— Без комментариев! — орал Ом. — Скажи, что только что помнил и вдруг забыл!
— Если он предстанет перед судом, — сказал Симони, — то обязательно будет признан виновным. Его просто не посмеют отпустить после такого.
Мысли в голове Бруты всегда двигались медленно, как айсберги. Они появлялись неспешно и уплывали, никуда не торопясь, медленно. Мысли Бруты, как правило, занимали много места, но большая их часть скрывалась под поверхностью.
«Самое худшее в Ворбисе, — думал он, — вовсе не то, что он сам творит зло, а то, что он заставляет творить зло других людей. Он изменяет людей по своему образу и подобию. И с этим ничего не поделаешь. Ты просто заражаешься от него».
— Если мы вернемся в Омнию, нас схватят, — предупредил Брута.
— Мы можем высадиться в стороне от морских портов, — живо возразил Симони.
— Анк-Морпорк! — орал Ом.
— Сначала нужно доставить господина Дидактилоса в Анк-Морпорк, — заявил Брута. — А потом я вернусь в Омнию.
— И меня, меня тоже там оставь! — воскликнул Ом. — Не волнуйся, в Анк-Морпорке быстро найдутся верующие. Тамошние жители готовы верить во все, что угодно!
— Никогда не бывал в Анк-Морпорке, — признался Дидактилос. — Тем не менее век живи, век учись. — Он повернулся лицом к легионеру. — Под пинки и вопли.
— В Анке живет много изгнанников, — успокоил его Симони. — Не бойся, там ты будешь в безопасности.
— Поразительно! — воскликнул Дидактилос. — Подумать только, еще утром я и не подозревал, что мне грозит какая-то опасность.
Он опустился обратно на скамью.
— Жизнь в этом мире, — продолжил философ, — является, и раньше была таковой, пребыванием в пещере. Что мы можем знать о реальности? Все, что мы принимаем за действительную природу существования, — это не более чем причудливые и удивительные тени, отброшенные на стены пещеры ослепительным, но невидимым светом абсолютной истины, из которого нам удается, а иногда и не удается извлечь отблеск правдивости, и мы, будто первобытные искатели истины, можем только возвысить голос к невидимому и взмолиться смиренно: «Слушай, а „уродского кролика“ можешь показать? Уж очень он мне нравится…»
Ворбис тронул ногой кучку пепла.
— Никаких костей, — констатировал он.
Божественные легионеры застыли рядом. Частички пушистого пепла подхватил утренний ветерок, но они быстро осели.
— И пепел не похожий, — добавил Ворбис.
Сержант открыл было рот, чтобы что-то сказать.
— Будь уверен, я знаю, о чем говорю, — остановил его Ворбис.
Он подошел к обугленной потайной двери и пнул ее.
— А был ли мальчик? — вопросил он у небес.
— Мы прошли по тоннелю, — сказал сержант голосом человека, лелеющего тайную, пусть даже тщетную надежду отвести от себя гнев при помощи услужливого тона. — Он ведет к верфям.
— Но если войти в него с той стороны, попадешь ты не сюда, а куда-то еще… — пробормотал Ворбис.
Казалось, дымящийся пепел крайне заинтересовал его.
Сержант удивленно поднял брови.
— Доходит? — спросил Ворбис. — Эфебы не стали бы строить столь простой потайной ход, по которому можно было бы ходить в обе стороны. Эти умы придумали изощренный лабиринт. Должны быть… скрытые переходы. Последовательность шагов по камням, открывающая их. Защелки, срабатывающие в одном направлении. Вращающиеся лезвия, появляющиеся из ничем не приметных стен.
— А.
— Самые замысловатые и хитрые ловушки.
Сержант облизал сухим языком губы. Он не мог читать Ворбиса как книгу, прежде всего потому, что никто никогда не создавал подобную Ворбису книгу. Впрочем, Ворбис часто мыслил шаблонами, которые со временем можно было научиться распознавать.
— То есть мой отряд должен пройти по тоннелю, войдя в него со стороны верфей? — глухим голосом уточнил легионер.
— Я как раз собирался это предложить, — отозвался Ворбис.
— Слушаюсь, господин.
Ворбис похлопал сержанта по плечу.
— Главное, не волнуйся! — весело воскликнул он. — Ом не оставит сильных верой.
— Так точно, господин.
— А последний оставшийся в живых человек представит мне полный доклад. Их точно нет в городе?
— Мы обыскали все до последнего дома, господин.
— И никто не выходил через ворота? Значит, они ушли морем.
— Все эфебские корабли на месте, господин Ворбис.
— В бухте полно мелких судов.
— Но им некуда бежать, разве что в открытое море.
Ворбис посмотрел на Круглое море. Оно протянулось от горизонта до горизонта. За ним лежала равнина Сто, окаймленная зазубренной линией Овцепикских гор, а дальше начинались уходящие в небо вершины, посреди которых располагался Полюс (или, как его называют всякие еретики, Пуп). За изгибом сферы его можно было увидеть только благодаря особому преломлению света в атмосфере, точно так же свет преломляется в воде… А еще отсюда можно было увидеть завитки волн на краю далекого океана.
У Ворбиса было очень хорошее зрение.
Он взял горсть серого пепла, которая прежде была «Принцыпами Навигации» Дикери, и просеял его сквозь пальцы.
— Ом послал нам попутный ветер, — наконец промолвил Ворбис. — Пойдем к пристани.
Тонущий в волнах отчаяния сержант углядел тянущуюся к нему призрачную руку надежды.
— Значит, нам не нужно обследовать тоннель, о господин? — радостно вопросил он.
— Сейчас — нет. Займешься этим, когда вернемся.
* * *
Бедн ковырял в медном шаре проволокой, а «Лодка Без Имени» качалась себе на волнах.
— Может, ему врезать как следует? — предложил Симони, который не ощущал разницы между механизмами и людьми.
— Это философский двигатель, — пояснил Бедн. — Побоями тут ничего не добьешься.
— Но ты же сам говорил, что машины могут быть нашими рабами, — напомнил Симони.
— Да, но бить их бесполезно. Сопла забились солью. Вода, убегая из шара, оставляет соль.
— Почему?
— Не знаю. Вероятно, предпочитает путешествовать налегке.
— Мы стоим на месте! И ты ничего не можешь сделать?
— Я могу подождать, пока шар остынет, а потом прочистить его и залить воду.
Симони встревоженно огляделся.
— Я все еще вижу берег!
— Ты — возможно, — сказал Дидактилос.
Философ сидел в центре лодки, скрестив руки на трости, и производил впечатление старика, которого нечасто выводят на свежий воздух и который в полной мере наслаждается случайной прогулкой.
— Не волнуйся, — успокоил легионера Бедн, одновременно ковыряясь в механизме. — Никто нас здесь не увидит. Меня больше беспокоит винт, он предназначен двигать воду, а не быть движимым водой.
— То есть он все перепутал? — спросил Симони.
— Совсем закрутился, — радостно подхватил Дидактилос.
Брута лежал на корме и смотрел на воду. Рядом с поверхностью проплыл маленький кальмар. «Интересно, что это за существо?» — невольно подумал он…
…И понял, что это обычный кальмар, тот же самый моллюск, что вместо скелета у него хрящи, обладает развитой нервной системой и крупными формирующими изображение глазами, похожими на глаза позвоночных животных.
Некоторое время это знание висело в передней части его мозга, а потом исчезло.
— Ом? — прошептал Брута.
— Что?
— Ты что там делаешь?
— Пытаюсь уснуть. Знаешь, черепахи тоже нуждаются в сне.
Симони и Бедн склонились над философским двигателем. Брута уставился на шар…
…Сфера с радиусом r имеет объем V = (4/3) (пи) rrr, а площадь поверхности А = 4 (пи) rr…
— О Боже…
— Ну что еще? — раздался недовольный голос черепашки.
Дидактилос повернулся лицом к Бруте, который судорожно сжал голову ладонями.
— Что такое пи?
Дидактилос протянул руку, чтобы успокоить Бруту.
— А в чем дело? — в ответ спросил Ом.
— Не знаю! Просто слова! Я не знаю, что написано в книгах! Я не умею читать!
— Здоровый сон жизненно необходим, — нравоучительно изрек Ом. — Здоровый сон — здоровый панцирь.
Брута опустился на колени в качающейся на волнах лодке. Он чувствовал себя домовладельцем, неожиданно вернувшимся домой и заставшим там толпу незнакомцев. Они были в каждой комнате, однако ничем ему не угрожали, просто заполняли пространство своим присутствием.
— Книги вытекают!
— Не могу понять, как такое может случиться, — пожал плечами Дидактилос. — Ты сам говорил, что просто смотрел на них. Ты их не читал. И не знаешь, что в них написано.
— Зато они знают, что в них написано.
— Послушай, это всего лишь книги, из рода книг, — попытался успокоить его Дидактилос. — Они даже не волшебные. Бедн стал бы гением, если бы был способен узнать содержание книг, просто взглянув на них.
— Что с ним такое? — поинтересовался Симони.
— Решил, что слишком много знает.
— Нет! Я ничего не знаю! То есть по-настоящему не знаю! — завопил Брута. — Я просто вспомнил, что у кальмаров внутренняя хрящевая опора!
