заболели щеки. Всякий раз, когда он ее видел, он с облегчением убеждался, что сестра ни капельки не изменилась. Все тот же острый подбородок и россыпь веснушек на носу, те же сияющие глаза, еще не потускневшие после всех ужасов, которые ей довелось увидеть. Ей только что исполнилось тридцать, и она встретила день рождения на другом конце света и без семьи, но в его воспоминаниях она так и осталась восемнадцатилетней девушкой, завербовавшейся в армию.
— Думаю, мне надо будет пройти на сцену, — сказала она.
— Конечно, — улыбнулся Дональд. — Тебя наверняка станут снимать. Чтобы продемонстрировать поддержку солдатам, сама понимаешь.
Шарлотта нахмурилась:
— Господи, да ведь я сама одна из них…
Он рассмеялся:
— Уверен, что там рядом с тобой будет кто-нибудь из армии, флота и морпехов.
— Боже. А я еще и девушка…
Они рассмеялись вместе. Один из оркестров за холмами смолк. Дональд сел на вездеход и велел сестре устроиться позади. Дышать как-то сразу стало легче. Погода улучшалась, облака расходились, на сценах становилось тише, а теперь еще и сестричка приехала.
Он завел двигатель и помчался обратно к сцене, выбирая дорогу, меньше раскисшую после дождя. Сестра крепко держалась, сидя сзади. Они подъехали к Анне, сестра встала с сиденья и обняла Анну. Пока они болтали, Дональд выключил двигатель и проверил сообщения на телефоне. Одно наконец-то дошло до адресата.
«Элен: Я в Теннесси. Ты где?»
Дональда на миг переклинило, пока он пытался осознать смысл сообщения. Оно было от Элен. Какого черта она делает в Теннесси?
Замолчал еще один оркестр. Дональду понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять: жена не в сотнях миль от него. Она всего лишь за холмом. Ни одно из его сообщений насчет встречи возле сцены Джорджии не дошло.
— Я сейчас вернусь.
Он завел вездеход. Анна схватила его за руку:
— Ты куда?
— В Теннесси, — улыбнулся он. — Элен только что прислала мне сообщение.
Анна взглянула на облака. Шарлотта осматривала свою фуражку. На сцене к микрофону подвели робеющую девочку. По бокам от нее встал почетный караул со знаменем. Места, обращенные к сцене, быстро заполнялись, люди в предвкушении вытягивали шеи.
Не успел Дональд включить передачу, как Анна протянула руку, повернула ключ и выдернула его из замка зажигания.
— Не сейчас, — бросила она.
Дональда охватила ярость. Он потянулся к ее рукам, к ключу, но тот исчез за ее спиной.
— Подожди, — прошипела она.
Шарлотта повернулась к сцене. Там стоял сенатор Турман с микрофоном в руке, рядом с ним девочка лет шестнадцати. На холмах наступила мертвая тишина. Дональд сообразил, какой грохот поднял бы мотор вездехода. Девочка собиралась запеть.
— Дамы и господа, друзья демократы…
Сенатор сделал паузу. Дональд слез с вездехода, бросил последний взгляд на телефон и сунул его в карман.
— …и наша горстка независимых.
Смех в толпе. Дональд побежал через плоское дно «чаши». Ботинки скользили по мокрой траве и на тонком слое грязи. Сенатор продолжал громыхать через микрофон:
— Сегодня встает заря новой эры, нового времени.
Дональд был не в лучшей форме, а ботинки быстро отяжелели от налипшей грязи.
— Сейчас, когда мы собрались в этом месте будущей независимости…
Добравшись к началу подъема, Дональд уже запыхался.
— …мне вспомнились слова одного из наших врагов. Республиканца.
Послышался далекий смех, но Дональду было не до него. Он сосредоточился на подъеме.
— Это был Рональд Рейган, и он однажды сказал, что за свободу надо сражаться, а мир нужно заслужить. И когда мы будем слушать наш гимн, написанный давным-давно, когда падали бомбы и рождалась новая страна, давайте задумаемся о цене, заплаченной за нашу свободу, и спросим себя, может ли любая цена быть слишком высокой, если она гарантирует, что эти свободы никогда не выскользнут из наших рук.
Поднявшись на треть склона, Дональд был вынужден остановиться и перевести дыхание. Похоже, бедра у него устанут быстрее, чем легкие. Он пожалел, что прошедшие недели рассекал вокруг на вездеходе, в то время как некоторые ходили только пешком. И пообещал себе, что обретет лучшую форму.
Он начал подниматься выше, и тут чашу заполнил кристально чистый голос, синхронно отражающийся от ее склонов. Дональд повернулся к сцене, где чудеснейший юный голос выводил государственный гимн…
И увидел Анну, торопливо догоняющую его с тревожно нахмуренным лицом.
Дональд понял, что у него неприятности. Может, он осквернил гимн, карабкаясь на холм? Все стояли во время его исполнения, а он это проигнорировал. Отвернувшись от Анны, он с новой решительностью полез вверх.
— …В синем с россыпью звезд полосатый наш флаг красно-белым огнем с баррикад вновь явится…
Дональд рассмеялся, размышляя, можно ли здешние земляные холмы считать баррикадами. Совсем нетрудно было представить эти углубления в земле тем, чем они стали за последние недели: отдельными странами, полными людей, вещей и живности. Пятьдесят шумных ярмарок, возникших одновременно, только на этот сияющий день; им суждено исчезнуть, как только комплекс начнет работать.
— …Пусть разрывы ракет на него бросят свет…
Он достиг вершины холма и жадно втянул легкими прохладный чистый воздух. На сцене внизу лениво колыхал флаги ветерок. На большом экране виднелась поющая девочка.
Его запястье стиснула рука.
— Пошли обратно, — прошипела Анна.
Он все еще не мог отдышаться. Анна тоже тяжело дышала, ее колени были измазаны грязью и травой. Наверное, поскользнулась.
— Элен не знает, где я.
— …и он будет всегда…
Аплодисменты послышались еще до окончания — в знак признательности. Вынырнувшие из-за горизонта реактивные самолеты привлекли его внимание еще до того, как он услышал рев их двигателей. Они летели ромбом, едва не соприкасаясь крыльями.
— Немедленно вниз, черт бы тебя побрал! — рявкнула Анна и потянула его за руку.
Дональд высвободил запястье. Его гипнотизировало зрелище приближающихся самолетов.
— …там, где дом храбрецов…
Этот нежный юный голос поднимался из пятидесяти земляных чаш и разбивался об оглушительный рев грациозных ангелов смерти.
— Отпусти, — потребовал Дональд, когда Анна схватила его и стала тянуть вниз.
— …где свободных страна…
Воздух содрогнулся от грохота — момент пролета самолетов был рассчитан идеально. Врубив форсаж, самолеты разошлись и по плавным кривым рванулись к белым облакам.
Анна уже практически боролась с ним, вцепившись в плечи. Дональд стряхнул с себя оцепенение, наведенное мчащимися самолетами, чудесное исполнение гимна, разносящегося через динамики на половину округа, попытки заметить жену внизу, в соседней чаше…
— Черт побери, Донни, нам нужно спуститься…
Первая вспышка ударила по глазам раньше, чем она успела прикрыть их руками. Для Дональда она стала ярким пятном на краю зрения со стороны центра Атланты. Совсем как вспыхнувшая днем молния. Вспышка превратилась в ослепительное сияние.