Олега, водителя Арслана.
– Олег, что случилось? Ты был с ними?
– Алена Сергеевна, меня не было. Они на охоту поехали, Арслан дал мне команду следить за домом… По пути их обстреляли. Арслана ранили, что с остальными – я не знаю…
– Остальные! Олег, кто эти остальные?
– Да не знаю я, как зовут их, Алена Сергеевна. Новые компаньоны вашего мужа…
Прикрываю глаза, чувствуя, как подкатывают слезы. Значит, он был там.
Расплачиваюсь с таксистом и несусь в сторону входа в больницу, едва не сбивая прохожих на пути. На первом этаже регистратура. Расталкиваю народ, даже не извиняясь. Позади меня начинается шум, в мою сторону летят оскорбления, но я не слышу никого, мне просто нет до этого дела.
– Скажите… губернатор… нападение на его машину. Где… – голос сорван, дух перехватило. Я пытаюсь отдышаться, а пожилая женщина поднимает на меня удивленный взгляд.
– Девушка, успокойтесь. Вы кто?
– Я жена его, Рахимова Алена, – трясущимися руками тянусь к сумке и, вытащив паспорт, показываю его женщине. Та, нацепив на нос очки, усиленно рассматривает записи в нем.
– Третий этаж, девушка, но он после операции, вас не впустят, – она возвращает мне документ.
– А те, кто с ним был? Чижов Иван, он жив?
– Да, жив. Там легкие ранения…
Чувствую, что вот-вот расплачусь.
– Где? В какой палате?
Медсестра окидывает меня прищуренным взглядом, но, посмотрев запись в журнале, называет номер. Срываюсь к лифту. Пока поднимаюсь на нужный этаж, едва ли в обморок не падаю. Господи, что она сказала? Значительные ранения или нет? И кто? Кто мог на них напасть?
Его палата третья по счету. Остановившись перед дверью, перевожу дыхание. Стукнув пару раз, открываю дверь и захожу внутрь.
Он сидит спиной ко мне. Плечо перемотано, виднеется кровавый след. Меня начинает знобить. Двигаюсь на ватных ногах. Он словно не слышит. Сидит, опустив голову. Крепкий, высокий. Вижу каждую мышцу на его спине – так напряжена. Не успеваю притронуться, застываю в ужасе. Помимо свежего ранения, так много шрамов… у правой лопатки два рваных, зашитых кое-как. Словно штопал не хирург, а сапожник какой… Под левыми ребрами длинный шрам, словно от ранения ножом. Господи, сколько он пережил? Где он получил их?
– Алена, – раздается его удивленный голос.
Поднимаю глаза, а саму трясет. Обернулся вполоборота. Вижу, что больно ему, но разве покажет? В глазах удивление.
– Сильно досталось? – слетает шепот с губ.
Тянусь к нему рукой несмело, до сих пор еще не разрешив себе сделать это. Нельзя ведь! Не мой! В голове, словно из глубины, сквозь туман, отголосок здравых мыслей: "уходи, Алена". Сорвалась… доведешь ведь все до грани.
Он молчит, а в глазах океан бушует. Берет меня за руку, тянет на себя. От его касания мурашки бегут. Душа на части рвется. Он видит мое замешательство, в глазах злость. Резкое движение и я в руках его. Стою прижатая к его груди крепкой. Белая ткань бинта царапает подбородок, когда он прижимает меня в объятия. Рука его в моих волосах – запускает пальцы и запах мой вдыхает. А у самой сердце навылет. Слезы льются из глаз, меня начинает трясти. Я обхватываю руками его спину, но боюсь сделать больно.
– Сильнее, Ален. Не бойся, – шепчет на ухо мне, покрывая мою скулу частыми поцелуями.
– Сильнее сожми меня, девочка… Чтобы понял, чтобы осознал, наконец…
Я не понимаю, о чем он. Не способна сейчас ни на что. Я такой страх пережила… если бы с ним что-то случилось, я бы жить не смогла. И сейчас вдыхаю запах лекарств, аромат его кожи, прижимаю его со всех сил, словно безумная. Обо всем забываю…
– Ванька… милый мой, – шепчу, немного отстраняясь. В глаза его заглядываю и тону… как и каждый раз тонула…
– Живой, Ванечка… живой, – слезы льют по щекам. А он улыбается. Смотрит на меня и словно я смешное что говорю.
Его рука обхватывает мой затылок, Ваня прижимает меня к себе, и его губы касаются моих. Я впускаю его. Закрываю глаза и голова кругом. От поцелуя его долгожданного, от рук его крепких, от мысли, что живой и здоровый. Обошлось. Сохранил его боженька для меня. Уберег.
– Я молилась… Слышишь? Все время молилась… пока ехала сюда, о другом боялась думать… – шепчу прямо в губы, прерывая поцелуй. А он не дает сказать. Перебивает меня новым поцелуем. Языком горячим ласкает мой рот так, что дыхание перехватывает.
– Дурочка, Ляль… сколько пряталась от меня… а всего-то нужно было напугать тебя, так прибежала тут же, – улыбается довольно, выдыхая эти слова в губы. А я только сейчас понимаю, о чем он.
– Нет, Вань… это не меняет.
Отворачиваюсь, а он злится. Хватает мой подбородок пальцами. Сжимает так больно, строго в глаза мне вглядываясь.
– Ни черта, Ляль. Все меняет.
Выпускаю его из рук. Пытаюсь отойти, но он еще крепче сжимает. Кривится, больно ему руку напрягать, но упрямо удерживает меня.
– К мужу не пошла, ко мне побежала. Испугалась, что убили. Даже не вздумай врать, Ляль, я не идиот, – в голосе злость.
А мне страшно.
– Нельзя нам, Вань… ну как ты не поймешь?
Прижимает к себе. Рукой по лицу моему ведет.
– Не пойму и не хочу понимать, Ален. Ты моя. И я никуда тебя больше не отпущу. – Ваня внимательно всматривается в черты моего лица. А потом его глаза вдруг вспыхивают злостью.
– Что это? – он касается пальцем синяка на скуле. Я ойкаю,отстраняюсь.
– Это он? – рычит, скулы напряжены.
– Потом, Вань. Я расскажу все… не сейчас…
Он не выпускает. В глазах гнев, убить готов. Напряжен, как камень, из рук меня на миллиметр не выпускает. А мне страшно. Понимаю, что натворила по глупости…
– Вань, я должна идти к мужу…
Мои слова выводят его из себя.
– Ты должна быть со мной, Алена. Я больше ничего не хочу слышать…
Слышу, как открывается дверь в палату. Мы оборачиваемся оба. По спине пробегает озноб, когда я вижу вошедшего.
Глава 25
Альбина. Она стояла в дверях. Глаза заплаканы, но когда ее взгляд находит нас с Чижом, стоящих так близко друг к другу, сквозь капельки влаги на кончиках ее ресниц я вижу злость.
Действую на рефлексах. Отталкиваю Ваньку. Он выпускает. Отхожу от него на пару шагов. Поворачиваюсь к нему, удивленная его молчанию. А он на меня смотрит не мигая, словно и нет тут Альбины. Будто ничего запрещенного только что мы не делали с ним.
В глазах слезы. Я вижу, как на его
