бывает.
— Позвольте это мне решить, дамы, — раздается позади низкий голос с восточным акцентом.
Вместо того, чтобы идти вперед, тут же замираю на месте и торможу ребят позади. Коридор не особо широкий, позади начинают верещать о «тормозах на дороге». Однако, стоит им увидеть рядом преподавателя, тут же замолкают и тихонько добавляют: «Добрый вечер, профессор Салливан».
Только мне так легко не отделаться. Простым добрый вечер я не сделаю вид, что слова о познаниях нашего преподавателя шутка из последнего стендап-тура какого-нибудь начинающего комика. В груди тут же просыпается безошибочное чувство стыда. Ноющее и досадное. Именно оно не позволяет сразу повернуться к профессору и взглянуть в его темные глаза. Принять вину за сказанные вскользь слова. Черт! И, судя, по выражению лица, он не особо доволен моими высказываниями на свой счет.
— Вы не забыли о нашей договоренности в воскресенье, мисс Лаундж? — спрашивает преподаватель, не отрывая от меня угольно-черного взгляда.
— Д-да, конечно.
— Ровно в три. Не опаздывайте.
Он снисходительно окидывает Лили глазами, затем обходит нас и ступает прочь, оставив за собой чувство недосказанности и страха.
— А что у вас с красавчиком в воскресенье?
Это неважно, Лили. Совсем. Потому что ровно в три часа, чувствую, меня ждет самое страшное наказание. Пострашнее поездки домой и высказываний об умственных способностях нового преподавателя.
Ох, кажется, я попала по самое не хочу…
Глава 2
Поздней ночью здесь всегда тихо. Ни единого шороха, ни травинки не пошевелится, ни сильные ветра не побеспокоят. Ничего. Но когда раздастся громкий стук крышки от мусорного бака об асфальт, округа понимает — дверь лучше никому не открывать. Но исключения всегда бывают, правда?
Мой домик находится в конце улицы. Маленький, одноэтажный, отличающийся от остальных своей ветхостью. Вроде бы этим летом красила забор с новой зарплатой, пыталась облагородить фасад красными гортензиями, которые закрывали облезлые куски желтой краски.
Но все равно что-то изменилось.
В темноте мало что можно разглядеть. Интересно, зачем мама выключила уличные светильники? Я же писала, что приеду. Спят, наверное. Тогда почему в гостиной свет включен?
— Габи приехала! — по каменной дорожке, едва не спотыкаясь, бежит мой маленький герой. Вышел в чем есть, даже курточку не надел, которую я купила перед отъездом в кампус.
— Как поживает мой Дэни? — обнимаю своего брата и рассматриваю лицо самого главного мужчины в моей жизни. Ведь ради него приехала сюда сквозь пробки.
— Отлично! Мне поставили А за ответ! — он довольно выпячивает грудь.
— Это хорошо. У тебя еще сохранились пакеты с попкорном?
— Ну… — малыш тупит взгляд на тапочки. И обувь нормальную не надел. — Там Патрик взял упаковку, но еще одна должна остаться.
— Патрик?
Только не говорите, что мама привела нового ухажера домой в девять вечера? Да еще и при десятилетнем сыне? Тут же захожу в дом. Бросаю на пол рюкзак с небольшими пожитками, вытираю мокрые после дождя кроссовки о коврик. Тут же в нос проникает запах спиртного, из гостиной доносятся голоса звезд из вечернего шоу по ББС и чьи-то смешки. Принадлежат они не моей маме.
— Что здесь происходит?
Женщина, которую я привыкла за девятнадцать лет называть мамой, сидит развалившись на потрепанном диване в гостиной. На кофейном столике, пережившим, казалось, вторую мировую, стоят пять бутылок пива, чашка с попкорном на дне и небольшой бокал с виски. Наполовину пустым. А рядом с ней восседает мужчина с пивным брюхом и залысиной на темечке. Так и знала, что сорвется! Знала и все равно уехала в университет.
— Мам, ты уверена, что лечение тебе помогло? — внимательно заглядываю в родные медовые глаза, ладонью приглаживаю темные волосы. Уезжать из дома всегда тяжело, особенно непросто, когда каникулы заканчиваются, а родные смотрят на тебя так, будто прощаются навсегда. Но это же не так, верно?
— Не переживай. Клиника пошла мне на пользу. Недавно я записалась в клуб анонимных алкоголиков, они помогут держаться в тонусе, — улыбается мама полными, как у меня, губами. — Тем более я нашла работу, мне не до выпивки.
— Если что-то случится, сразу же мне звони. Я люблю тебя.
— И я тебя люблю, Габи, — из правого глаза стекает маленькая слезинка. — Ты уже такая взрослая, такая самостоятельная.
Да, мам. С тобой невозможно не повзрослеть, особенно после смерти папы. Но это так, ерунда. Главное, не забывай о Дэни, он не должен видеть тебя такой, какой видела я. Он еще ребенок, пусть хотя бы у него будет детство. Надеюсь, моих заработанных денег хватит на пару месяцев, пока ты будешь на испытательном сроке в той маленькой фирме.
— Я спрашиваю, что здесь происходит? — интересуюсь громче, прогоняя воспоминания недельной давности.
— О, Га-а-аби! — развязно протягивает мама. — Ты на выходные приехала? Что привезла?
Слишком много вопросов возникает в голове. В особенности о том, что у нас поздно вечером делает совершенно незнакомый мужчина.
— Габи хотела попкорн! — раздается сзади мальчишеский голос. — Патрик, ты обещал отдать!
— Да? — грубый бас не сразу врывается в мое сознание. Меня больше беспокоит сальной взгляд, скользнувший по моим джинсам и непромокаемой куртке с недавней распродажей. — А мы с Ванессой его съели.
— Кто вы такой? — обращаюсь к обладателю противно-пьяных глаз.
— Милая, не переживай, это мой знакомый из клуба анонимных алкоголиков, — посмеивается мама и громко икает. — Мы решили немного расслабиться на выходных.
— Расслабиться? Вот это ты называешь расслабиться? — показываю на бутылки пива.
— Слушай, девочка, ты чего развопилась? — мужчина подает голос.
— Действительно. Ты чего, Габи, — вторит мама.
Что за бардак здесь происходит? Да еще за всем этим наблюдает Дэни, любопытно хлопая большими серыми глазами.
— Милый, — шепчу на ухо брату, — между ящиками на кухне лежит запасная пачка попкорна на черный день. Приготовишь для меня?
— Да!
Мой герой тут же убегает на кухню и громко ищет заветный попкорн между ящиками. Надеюсь не услышит мое громкое:
— А теперь вон из моего дома!
— Эй,
