— Витанью в облаках свои часы! — строго довольно-таки произнес Геннадий и даже дважды хлопнул сосисками пальцев невдалеке от лица Сонечки. Она по-детски рассмеялась. Уж слишком забавным и совсем не представительным казался ей этот «супербосс всех времен и народов», как рекомендовала его Лиличка.
— Не понимает! — Геннадий сокрушенно всплеснул руками и перевел беспомощный взгляд на Лиличку.
— Исправим, — ухмыльнулась она и, сдвинув брови к переносице, погрозила Сонечке пальцем: — Сафо! Вы непозволительно легкомысленны! Хотя бы делайте вид, что следите за ходом совещания!
Со стороны все это походило на игру. Так, вероятно, Лиличка с Геннадием общались бы с маленькими детьми, если бы их допустили бы к детям… Бывшая актриса в Сонечке терпеть не могла фальши. Когда люди так нарочито переигрывали, ей всегда делалось тошно. Но сейчас Сафо намеренно настраивала себя на нормальное отношение к такому поведению. Ведь кроме этого катастрофического «переигрывания», больше ничто не говорило о неискренности организаторов. Нельзя же не верить людям просто из-за их манеры ведения разговора?!
Совещание же Сонечка действительно не слушала. Первые же два предложения Геннадия выстроили плотную стену между ней и оратором:
— Ха-ха! Результаты проведенного на рынке книготорговли маркетинга подтвердили адекватность наших мер и показали, что наши методы — гарантия науки и технологии. Поздравлятушки-одобрятушки! Но под лежачим камнем, как известно, ни воды, ни особой прибыли, посему считаю необходимым обострить наступление…
Ну как, как можно всерьез пытаться вникнуть в смысл подобного текста?! Причем, говорил это все Геннадий с такой многозначительностью и победным блеском в глазах, будто демонстрировал запредельное красноречие и недюжее остроумие.
После первого же общения с главным боссом, Сонечка не удержалась от пары намеков за спиной, и Лилия со свойственной ей прямолинейностью осадила насмешницу:
— Поработала бы ты с его, и не в такое бы превратилась. Геннадий у нас теперь человек публичный, а значит, должен следить за каждым словом. Политика — дама притязательная…
Какое именно отношение Геннадий имеет к политике, Сонечка так и не поняла — может, депутат, может еще кто-то в этом роде… Говорилось об этом, как о само собой разумеющемся и переспрашивать было неловко. Зато из рассказов снизошедшей таки до объяснений Лилички поняла другое — до работы с имиджмейкером Геннадий был совершенно другим. «Дикий и властный! Прямо горец …» — мечтательно вздыхала Лилия, выгибаясь, будто от воспоминаний об их тогдашней близости. — «Настоящий мужчина!» Но диким и властным представать перед широкой публикой не рекомендовалось и специалисты посоветовали Геннадию поработать над собой и превратиться в эдакого Санта Клауса-добрячка. В смысле общественного мнения это пошло на пользу — еще бы, столько денег вбухали, что и без всякой смены имиджа все должно было сложиться правильно! — а вот в повседневной жизни, Геннадий как-то совсем растерял былую харизму. Перегнул палку с этим своим новым образом и даже в постели какое-то время пытался быть пупсиком. Но это Лилия, разумеется, быстро исправила.
— И вообще, общественных деятелей, милочка, их не пародировать, их жалеть надо. Представь, каково жить, когда каждый в тебе какие-нибудь недостатки обнаружить стремится и в белье руки запустить… Если наши планы с книгой удадутся, ты еще на себе это испытаешь, еще поймешь… Кстати, среди публичных людей 94 % рано или поздно начинают страдать психическими расстройствами. Так что наш босс еще очень даже ничего. Подумаешь, канает под идиота… Мне это первое время даже нравилось, пока не так нарочито было…
С тех пор прошло уже достаточно времени, планы с книгой, вроде как, удавались, но никакого давления популярности на себе Сонечка пока не ощущала. То ли известность была недостаточная, то ли изолированность Сафо от внешнего мира не показывала ей полной картины, то ли Сонечка попросту относилась к тем 6 %, которым повезло не тяготиться своей деятельностью.
— Короче, с первого числа запускаем рекламную компанию продолжения книги. Само продолжение выпустим его где-то еще через месяц, и…
Эта единственная не витиеватая фраза, произнесенная Геннадием, моментально привела Сонеку в чувства.
— Невозможно! — подала голос она. — Я не окончу книгу так скоро. Я не…
Геннадий вопросительно глянул на Лилию:
— Окончит, меры уже приняты, — твердо произнесла та. — Люди с завтрашнего дня включатся в работу. Я еще не успела рассказать автору…
— А рекламную компанию нельзя запускать хотя бы просто из суеверных соображений. Сглазим ведь, и ничего не напишется…
— Ха-ха, теперь, понимаешь, киска, отчего я хотел работать с профессионалами? — Геннадий попросту игнорировал наличие Сонечки. — Я предупреждал… С бабой в возе кобыла еле едет!
— Ну что ты, любой профессионал был бы такой же бабой! — заворковала Лиличка, видимо, давно привыкшая к такой манере применения поговорок. — И потом, профессионал ни за что не выглядел бы так мило и естественно. Все в норме, все получается… Не придавай значения первой реакции… Мы ее быстренько подрихтуем… Сафо — настоящий клад. Она никогда не была категоричной…
Они говорили о Сонечке так, будто никакой Сонечки рядом с ними не было, обсуждали нюансы будущих планов и поминутно таинственно перемигивались. Сафо бестолково переводила взгляд с одного на другую и все никак не могла понять, к чему этот цирк. Если людям нужно поговорить друг с другом — пусть уединяются и разговаривают. К чему делать вид, будто от мнения Сафо что-то зависит, если к ней тут не просто не прислушиваются, а даже демонстративно не замечают ее реплик…
— Ну что, Сафо, нас ждут великие дела! — в процессе разговора, Лилия небрежно черкала в блокноте что-то о поставленных Геннадием задачах. Теперь она, улыбаясь, трясла блокнотом в воздухе и показывала на него Сонечке, как младенцу показывают на погремушку. — Верю в твои возможности, детка. Мы победим!
— Надеюсь, ни у кого нет вопросов или возражений? — Геннадий состроил хитрую физиономию и глянул Сонечке в глаза. Она промолчала, никак не отреагировав. — Ну, вот и отлично. — он рванул на себя ручки кресла, отчего стремительно поднялся. — У меня, девоньки, хронический таймаут, так что совещание объявляю закрытым… Жду результатов.
«Какие сильные нужно иметь руки, чтоб поднимать такое крупное тело», — совершенно не в тему подумалось Сонечке. И тут же вспомнились другие руки, ничуть не менее сильные, обнимающие, нужные. Это были руки из прошлого, руки, утерянные безвозвратно и сознательно. Руки, с обладателем которых Сонечка никогда не смогла бы вместе жить, а просто встречаться устала и считала бессмысленным. Вообще, она часто вспоминала Бореньку. И всякий раз злилась на себя за эти воспоминания. Никаких чувств она к нему давно уже не испытывала. Воспоминания отдавали тоской не по Бореньке, а в принципе по наличию рядом кого-то родного и важного. В общем, кроме несвободы, Сонечку еще серьезно тяготило одиночество. Но менять она ничего не собиралась. Ждала подарков судьбы и праздников, а может, и впрямь слишком сильно была загружена мыслями о работе и прочей дуростью.
* * *
Кусочек мысленного дневника:
Надо было сразу кричать «Не-е-ет!». Возражать, требовать отмены всех договоренностей… А самое правильное: не нужно было подписывать бумаги и во всю эту авантюру вмешиваться. Но сейчас поздно уже сожалеть о прошлом. Подружиться бы с будущим…
Нет, я не оттого подчиняюсь всем их выдумкам, что слабохарактерна. Немало было в прошлой жизни моментов, когда и ругалась, и посуду била и непременно оттаивала. Но тогда — воевала за справедливость. А тут, как ни гляди — справедливость на их стороне. На очередной звонок с предложением писать книгу о Марине ответила согласием? Согласием.
Договор о том, что обязуешься два года работать в конторе Геннадия, подписывала? Подписывала. Так что не имею никаких аргументов, чтоб спорить. Они ж не просто с потолка несусветные сроки берут, они же ставят задачи и подробно расписывают план их выполнения. А то, что этот план всякие проблески личности во мне давит — это уж не их проблемы… И, понимая это, лезть на рожон я не могу.
Это как в том анекдоте, когда обычный пользователь пристает к программисту: «Я вот написал программу, а она не работает! В чем ошибка? В чем?», а ему безапелляционно отвечают: «В ДНК!». Так и со мной. Ничего толкового взамен боссовских завихрений предложить не могу, потому не могу отскандалиться по-человечески. На генетическом уровне где-то сидит эта никчемная и мешающая во многом страсть к справедливости.
Но сейчас слишком поздно, чтоб оправдываться и пытаться объяснить собственную пассивность врожденной интеллигентностью. К тому же, это совсем не оправдание. Плевать нужно на все эти неловкости. Плевать и действовать, пока меня окончательно не превратили в торговую марку, в имя, лишенное всякого содержимого. Кстати, в смысле времени тоже поздно — два часа ночи. Лежу, вслушиваюсь в тиканье часов, жду утра. Зачем? Да чтоб пойти и высказать все накипевшее. Решилась, наконец.
