— Я останусь.
— Весьма благоразумно. — Тут отец нахмурился. — Расскажи мне, дорогая, что же на самом деле произошло? И ради всех святых — почему ты так рано очутилась там?
Поскольку Монти не хотела посвящать отца во все подробности, она попыталась собраться с мыслями.
— Мистер Силс сказал, что через несколько недель он уходит и хотел бы успеть убедиться, что оставляет в порядке все, что нам нужно. Мы решили, что лучше всего прийти с утра пораньше, пока не начали трезвонить телефоны.
— Где ты была, когда произошел этот несчастный случай? Ты видела, как…
Она помотала головой.
— Вот в чем кроется опасность — когда ты устал и измотан, ничего нельзя делать. Я предполагаю, он, скорее всего, споткнулся, но видит бог, у него должно было хватить сообразительности — нельзя было таскать столь смертельные химикалии со снятой крышечкой! И без защитных очков!
— Он что-то сказал о волке.
— Ты упомянула волка? — откликнулся отец.
— Я ничего не поняла.
Отец как-то странно посмотрел на нее:
— Волк? — Он взял левую руку Монти и внимательно изучил ее. — Этот состав не попал тебе на кожу?
— Нет.
— Что ж, не думаю, что мне попадались на глаза волки, которые бродят по этому зданию. А тебе?
Она с трудом попыталась улыбнуться:
— Я думаю, он… он был под хмельком. Едва только я вышла из лифта, услышала тревожный сигнал и кинулась в ту сторону. Он… он… — У нее пропал голос.
— Все хорошо… не будем говорить об этом. — Чтобы сменить тему, доктор Баннерман повернулся к цветам: — Интересно, от кого они? От тайного обожателя?
Монти, сдерживая слезы, повернула к ним голову и подняла руку. Понимая, что ей нужно, Дик Баннерман вынул из гущи цветов конверт и протянул ей. Она с трудом вскрыла его и прочитала короткое послание.
«Я знаю, сегодня утром Вы вели себя исключительно мужественно. Мы понимаем, через что Вам пришлось пройти, и не перестаем думать о Вас. Мы очень гордимся Вами.
Нейл Рорке».
Записка развеселила Монти, и она протянула ее отцу.
— Я думаю, это очень любезно с его стороны. Согласен, папа?
— Это самое малое, что он может сделать. Скорее всего, пытается избежать судебного иска с твоей стороны.
Она укоризненно посмотрела на отца:
— Это грубо и несправедливо! На самом деле Рорке прекрасный человек — он же сдержал слово относительно Уолт… — Монти закусила губу. Она не рассказывала отцу историю с Уолтером Хоггином — как его уволили и снова восстановили.
— Уолт?
— Я… мне в самом деле нравится сэр Нейл, — торопливо сказала она. — И я считаю, что лучше уж он, чем Кроу. Хотя разница небольшая.
Кто-то резко постучал в дверь. Она приоткрылась, и в палату заглянул мужчина.
— Мисс Баннерман? — спросил он, не извиняясь за вторжение.
— Да?
Его внешний вид говорил о том, что он не медик. Он походил скорее на банковского менеджера. Ему было примерно сорок пять, у него были правильные черты лица и коротко подстриженные черные волосы. На сгибе руки висел аккуратно сложенный плащ.
— Детектив-суперинтендент Левайн, — представился он живым, бодрым голосом с легким шотландским акцентом. Беглым кивком отметив присутствие ее отца, он подошел к кровати Монти, выудил из кармана бумажник и, развернув его легким движением руки, показал свое удостоверение. — Могу ли я переговорить с вами?
— Конечно.
— А не может ли этот разговор подождать до завтра? — не без агрессивности осведомился Дик Баннерман.
— Все в порядке, папа, — успокоила его Монти.
Посмотрев на детектива, Баннерман встал и, наклонившись, поцеловал Монти.
— Ты уверена?
— Да.
— Ну что ж, ладно… оставляю тебя в покое. Завтра с самого утра зайду.
— Не надо, папа, в этом нет необходимости… у тебя сейчас так много забот.
Он нежно сжал ей руку и посмотрел в глаза.
— Ты сейчас важнее всех прочих дел. Понимаешь?
Она на прощание поцеловала его.
— Спасибо, — пробормотала Монти.
Полицейский подождал, пока ученый закроет за собой дверь, после чего сел и положил плащ себе на колени. Проницательные серые глаза внимательно изучали ее, и наконец он улыбнулся, обнажив безукоризненные белые зубы. Его кожа была покрыта легким загаром, приобретенным в солярии, а подтянутая фигура позволяла предполагать, что он держит себя в форме, пожалуй даже слишком старательно. Тем не менее в нем было что-то от врача-клинициста… может, из-за чрезмерно вежливой манеры разговора.
— Я не займу у вас много времени, мисс Баннерман, но, поскольку вы были единственным человеком, который видел, что случилось, вы понимаете, насколько мне необходимо переговорить с вами. — Он сидел очень прямо, сохраняя безукоризненную выправку.
— Конечно.
— Можете ли вы сообщить мне все, что осталось у вас в памяти? — Снова блеснули зубы в мгновенной улыбке и спрятались за тонкими жесткими губами.
Монти детально рассказала ему все, что случилось, едва только она вышла из лифта. Он слушал молча, не делая никаких заметок. Когда она рассказала, как Силс выкрикнул что-то о волке, детектив нахмурился.
— Вы уверены, что правильно расслышали? — Похоже было, что он обеспокоился.
— Да.
— Не знаю, в курсе ли вы дела, мисс Баннерман, но, похоже, ваш коллега был в состоянии интоксикации, когда пришел на работу. Уровень алкоголя в крови был вдвое больше того, при котором можно садиться за руль. Этим можно объяснить его экстраординарную беспечность.
— Совершенно ему несвойственную.
Детектив-суперинтендент развел ладони, словно открывал невидимую книгу.
— Этот факт может также объяснить и другие странности. Насколько я понимаю, он провел ночь в городе и расстался с некоей молодой леди только в два часа утра. Если он выпивал, то вполне возможно, что в четверть шестого уровень алкоголя в крови все еще был достаточно высок.
Монти выслушала его тираду, но она удивила ее. Только тут она осознала, что практически не знала Джейка Силса. Может, он даже увлекался наркотиками — вот почему ему и привиделся волк.
Левайн продолжал внимательно рассматривать Монти.
— Четверть шестого… слишком раннее время для появления на работе, мисс Баннерман. Это ваш нормальный распорядок дня?
Она подумала, прежде чем ответить. Она не хотела, чтобы из-за случайной обмолвки детектив испытал желание копать глубже.
— Когда вы работаете с таким человеком, как мой отец, вам приходится придерживаться такого распорядка… просто чтобы успевать за ним.
— О, конечно. — Лицо Левайна продолжало оставаться бесстрастным, и он не отводил взгляда от Монти. — И вы каждый день начинаете работу в это время?
— Я привыкла в нашей предыдущей лаборатории, — соврала она. — Я думала, что здесь, где много помощников, будет полегче, но этого не произошло. Нам все еще приходится посещать нашу старую лабораторию, и я стараюсь бывать в двух местах одновременно. И с сегодняшнего дня я решила пораньше приступать к работе.
— У мистера Силса тоже была привычка приходить так рано?
— Вот этого уж не знаю.
Его глаза продолжали изучать Монти.
— А я думал, что в такое время только полиция бодрствует. — На этот раз в его улыбке скользнуло что-то вроде теплоты.
— Выбора не было, — сказала она. — Могу вас заверить.
Он встал.
— Вы оказали большое содействие, благодарю вас. Больше не буду отнимать у вас время. Если вы не против, через несколько дней я попрошу кого-нибудь зайти к вам и принять формальное объяснение, и, предполагаю, вас попросят дать показания в ходе формального следствия.
— Да, конечно.
После того как он ушел, Монти осталась лежать, размышляя. Детектив-суперинтендент. Она плохо разбиралась в полицейских званиях, но, похоже, это старший начальник. Ее поразила эта странность — для расследования несчастного случая на производстве посылают офицера в столь высоком звании, но, может быть, это «Бендикс Шер» требует к себе такого уважения… или настаивает на нем.
Она устало закрыла глаза и погрузилась в беспокойную дремоту.
— Вы не думаете, что вам стоит немного поесть?
Сразу же открыв глаза, Монти увидела, как медсестра в синей униформе ставит поднос на вращающийся столик у кровати.
— Я принесла вам томатный суп, вареную рыбу и мороженое.
Вид еды вызвал у Монти тошноту.
— Я… мне вовсе не хочется есть.
— Попробуйте хоть немного.
Монти попыталась принять сидячее положение. Медсестра приподняла изголовье и подложила ей под спину подушку.
— Вот так вам будет удобнее. Хотите включить телевизор?
— Да, спасибо.
Медсестра щелкнула пультом и вручила его Монти. На экране о чем-то громко спорили сидящие в пабе мужчина и женщина. Когда медсестра открыла дверь, она воскликнула:
