догмата о том, что во Христе действительно совершилось великое единение Бога и человека. Однако оставалось неясным одно очень важное обстоятельство: как должно мыслить и понимать единство Богочеловеческого Лика? Возникал вопрос: когда Дева Мария родила Еммануила, Богочеловека, пришедшего спасти род человеческий, то кого собственно родила она – человека или Бога? И если она родила и того и другого, то в каком отношении находились между собой два естества – божеское и человеческое – в ее сыне Иисусе? Никейский собор 325 г. определил догмат пресвятой Троицы и единосущность Трех Божественных Лиц, но относительно тайны Боговоплощения он не входил в подробное и обстоятельное обсуждение. В его символе веры об этом было сказано только то, что «Иисус Христос, единородный Сын Божий, сошел с неба для нашего спасения, воплотился и вочеловечился, и пострадал, был погребен и воскрес в третий день». Эта общая формула таила в себе много частных вопросов, которые Никейский собор ни счел нужным поднимать. Неясность в этом важном вероопределении и стала причиной появления несторианской ереси.
Ересиарх несторианства – Несторий был сириец из той части Сирии, в которой протекает Евфрат. Родился он в маленьком городке Германикии. Происхождение Нестория было довольно темное и даже низкое. Впрочем, он рано оставил свою родину, перебрался в Антиохию и там принялся за учебу под руководством Феодора Мопсуетского. В дальнейшем он считался одним из самых лучших и блестящих воспитанников местной риторической школы. По окончанию обучения Несторий удалился в монастырь Евпрепия, находившийся в нескольких милях от Антиохии, чтобы там в тишине уединения изучать творения отцов и приучать себя к началам монашеской жизни. Это был обычный в то время искус для тех, кто предназначал себя служению церкви и проповеди. Но Несторий не любил ни умерщвления плоти, ни лишений бедности, и он поспешно отбросил их от себя, как только получил возможность вернуться в город. При поступлении его в клир антиохийский архиепископ возложил на Нестория обязанность поучения верующих, – должность, которую прежде занимал Иоанн Златоуст, и в которой он прославился. Несторий также вскоре приобрел громкую известность, ибо от природы обладал всеми необходимыми для проповедника внешними данными: величавой осанкой, полным и звучным голосом и природным даром слова. Слава его в конце концов дошла до Константинополя, и после смерти константинопольского архиепископа Сисиния, император Феодосий II обратился к Несторию с просьбой занять опустевшую кафедру.
Рукоположение нового архиепископа состоялось в апреле 428 г. в большой константинопольской базилике, в присутствии императора Феодосия, императрицы Евдокии, сената и толпы народа. Человек гордый и тщеславный, Несторий стал часто посещать дворец и вскоре сделался настоящим царедворцем: любил царящую там пышность, заискивал придворных почестей и вошел в полное доверие к императору. Он нравился также императрице Евдокии, и только строгая сестра Феодосия – Пульхерия, которая в те годы фактически правила империей, отнеслась к нему настороженно.
Едва заняв архиепископский престол, Несторий начал гонения на еретиков, прежде всего на ариан. Их часовню, находившуюся за стенами столицы, он приказал разрушить. Ариане сначала отчаянно защищали свой храм, а потом подожгли его. Пламя перекинулось на соседние здания и истребило целый квартал. Вслед за арианами точно так же были изгнаны номиане, валентиниане, монтанисты и маркиониты. Многие современники осудили Нестория за эту смуту, а один из них, Кассиан, иронически писал: «Несторий заблаговременно принял меры, чтобы не существовало на свете других ересей, кроме его собственной».
Еретические воззрения Нестория открылась совершенно неожиданно. Однажды один из близких архиепископу людей, пресвитер Анастасий, говорил поучение к народу в присутствии самого Нестория и вдруг, остановившись на минуту, как бы для того, чтобы сделать своим слушателям важное предостережение, сказал: «Остерегайтесь называть деву Марию матерью Божией, Богородицей. Мария была человек, а от человека не может родиться Бог». При этих словах, резко противоречивших вере и учению константинопольской церкви, между слушателями поднялся сильный шум. Архиепископ встал со своего места и сказал: «Анастасий прав; не нужно более называть Марию матерью Божией, Богородицей; она мать только человека, человекородица».
В течение нескольких дней в Константинополе только и было разговоров, что о сцене, происшедшей в церкви и об учении, которое проповедовал новый архиепископ. Много спорили об этом и при дворе. Император не знал, как ему поступить. Наконец Несторию было велено объясниться перед собранием народа и с точностью определить свое положение. Архиепископ согласился, отложив однако свои объяснения до 25 декабря, праздника Рождества Христова: более удобного времени для изъяснения догмата Воплощения нельзя было выбрать.
25 декабря весь город отправился в собор. Несторий, подойдя в своей проповеди к интересующему всех предмету, сказал: «Говорить, что Слово Божие, второе лицо Пресвятой Троицы, имело мать, не значит ли это оправдывать безумие язычников, которые дают матерей своим богам? От плоти может родиться только плоть, и Бог, как чистый Дух, не мог быть рожден женщиной; создание не могло родить Создателя… Нет, Мария не родила Бога, совершившего наше искупление… Мария родила только человека, в котором воплотилось Слово, она родила человеческое орудие нашего спасения. Слово приняло плоть в смертном человеке, но Само оно не умирало, а напротив, воскресило и Того, в Ком воплотилось. Но и Иисус, рожденный Марией, тем не менее и для меня есть в некотором смысле Бог, потому что Он вмещал в себя Бога. Я почитаю храм ради Обитающего в Нем; я почитаю видимого человека ради скрытого в Нем невидимого Бога. Я не отделяю Бога от видимого Иисуса; не разделяю части неразделяемого; разделяю естество, но соединяю поклонение». Свою идею Несторий пояснил еще таким примером: человек состоит из души и тела. Так как от родителей происходит только тело, а душа от Бога, то мать рождает собственно тело, ее можно назвать матерью человека, но нельзя назвать «душеродицею», хотя и несомненно, что она рождает одушевленное существо.
Слушатели Нестория разделились: одни одобряли его, другие осуждали. Вскоре начались и прямые возражения. Константинопольский пресвитер по имени Прокл на одном из праздников в честь Богородицы постарался доказать, что такое имя вполне и по истине благоприлично Марии. В своей проповеди он между прочим сказал: «Мы веруем, что Христос не через постепенное восхождение к божественному естеству сделался Богом, но, будучи Богом, по Своему милосердию соделался человеком. Не говорим: человек сделался Богом, но исповедуем, что Бог воплотился. Рабу Свою избрал для Себя в матери Тот, Кто по существу Своему не имеет матери… Если бы Христос был Кто-либо особый и Бог Слово – особый, то была бы уже не Троица, но четверица…» Проповедь заканчивалась прямым обращением к Несторию: «Не разрывай одежды
