– Но как мы это проделаем без легилименции или заклинания Конфундус, ведь и то, и другое внешнее…. ха. Я понял, – льдисто-бледные глаза профессора, казалось, пронзили Гарри насквозь. – Ты предлагаешь, чтобы я использовал Конфундус против себя самого, как ты ударил себя проклятьем во время своего первого урока Боевой магии. Таким образом, это будет внутреннее воздействие, а не внешнее, моё состояние ума окажется следствием моего собственного выбора. Скажи мне, мальчик, ты сделал это предложение с умыслом загнать меня в ловушку? Скажи на парселтанге.
– Ты попрос-сил мой разум изобрес-сти с-стратегию, и, возможно, такой умыс-сел на него повлиял, как знать? Ос-сознавал, что ты отнес-сёш-шьс-ся с подозрением, задаш-шь этот с-самый вопрос-с. Реш-шать тебе, учитель. Может ли это быть ловуш-шкой для тебя, мне ведомо не больш-ше, чем тебе. Не называй это предательс-ством, ес-сли ты реш-шиш-шьс-ся и проиграеш-шь.
У Гарри появилось сильное искушение улыбнуться, но он подавил его.
– Очаровательно, – профессор Квиррелл, наоборот, улыбнулся. – Судя по всему, некоторые опасности, исходящие от изобретательного ума, нельзя нейтрализовать даже допросом на парселтанге.
* * *
По приказу профессора Квиррелла Гарри надел Мантию Невидимости. Как сказал профессор на парселтанге: «чтобы с-считающ-щий с-себя с-смотрителем ш-школы не увидел тебя».
– С Мантией или без, ты будешь в поле действия Зеркала, – добавил профессор Квиррелл. – Если из него польётся лава, ты тоже сгоришь. Мне кажется, что такая симметрия будет уместна.
Профессор Квиррелл указал на точку перед Зеркалом, но на некотором расстоянии от него, справа от двери, через которую Гарри вошёл в комнату. Гарри не спорил. Он всё больше и больше сомневался, так ли уж плохо будет, если оба Риддла погибнут, пусть и вместе с сотнями учеников-заложников. Несмотря на все свои добрые намерения, Гарри пока демонстрировал, в основном, лишь идиотизм, а вернувшийся Лорд Волдеморт был угрозой всему миру.
(Впрочем, в любом случае, Гарри не верил, что Дамблдор воспользуется лавой. Наверняка он достаточно зол на Волдеморта, чтобы отбросить обычную сдержанность, но лава не остановит навеки сущность, которая, по мнению Дамблдора, является лишённой тела душой.)
Затем профессор Квиррелл направил палочку на пол рядом с Гарри, и вокруг того появился мерцающий круг. Профессор сказал, что этот круг вскоре превратится в Великий Скрывающий Круг, который не позволит кому-либо извне увидеть или услышать того, кто находится внутри. Даже если Гарри снимет свою Мантию или закричит, мнимый Дамблдор его не заметит.
– Ты не будешь выходить из этого круга, пока он активен, – заявил профессор Квиррелл. – Это вызовет взаимодействие с моей магией, а под заклинанием Конфундус я могу не вспомнить, как справиться с резонансом, который уничтожит нас обоих. Более того, поскольку я не хочу, чтобы ты бросался ботинками… – профессор Квиррелл ещё раз шевельнул палочкой и внутри, почти касаясь границ Великого Скрывающего Круга, появилась мерцающая полусфера, накрывшая Гарри. – Этот барьер взорвётс-ся, ес-сли его кос-снёш-шьс-ся ты или какой-нибудь материальный предмет. Возможно, после этого по мне ударит резонанс, но ты тоже умрёшь. Теперь скажи мне на парселтанге, что ты не собираешься выходить из круга, снимать свою Мантию и вообще не собираешься выкинуть что-нибудь импульсивное или идиотское. Скажи, что ты будешь тихо ждать в круге под Мантией, пока всё не кончится.
Гарри повторил слова обещания.
Мантия профессора Квиррелла превратилась в чёрную с золотом, подобную мантию Дамблдор надевал в официальных случаях. После чего профессор Квиррелл поднёс волшебную палочку к своему виску и закрыл глаза.
Несколько минут он стоял неподвижно, а затем произнёс:
– Конфундус.
Выражение лица стоящего мужчины сразу же изменилось, казалось, по нему растеклась глубокая усталость. Глаза, в которых вроде бы ничего не изменилось, теперь выглядели старше, несколько морщин стали гораздо заметнее.
Мужчина несколько раз моргнул, как будто был чем-то озадачен, и опустил палочку.
На губах появилась печальная улыбка.
Неторопливо, словно в его распоряжении было всё время мира, мужчина направился к Зеркалу.
Когда он пересёк границу отражаемого Зеркалом пространства, ничего не случилось. Мужчина посмотрел в Зеркало.
Гарри не мог сказать, что он там видел. Для Гарри плоская идеальная поверхность по-прежнему отражала лишь комнату, по-прежнему казалась проходом в ещё одну комнату.
– Ариана, – выдохнул мужчина. – Мать, отец. Брат мой, всё кончено.
Мужчина замолчал, словно слушая кого-то.
– Да, всё кончено, – сказал он. – Волдеморт предстал перед этим зеркалом и оказался в ловушке, придуманной Мерлином. Теперь он лишь ещё один запечатанный ужас.
Снова наступила тишина.
– Хотел бы я последовать твоему совету, брат мой, но так будет лучше, – мужчина склонил голову. – Смерть ему более недоступна. Такая месть достаточно ужасна.
На этих словах Гарри стало довольно неуютно. Дамблдор бы так не сказал, это скорее соответствовало поверхностному стереотипу… Но собеседником и не был дух настоящего Аберфорта, просто профессор Квиррелл воображал, что Дамблдор воображает Аберфорта таким, и этот дважды отражённый образ Аберфорта ничего не заметил…
– Настало время возвратить Философский Камень, – сказал мужчина, считающий себя Дамблдором. – Теперь ему следует вернуться в руки мастера Фламеля.
Тишина.
– Нет, – ответил мужчина. – Мастер Фламель хранил Камень ото всех ищущих бессмертия многие годы, и, я думаю, в его руках он будет в безопасности… Нет, Аберфорт, я уверен, у него благие намерения.
Гарри казалось, что все его нервы натянуты как струна, и он ничего не мог с этим сделать. Ему было трудно дышать. Конфундус профессора Квиррелла оказался всё же несовершенным. Личность профессора Квиррелла просачивалась наружу, она заметила очевидный вопрос: почему, если бессмертие столь ужасно, Камень в руках Николаса Фламеля – это нормально? Даже если профессор Квиррелл понимал, что Дамблдор никогда не задумается об этом вопросе, он не включил в свой Конфундус утверждение «представление Дамблдора об Аберфорте об этом не подумает». В Зеркале отражался разум профессора Квиррелла, образ, возникший благодаря интеллекту Тома Риддла…
– Уничтожить? – переспросил мужчина. – Возможно. Я не уверен, что уничтожить Камень реально, иначе мастер Фламель давным-давно так бы и поступил. Мне не раз приходило в голову, что он сожалеет, что вообще создал его… Аберфорт, я обещал ему. К тому же, мы с тобой гораздо младше мастера Фламеля и не столь мудры. Философский Камень должен вернуться в руки своего создателя.
У Гарри перехватило дыхание.
В левой руке у мужчины появился кусок алого стекла неправильной формы, величиной примерно с первую фалангу большого пальца Гарри. Сияющая поверхность алого стекла казалась влажной, словно мужчина в руке держал кровь, застывшую и принявшую угловатую форму.
– Спасибо, брат мой, – тихо произнёс мужчина.
Камень должен выглядеть именно так? Знает ли профессор Квиррелл, как должен выглядеть настоящий Камень? Вернуло бы Зеркало при таких обстоятельствах настоящий Камень или выдало бы его копию?
А затем…
– Нет, Ариана, – мягко улыбнулся мужчина. – Боюсь, теперь мне нужно идти. Потерпи, моя милая, уже скоро я присоединюсь к тебе по-настоящему… Почему? Да, действительно, почему мне нужно идти… теперь, когда Камень у меня, мне стоит отойти от Зеркала и подождать, пока со мной свяжется мастер Фламель, но я не совсем понимаю, почему мне надо отходить от Зеркала для этого… – мужчина вздохнул. – Увы, я старею. Хорошо, что эта ужасная война кончилась. Полагаю, ничего страшного не случится, если я немного побеседую с тобой, моя дорогая, раз ты так хочешь.
У Гарри начала болеть голова. Какая-то его часть пыталась сообщить, что он уже некоторое время не дышит, но её никто не слушал. Конфундус профессора Квиррелла оказался несовершенным. Образ Арианы в представлении Дамблдора в представлении профессора Квиррелла хотел говорить с Дамблдором, и, возможно, не хотел ждать, потому что на каком-то уровне профессор понимал, что на самом деле загробной жизни не существует. И изначально заложенный импульс уйти сразу же после получения Камня не устоял перед аргументами Риддла-Арианы…
Внезапно Гарри успокоился и снова начал дышать.
В любом случае, он практически ничего не может сделать. Профессор Квиррелл не дал Гарри возможности вмешаться. Что ж, пусть профессор Квиррелл пожинает последствия своего решения. А если эти последствия ударят и по Гарри… пусть так и будет.
Мужчина, считающий себя Дамблдором, в основном терпеливо кивал, иногда что-то отвечая своей любимейшей сестре. Иногда он неловко бросал взгляд в сторону, словно очень хотел уйти. Но он подавлял это желание огромным терпением, вежливостью и заботой о своей сестре, которые были у Альбуса Дамблдора в представлении профессора Квиррелла.
