– Всё под контролем, шеф! Все как один.
– Ну, так и продолжайте. Какова судьба тех, кто уже составил завещание?
– Увы! Они почему-то покидают нас и уходят в мир иной.
– Ай-яй-яй! Как печально! Но что поделаешь – возраст. И как давно умер последний прихожанин?
– Два месяца назад одна старушка умерла.
– Ну что ж, достаточный срок, пора убирать следующего. Давайте брать по возрасту. Чем старее умерший, тем меньше подозрений. Может, его и вскрывать не будут. Кто у нас самый старший?
– Я как раз сегодня просматривал списки. Есть такой Егор Бобров. С его стороны всё в порядке: всё подписано и заверено нотариусом. Можно убирать.
– Что за фамилия? – поморщился тот, что был ведущим в беседе. – Он что, не англичанин?
– Славянин какой-то. Русский, кажется. Да какое это имеет значение? Усадьба у него хорошая.
– Он там такой клоповник развёл! В дом войти страшно. Скоро кирпичи будут на голову падать.
– Так в чём дело? Почему его до сих пор не убрали? Чего ждали – пока доведёт свою усадьбу до такого состояния, что его денежного наследства не хватит потом на ремонт? Ведь продавать усадьбу надо так, чтоб она имела товарный вид. Нам что, ещё деньги других клиентов придётся вкладывать, чтоб её отремонтировать и продать?
– А кто сказал, что её собираются продавать? Место тихое, хорошее. Меня всё устраивает. Я семью туда перевезу и буду жить.
– Ладно, я не против. Что у нас с молодёжью?
– Негусто. У этих другое на уме. У кого любовь, у кого – карьера, у кого – рок-музыка. А кто-то колется или пьёт без просвета.
– Плохо, плохо работаете. Ищите перспективную молодёжь. И из бедных семей тоже не брезгуйте. Мы сможем оплатить обучение, а потом он или она по гроб жизни нам должны будут. Станут директором банка или президентом компании – и потекут к нам денежки рекой. А если ставленник попадёт в правительство, то мы и вовсе мировую политику вершить будем. Работайте, ищите: обиженных, растерявшихся, преданных близкими людьми, разочаровавшихся в любви – всех подбирайте. В их сегодняшней слабости наша сила завтра. И главное – благотворительность. Средств не жалеть. И не дай Бог узнаю, что воруете благотворительные деньги. Ведь это тот крючок, на который ловится наша рыбка. Кто там из новеньких?
– Профессор из Оксфорда. Но он настоящий сумасшедший. Его уволили с работы из-за этого. Он фанатик. Молится, как якутский шаман.
– Ничего, пусть шаманит. Для толпы фанатиков, для стада это то, что нужно. Пусть кричит, рвёт на себе волосы, их это только подстегнёт. Есть ещё новенькие?
– Да. Библиотекарша, которую муж бросил; почтальон, всю жизнь выпивавший и наконец осознавший свой грех; две домработницы; жена фермера, сбежавшая с любовником, а теперь её и любовник бросил и фермер назад не берёт.
– Ну, это статисты. Толку от них нет, но для количества они нужны. Хотя, – после некоторого размышления сказал главный, – жена фермера перспективна. Мужа надо обработать. Воссоединить их, вовлечь к нам, ну, а затем оставить их без фермы – дело времени. Да и домработницы – чьи они? Через них выйти на хозяев, надо полагать, они люди обеспеченные…
В это время в комнату вошёл молодой человек с мобильным телефоном в руке.
– Извините, что прерываю. Позвонил наш агент, сказал, что к старику Боброву приезжал внук, пробыл у него почти шесть часов.
– Чёрт возьми! – рассвирепел главный. – Почему не убрали его до сих пор? Ждёте, когда он ваши денежки родственничкам отдаст? Вспомните, сколько вы его обрабатывали, а теперь всё насмарку? Приехал внук, поплакал на дедовой груди, тот и побежит теперь переписывать завещание. Ему уколы делают?
– Делают.
– Так в чём дело? Почему он до сих пор жив?
– Мы же не можем возбуждать подозрений у других стариков. Все наблюдают за развитием событий. Что же – только начали уколы, и тут же клиент умирает? Надо показать всем, что мы заботимся, что уколы – безвредны. Промашка, конечно, вышла с этим Бобровым…
– Так уберите его сегодня же, немедленно! Пока он не успел переделать завещание. Джон, вызывай свою девку, пусть сейчас же едет к нему.
Егор Степанович Бобров после отъезда внука испытывал необыкновенный душевный подъём. Словно молодая кровь влилась в старое тело. Много ли надо было старику – родные объятия, понимание, поддержка. Сколько лет он этого ждал! Думал, что этого уж и не дождаться ему на своём веку. А вот поди ж ты – внук Володя оказался умнее своего деда, смог после стольких лет отчуждения найти общий язык со стариком. «Какой милый мальчик – мой внук», – подумал дед Егор. Теперь Таня. Вляпалась она в историю, конечно, хуже не придумаешь. Но ничего. Егор Бобров костьми ляжет, но добьётся освобождения невиновной из тюрьмы.
Раздался звонок в дверь. Всё ещё раздумывая о том, что он может успеть сделать хорошего для внуков, дед Егор пошёл открывать.
– Мистер Боброфф, это я, – раздался знакомый голосок. – Я пришла сделать вам укольчик.
Хозяин не мог не впустить в дом девушку.
– Милая, я, пожалуй, откажусь отныне от ваших услуг, – сказал он.
– Почему? – искренне огорчилась гостья.
– Мой внук нашёл мне другую сестру милосердия и взял с меня обещание больше не делать уколов. Я пообещал ему.
– Разве я плохо выполняла свои обязанности?
– Нет-нет, что вы! Просто отныне мы будем жить по-другому. Мы в корне изменим жизнь, а в ваших услугах более не нуждаемся.
– Я приехала сюда специально ради вас…
– Я вам заплачу.
– Да нет, я не о том. Что я теперь скажу своему шефу? – вконец расстроилась девушка. – Ведь я не выполнила его поручения.
– А вы не говорите. Или скажите, что вкололи мне всё, что надо.
– Я не умею врать, – простодушно сказала она.
Эти слова, а также её голубые глаза, молящие о понимании, поколебали стойкость деда Егора.
– Раз уж я пришла сюда, давайте я сегодня сделаю вам укольчик и, клянусь, это будет последний. Больше вы меня здесь не увидите.
– Но я обещал внуку…
– В последний раз!
И Бобров не устоял перед натиском голубых глаз. Он покорно обнажил руку, дал найти вену. Когда жидкость из шприца стала перетекать в тело, ему вдруг стало очень жарко, словно он горел в пламени костра, так жарко, что он хотел выдернуть шприц из вены, но у него мгновенно потемнело в глазах. А потом словно всё осветилось вокруг, и он увидел большой белый дом с колоннами, на лужайке перед домом стоял стол с самоваром и плюшками, а за столом сидели мужчина в полурасстёгнутом кителе и женщина с толстой косой, уложенной вокруг головы. Его папа и мама. Он ясно увидел их лица, полузабытые за долгие годы. А ещё он увидел себя – маленького мальчика с кудрявыми локонами в белоснежном костюмчике. Он стоял у черты, которую почему-то очень боялся переступить.
