и острота которых вызывала дрожь в моём теле и самое страшное для меня было то, что на этом сюрпризы ожидавшие меня не заканчивались. Длинный хвост, которым это чудовище било себя по бокам, заканчивался длинным костяным жалом, и я был больше чем просто уверен, что оно ядовитое. Почему чудовище? А потому, что это были еще не все сюрпризы. В дополнению ко всему, я с ужасом заметил, что у этого в действительности мощного и «очаровательного» хищника, лапы очень похожи на кошачьи и соответственно когти на них тоже представляют из себя грозное оружие.
Мне стало по настоящему страшно, и я впервые осознал как хрупка и недолговечна может быть человеческая жизнь. За последние несколько десятин я уже привык считать себя сильным, хитрым и могущественным, и вот, этот лабиринт, этот храм, эти его местные создатели и боги, показали мне как же сильно я ошибался и как прав был мастер, называя меня щенком только встающим на свои такие еще слабые лапы.
Бой был страшным. Моё новое оружие, так хорошо помогающее мне выжить в предыдущих схватках, оказалось почти бессильным. Меч и стилет сделанные из неизвестного мне материала и с легкостью поражающие все, что только можно, даже раскалывающие камни, просто соскальзывали с шерсти этого животного. Ах если бы оно жаждало моей смерти не так сильно, я смог бы им просто восхищаться, любуясь красотой и грацией его движений, но… Он убивал меня. Несколько довольно глубоких ран сильно кровоточили. Магического резерва осталось совсем чуть-чуть, и я был не уверен в том, что мне стоит использовать его именно сейчас. Его клыки уже не раз щелкали в опасной близости от моего горла, но он пока еще просто драл меня своими когтями и как напоказ угрожающе помахивал своим хвостом, то и дело демонстрируя находящееся на кончике его жало.
Еще через несколько минут я понял, что со мной играют. Играют так, как кошки любят играть с мышью, с удовольствием и хорошим настроением. Уже довольно сильно ослабленный я буквально летал из стороны в сторону и не по своей воле. Энергичные удары мощных лап придавали мне и скорость, и направление. Меч, к моему стыду, уже покинул мою руку и лишь только узкий, длинный, очень острый стилет оставался все еще со мной.
Один шанс. У меня остался лишь один шанс, ведь судя по всему зверю надоело играться. Удары становятся все сильней и когти оставляют на моей обессиленной «тушке» все более глубокие следы и вот оно… У меня получилось вцепиться в длинную, растрепавшуюся во время боя шерсть. Из последних сил оттолкнувшись от пола, я буквально взлетел на спину моего противника и крепко обхватив его ногами плотно прижался к его спине. Руки мои тем временем делали свое дело: левая помогала мне удержаться, охватывая шею зверя, а правая молниеносно нанесла удар. Оставшийся у меня в руках стилет еще пару мгновений назад был перехвачен мною в правую руку и вот сейчас только его рукоять торчала в одной из глазниц зверя, и я очень надеялся, что его длины хватит для того, чтобы лезвие достало до мозга. Монстр взревел. В его голосе слышалось бешенство и недоумение, боль и гнев. Соскользнув с его спины, я откатился прочь, стараясь убраться как можно дальше от катающегося по полу животного. Совсем недолго он пытался выцарапать из раны предмет, доставляющий ему такую боль и вот… Тишина. Не шевелится он, и не могу шевельнуться я. С большим опозданием ко мне приходит осознание того, что я слишком рано приписал победу именно себе. Сильная боль как жидкий огонь расползается по моему телу от левого плеча.
У нас ничья. Победителей не будет. Смертельный удар противнику нанес не только я. Мы старались убить друг друга и мы сделали это. Мой удар стилетом совпал с его атакой. А бил он меня тем, о чем я забыл: жалом. Вот только он умер быстро, а я скорее всего буду умирать медленно и вряд ли остатки живицы, которые я плеснул на рану помогут мне, скорее уж продлят агонию, но человек такое существо, которое надеется на чудо до последнего вздоха.
Больно. Как же больно. Спасительная темнота приходит за мной, и я от всей души благодарен ей.
Боль возвращается. Я все еще жив. Спина ледяная, грудь горит огнем. Ног и рук не ощущаю совсем. Время идет. Оно скрадывает мгновения, и я не могу ответить себе на вопрос о том, как долго я здесь лежу. И вот, наконец, огненной болью окатывает руки и ноги. Поворот на бок дается мне с огромным трудом. Каменный пол холодит щеку и висок. Я жив. Надолго ли? Не знаю, но надежда вновь поднимает голову и толкает меня к борьбе, после чего я пытаюсь опереться на руки. Боги! Мне кажется, что упорно стремясь встать, я ставлю ладони и колени на горящие угли. Начинает «гореть» кожа на спине чувствуя прикосновение того, что осталось от одежды. Многочисленные раны на теле не кровоточат, но и не заживают. Я чувствую каждую из них.
Поднимаюсь на ноги и не могу удержаться от крика. Я прекрасно вижу, что на моих ногах нет повреждений, что сапоги по-прежнему на мне, но… Я не верю самому себе, мне кажется, что с моих ступней содрана кожа и я не могу удержаться на них. Как же больно падать, когда руки плетьми висят вдоль тела.
Лежу на холодном каменном полу и радуюсь этому. Холод несет облегчение, пусть ненадолго, но все же… Время идет. Я еще не умер, но и облегчения не чувствую. Начинаю наконец четко понимать, что из этой ситуации у меня есть только два выхода: первый – остаться на месте и умереть, и второй – встать и начать двигаться дальше.
Вновь при попытке подняться, не могу сдержать отчаянного крика. Принимаю решение продолжать орать столько сколько смогу. Вдруг поможет? Помогло. Я стою на ногах и уже не могу кричать. Из горла вырываются только натужные хрипы. Смогу ли я разговаривать в дальнейшем, если выживу?
Как же долго я иду. Вижу конец коридора в котором сейчас нахожусь. Он так близко и так далеко. Я падал еще дважды. После первого падения мне пришла в голову поразившая меня мысль «Для того, чтобы двигаться вперед необязательно вставать!» Ещё какое-то время двигался на четвереньках, а после второго падения просто перекатывался с боку на бок, и все равно двигался, путь и по пластунски. И вот
