— Ах, как я пал, как я пал, — завздыхал тяжело человек в тельняшке, закрывая глаза в горестной гримасе. Но вот на него надвинулась тень подошедшей фигуры и зазвучал жизнерадостный голос:
— Порази меня гром, если я вижу не любителя чебуречно-шашлычных изделий и знатока южных вин! Морской волк, не так ли?! Угадал?!
Человек в тельняшке и мичманке воззрился на подошедшего и тоскливо сиплым голосом ответил:
— Был когда-то и тем и другим, а теперь…
— Чем промышляешь, синеазовский краб?
— Промышлял, а сейчас так, чем придется… пемза, креветки, рыба иногда…
— Ладно, я вас заслушаю, — переходя на «вы» сказал ему Остап, — когда выделю на это время из своего уплотненного служебного дня. А сейчас, свистать всех наверх! Курс на шашлычную Садыка — представителя мариупольских частников. Угощаю я!
Человек в мичманке обрадованно вскочил и с угодливым выражением лица, обращенным к неожиданному благодетелю, заспешил за Бендером.
Прочтя надпись: «Шашлики и чабурэки со свыныны», Остап отметил:
— Лаконичное меню, — и взглянув на приглашенного, спросил — Вы не мусульманин, не потомок правоверных? «Со свыныны» вас не остановит?
— Нет, нет, что вы! Я ем абсолютно все! — заторопилась тельняшка, усаживаясь за дощатый стол.
— Я так и думал, — смахнув носовым платком со стула пыль, уселся напротив «синеазовского краба» Остап. Одернув тенниску цвета спелого абрикоса, он сказал — Ну-с, пока подойдет… ага, мы уже удостоены внимания шашлычно-чебуречного персонала! — взглянул он на женщину в переднике не первой свежести и в таком же чепце.
— По шашлику, по чабурэку со свыныны, — скосил он на висящую табличку глаза. — И бутылку портвейна красного. Вы не возражаете, надеюсь? — обратился он учтиво к соседу.
— Нет, нет, что вы! — глотнул слюну после выстрела своих слов приглашенный.
— Все? — дернулся в воздухе чепец.
— Быстроту обслуживания, и тогда все, — улыбнулся ей обворожительно Остап.
— Ну-с, — обратился к тельняшке Бендер, когда заказ был сделан. — Теперь можно и познакомиться. В моем паспорте написано: Остап Ибрагимович Бендер. Теперь вам ясно, черноморская акула, с кем имеете дело? — представился Остап, разливая в стаканы вино.
— Простите, вы так умно говорите, что я просто… — смутился угощающийся, беря дрожащей рукой стакан.
— Прощаю, — снисходительно кивнул ему Остап. — Выпьем и кратенько о себе, любезнейший, — чокнулся с ним он.
После выпитого вина, жмуря от удовольствия глаза и сочно чавкая кусочками шашлыка, гость представился:
— Исидор Кутейников я. Когда-то меня знали все и уважали… Был я директором метизного завода. Но трудно было угнаться за планом и товарищ Разворотов бросил меня на прорыв заведующим тарной базой. Но и здесь я проработал недолго. Нужен был заведующий похоронным бюро и товарищ Разворотов переводит меня туда. Но там план систематически не выполнялся и, слава Всевышнему, товарищ Разворотов бросает меня на прорыв возглавить местпромовское предприятие по выпуску грампластинок…
После очередной порции вина, Кутейников, предался воспоминаниям:
— Когда я вступал на эту должность, я произнес одну из лучших своих речей перед коллективами. Как сейчас помню слова: «Товарищи! Я переброшен к вам, чтобы наладить, улучшить и перевыполнить план предприятия. Вы как один возьметесь за выполнение взятых обязательств!» Грампластинка — это не просто музыка, товарищи, а техническая деталь музыки. И давайте ее сделаем еще более усовершенствованной и массовой! — разошелся захмелевший Исидор, что даже привстал, говоря эти слова будто перед коллективом, как когда-то. — Эх, было времечко, дорогой мой Остап Ибрагимович, — горько завздыхал Кутейников.
Бендер молчал, сочувственно глядя на профессионала-неудачника многих руководящих должностей, ожидая продолжения. И тот не задержался с ним.
— После грамофонных дел меня бросили директором магазина. Работал директором базара, начальником снабжения… А потом срок, — замялся Кутейников, — за хищение социалистической собственности…
— Не помог и товарищ Разворотов?
— Он умер от инфаркта, когда и его судить хотели. Когда освободился, нигде не принимают, как известно… Я и запил… уже никак не встану на ноги, — печально закончил свой рассказ Кутейников.
— Ваша жизнь достойна описания, если к ней еще добавить, что вы были, конечно, многоженцем и злостным алиментщиком, — серьезно подытожил Бендер.
— Откуда вы это знаете? — немного протрезвев, воскликнул Исидор.
— Я бы перестал уважать себя, если бы учел только вашу общественную деятельность, Исидор. Что же вы делаете сейчас?
— Так, креветки продаю курортникам, пемзу, — уныло икнул тот.
— Обмельчали, ох, как обмельчали, бывший руководитель многих коллективов Исидор Кутейников, — вздохнул сочувствующе Остап, — Быть таким молодцом-универсалом и так опуститься, ай-ай, как нехорошо. Но, надеюсь, после отсидки, вы, товарищ боцман, теперь свято чтите законы общества?
— Ах, товарищ Бендер, я всегда был честным человеком, — потупив взор, зашелестел словами Кутейников.
— Ну, положим. Хорошо, я зачисляю вас в свой штат. А теперь перейдем к делу… — потянулся через стол к Исидору Бендер.
В то время, как Остап Бендер знакомился с Исидором Кутейниковым и угощал его вином и шашлыками, Шура Балаганов остановился на Первой слободке города и с удивлением смотрел на прямоугольный домик из красного кирпича посередине улицы. К нему тянулась очередь людей с ведрами и бидонами. Он подошел ближе, все более удивляясь, видя как житель, дождавшись своей очереди и, сунув в деревянный лоток отполированный монетами до блеска свои деньги, подставлял ведро под конец трубы, торчащей из стены.
За окном домика сидела строгая женщина. Получив деньги, она открывала кран и когда ведро наполнялось, закрывала его. А за время пока вода набегала в подставленные ведра, хозяйка воды подсчитывала и сортировала полукопейки, копейки, пятачки, закатывая их в тугие колбаски.
Воду в ведрах несли в руках и на коромыслах не только взрослые, но и дети. Несли чайники, бидончики, старательно идя, откинув свободную руку для равновесия, и осторожно ступая, чтобы не расхлюпать драгоценный груз.
В Мариуполе с водоснабжением было не совсем благополучно. Но в доме, который компаньоны купили, греки — бывшие хозяева, заплатив, наверное, немалые деньги, провели водопровод. Поэтому новые хозяева не ощутили на себе эту проблему. И вот сейчас Шура, пораженный увиденным, стоял у водоразборного домика из красного кирпича и наблюдал, как женщина через лоток в окошке принимала медные полукопейки, копейки, пятачки и открывала кран, чтобы наполнить водой ведра подошедшей по очереди жительницы.
— Что смотришь, рыженький? Никак в диковинку тебе это? — засмеялась она, беря ведра коромыслом на плечо.
— Да так… — пожал плечами Балаганов. — Конечно, явление необычное, гражданка, — пошел он с ней рядом, отыскивая нужный ему номер дома по указанию своего начальника.
— В других местах города есть и водопровод и колодцы, а у нас вот так, рыженький…
— А что же и вы не проведете себе водопровод?
— О, это такая проблема, товарищ. Из-за этого даже семьи разводятся, — усмехнулась женщина. — У моих соседей уже до развода доходит… Теща и жена требуют провести водопровод в дом, значит, а их зять и муж никак не может добиться этого. Да ведь и денег это стоит немалых… Но молодой хозяин трубу уже достал…
Они шли по Первой слободке города, которая тянулась до самой рыбачьей гавани, находящейся в устье Кальмиуса.
— Ну, я пришла, товарищ, — переставила коромысло с ведрами снова с одного плеча на другое. — Живем здесь. А тут и соседи, о которых я говорила… — указала она на дом рядом с ее двором.
— Спасибо, до свидания, гражданка… — проговорил ей вслед Балаганов и тут увидел на воротах соседнего дома, на который указала водоносица тот номер, который ему и был нужен.
Расходясь в разные стороны, Балаганову было поручено Остапом посетить дом на Первой слободке под номером 13-а, разведать что там и какая там обстановка. А адрес этот Бендер узнал еще тогда, когда встретились с тремя молодыми искателями клада гетмана Полуботка, заставив покопать своих компаньонов тоже заветный курган, но как известно, безуспешно.
— У отца Ивакина, морского лоцмана в прошлом, есть карта с пометками всех затонувших судов. И крупных и мелких. От Кривой косы и до Бердянска, а может и до самой Керчи, наверное, — рассказывал Остапу Белобров. — Вот там есть, наверное, клады, — вздыхал он. — И древних, и белых, и красных… — засмеялся Белобров.
— А как найти этого Ивакина? — спросил тут же Бендер.
— А сын его Роман со мной работает, поэтому я и знаю, товарищ. Хотите адрес?
