— Ты?! — снова выпалила Лилия. — Вернулся? Негодяй! Я убью тебя! — зашептала она, схватила его за ворот рубашки, притянула к себе, и, вопреки собственным словам, впилась в его губы жарким поцелуем.
— Тише, тише, ну, право, ты совсем уже сумасшедшая!!! — заворчал он без тени польщенности, выпутываясь из внезапных объятий. — Прекрати! Что за новости? Вот что! — тяжело дыша, он отодвинулся подальше и выставил руку вперед, останавливая. — Мне надо потолковать. И с тобой, и с Геннадием… Вот пригласительные записки. Положи завтра утром ему и себе в кабинеты. Очень выйдет торжественно.
— Он убьет тебя, — скривилась Лилия, прочитав «приглашаю для беседы, в десять, в Рыбкин кабинет, Артур».
— Если так же, как сейчас ты — то это воистину страшно. А если нет — то я готов и всегда справлюсь. Все, удаляюсь. Спасибо за помощь…
Он вышел из машины и быстрыми шагами направился куда-то вверх.
— А с чего ты взял, — не обращая внимания на встречное движение, она скользила вдоль обочины чужой полосы и кричала, наполовину высунув голову из окна, — С чего ты взял, что я стану тебе помогать?! — платок давно уже спал, растрепанная черная челка стояла дыбом, Лилия явно была очень возбуждена. — Ради чего я буду это делать?
— Из любопытства, — Артур говорил спокойно и уверено. — Не поможешь — мои планы сорвутся, и ты не примешь участие в грандиозном шоу, кое я собираюсь развернуть у вас. Тебе ведь интересно, правда?
— Мы и сами с усами, — продолжала Лилия. — Шоу и без тебя организуем…
— Да, но так для тебя в нем будет элемент неожиданности… — Артур вдруг посерьезнел. — Ладно, хватит глупостей. Хочешь, можешь подбросить Генке записку. Нет — расскажи честно, что встретила меня и все прочее. В его кабинет я приду в любом случае, и ждать вас обоих там буду обязательно. Счастливенько!
* * *
Под окнами хоронили удава. Большого, изогнутого. Старательно рыли могилу — сначала по прямой, а потом резко свернули и продолжили под прямым углом. Бедняга, вероятно, извивался в судорогах накануне смерти, и окоченел, так и не распрямившись…
— Надоели уже! — зашипела Лиличка, как обычно бесшумно просочившись к Сафо за спину. — Просила Геника переиначить их день — бесполезно. Неужели нельзя проложить трубы, когда нас тут не будет? Мы же не безвылазно на работе сидим! Отвлекает и нервирует, да? Ненавижу ремонт!
— «Я не знаю, как у вас,/ У нас всегда кто-то сверлит./ Может, взять и скинуться,/ чтобы они перестали сверлить?» — Сафо, как обычно, ответила одной из своих многозначительных и никому неизвестных цитат. — БГ! — пояснила в качестве исключения. — А хочешь, остановлю всю их работу? — завелась вдруг, засверкала глазами с излишней живостью. — Вот только выйду сейчас, только прикоснусь к любому шнурочку — и все сломается… Как мой комп. Видишь, уже заболел, бедняжка…
Все, к чему бы она ни прикасалась в последнее время, рушилось. Даже пальма в кабинете начала засыхать — то ли от чрезмерного количества задушенных в кадушке бычков, то ли и впрямь от депрессивной энергии хозяйки помещения. А недавно — кто б мог подумать, как ужасно, как невозможно страшно и муторно! — у нее в руках умерла канарейка. Говорят — то ли констатируя факты, то ли врут в утешение — болела и давно уже должна была окочуриться. Но почему так? Почему именно в тот момент, когда Сафо впервые решила взять ее в руки…
Торжественное погребение канарейки запомнилось своей нелепостью. Грузный и неуклюжий Геннадий, задыхаясь и обливаясь потом, ковырял неподатливую землю совком для мусора. Он любил птичку, как обожал бы любой подарок Лилии, и потому копал могилку собственноручно, скрыв свои намерения от обслуживающего персонала. Смотрелось грустно. Копать быстро надоело, небольшую впадинку с ровными краями условились считать достаточной, опустили в нее тело птички и засыпали пылью сухой земли. Жирная кошка с соседней виллы, облизываясь, наблюдала за нами с яблони. Сонечка показала на нее глазами, храня почтительное молчание. «Ничего страшного!» — подала сигнал Лилия, отмахнувшись. Едва Геннадий ушел в дом, чтобы снова погрузиться в офисные дела, садовник Палыч перезахоронил канарейку в подобающее по глубине место.
Все это отчего-то сильно запало Сафо в мысли, и любые ямы теперь ассоциировались у нее с погребением. В прокладке труб она видела похороны удава, а в канализационных люках ей мерещилось массовое захоронение морских черепах.
— Работать-то будешь? Сроки поджимают, — Лилия поставила локти на стол и принялась лениво нажимать кнопки факса. — Да, отчет пришлите, пожалуйста… Девушка, я второй раз вам уже звоню! Соедините с Юрием Ивановичем!!! Ах, в отъезде? Ну, ничего, я ему на сотовый позвоню… Что? Ну ладно, ждем-с, ждем-с…
Лиличке было скучно ругаться из своего кабинета, поэтому решать вопросы, связанные с книжной деятельностью, она приходила к Сафо. А может и не от скуки, может просто в назидательных целях. Отчеты издательством всегда предоставлялись по одинаковой схеме.
— Главный редактор, как обычно, обещает, увещевает, и предположить даже не может, что возникнут трудности, но сам информацией не владеет, потому что ему не до этого. А у тех, кому должно быть «до этого» — заработная плата ничуть не зависит от того, скольких звонящих они вежливо отошлют на завтра. Потому приходится требовать, наседать… Проклятая работа! — жаловалась Лиличка. — Мне так надоело уже быть стервой! Ощущение, что издательство само для себя объемы продаж не подсчитывает. Только по просьбе представителей авторов. Самое смешное, что нет никакой гарантии, что названные цифры — правда. Люди по многу лет работают в бизнесе и понятия не имеют, что такое маркетинг. Жуть!
— Наоборот, благодать. Так они меньше расстраиваются.
— Но-но-но! — Лилия уже разгорячилась и теперь срывалась на крик, как туча на дождь, из-за малейшего порыва ветра. — Такие настроения отбросить в сторону! Даже если они занижают цифры — а они занижают, так выгоднее — мы все равно ого-го-го, как круты и популярны! Сафо и ее расследование, ее «Повесть о Марине» продается, продается и еще раз продается!!!
«Что толку мне с того, если продолжение совсем не пишется…» — грустно подумала Сонечка, а вслух произнесла ехидное и обязательное:
— Как и любая книга о недавно погибшей, нашумевшей личности…
— Ну, ты прямо сама скромность! — в кабинет без стука влетел Геннадий. Он был редким гостем у Сафо, потому атмосфера мгновенно улучшилась. Дамы ожили в предвкушении чего-то интересного. Геннадий обошел стол, образовал небольшой сквозняк своими резкими движениями, смахнул им пару Сонечкиных листов, не заметил этого и приземлился в единственное здесь мягкое кожаное кресло.
— С чем пожаловали? — Лиличка переместилась на стул и насмешливо посмотрела на гостя. Иногда Сонечке становились понятны причины безграничной уверенности Геннадия в неотразимости Лилии. Она умела преподносить себя. Несмотря ни на возраст, ни на изъеденные сеточкой морщин уголки глаз, ни на мужа, с которым жила уже так давно, и была завязана так крепко, что возможность разрыва даже не оговаривалась, Лиличка умела «держать при себе» почитателя. — Удобно в кресле? Ничего, что оно Сонино?
— Душа моя, когда Сафо сравняется со мной в комплекции, а, судя по нашим финансовым успехам, это вполне возможно, когда стулья покажутся ей слишком хлипкими, тогда мои посягательства на кресло будут казаться неуместными. А сейчас…
— Хотите сказать, терпим крах? Нищаем так, что даже не найдем средства мне на тренажерный зал в случае чего? — от растерянности (Сафо ведь совсем не привыкла к нашествиям главного босса) она шутила очень неудачно и даже вызывающе…
Сначала шутила, потом смущалась этого, краснела, запиналась… В общем, о конкуренции с ее стороны Лилия могла не беспокоиться. Уж слишком по-глупому Сафо при Геннадии выглядела. Хотя в остальные моменты держалась вполне на уровне, и не раз ловила на себе ревнивые взгляды Лилички. Ту явно злило оказываемое Сафо во всевозможных компаниях внимание. «Посмотрим, как ты будешь выглядеть в мои-то годы!» — как будто бы говорила Лилия взглядом, повторяя нечаянно высказанную когда-то вслух претензию.
Это было в самом начале общей деятельности. Барышни отправились в очередное увеселительное заведение, дабы отпраздновать успешное начало работы. Шли вдвоем, потому что Геннадий «по вечеринам давным-давно не ходок», брать кого-то из своей предыдущей жизни Сафо не хотела, а остальных участников процесса Лиличка ей отчего-то не представляла. Лиличкин муж — очень галантный, интеллигентный хрупкий юноша, сороковник которого просматривался, только если долго и пристально всматриваться в его лицо при ярком свете — отвез дам до нужного места на своей машине и пообещал заехать по первому же требованию. Тогда Сафо впервые узнала, что Лиличка не просто замужем, а замужем счастливо и удачно.
