и быстро побежали в сторону дороги.
Алик беспомощно приподнялся на локте и потянулся рукой к Инночке.
– А как же я?.. – пробормотала Инночка, в растерянности глядя вслед удаляющимся носилкам.
– А вам своими ногами придется дойти, – усмехнулся доктор.
– Да?! – Инночка на ватных ногах сделала шаг в сторону машины.
– Стойте, гражданочка, – смягчился доктор. – Вещи-то соберите. Вас в купальнике в больницу не пустят. И поскорее – нам здесь рассиживаться некогда. Не вы одни тонете.
В машине скорой помощи было тряско. Инночка сидела на жестком сиденье и, сжимая в своей руке ледяную ладонь Алика, наблюдала за тем, как мерно покачивается из стороны в сторону голова санитара, похожего на китайского болванчика, с таким же большим бесформенным животом и щекастой головой на тонкой шее. Равнодушие ко всему происходящему было выгравировано на его лице, как эмблема. Чужое горе его не трогало, он к нему привык. Инночке было холодно. Холод исходил от бесчувственной руки Алика, от безразличного санитара, холод был у нее внутри, такой, как будто она проглотила льдинку. Инночка старалась вести себя так, как это приличествовало в подобной ситуации; смотрела на Алика обеспокоенными глазами, пожимала ему руку, говорила обнадеживающие слова, но при этом ее не покидало чувство, будто все это не настоящее, и эта машина, и Алик, и она сама. Будто она смотрит в замочную скважину и видит там себя. И от этого ей становится не по себе, в голове все путается. Она больше не хочет выходить замуж за Алика, не хочет держать его за руку, и квартиру его она не хочет. Что она делает в этой машине? Ей нужно домой, к внукам!
