— Что значит чужим? Дэни отлично ладит с сыном Уильямсов, тем более они с удовольствием согласились меня выручить.
Мама так спокойно об этом говорит, будто решила все проблемы за один вечер. Абсолютно все. Не говорю о том, что последние несколько месяцев я опекала брата и маму, я следила за порядком в доме, я оплачивала счета и надеялась, что нашу счастливую семью можно вернуть.
Думала, что мама хотя бы обсудит этот вопрос со мной…
— И чего ты так смотришь? Ну давай, что тебя не устраивает на этот раз? — спрашивает с вызовом в голосе.
— Почему ты ничего не сказала мне?
Складывается ощущение, что в наполненная чаша гнева в этот момент разорвется. Она переполнится этим гадким чувством и будет мучить других своим ядом. В буквальном смысле. Так и чувствую, как он течет в венах и готов выплеснуться на одного единственного человека.
— А я вернулся! — Дэни садится за стол уже с чистыми руками. — Мам, а когда я поеду к Кайлу?
Что? Он уже знает, у кого будет жить? Когда она успела его обработать? Я думала, Дэни проснулся почти одновременно со мной.
— Как только мы позавтракаем.
Мама подпалила предыдущую яичницу и приготовила новую. Затем села за стол, будто ничего не произошло, и веселилась вместе с Дэни. А у меня кусок в рот не лезет. От шока. От нереальности происходящего. Моего младшего брата отдают черт знает кому, мама ложится в клинику, а долг…
Он так и остается открытым. До одного момента.
— Ну что, Дэни, поехали? — хлопает в ладоши мама.
— Поехали!
— Попрощайся с сестрой.
— Что значит попрощайся? — встреваю я. — Уильямсы разве не дадут мне увидеться с Дэни?
— Конечно дадут. Думаю, ты с ними договоришься, — мягко улыбается мне в ответ.
— А что будет с долгом? — задаю главный вопрос, который волнует меня весь завтрак.
— О, спасибо, что напомнила, — она достает из ящика маленькую картонку. — Это адрес их главного. Я назначила вам встречу на три.
— Нам? Почему нам?
— Потому что мне через час нужно быть в клинике.
Все так резко. Слишком быстро, слишком информативно. И что-то мне подсказывает, что трудности еще впереди.
Мама с Дэни уезжают, оставив меня одну в пустом доме. В когда-то родном, чистом, но это не имеет никакого значения. Только сейчас понимаю, что он чужой для меня. Чужие стены, чужие шторы, чужие цветы. Даже моя комната теперь чужая.
Кручу в руках маленькую картонку. Неизвестная фирма «Харрисон и КО». Никогда о такой не слышала. Не удивительно, что маме так легко дали кредит. В три значит? Самое время. И я приеду ровно в назначенное время, договорюсь с этими шарлатанами, постараюсь выплатить мамин долг, только…
Только завтра на культурологии мне несдобровать…
Глава 4
— То есть вы теперь должны пятьдесят штук какой-то кредитной конторе? — чуть ли не кричит Лили на всю аудиторию. — Чего уставились? — шикает Лили. Однокурсники мельком косятся на нас, а потом возвращаются к своим делам.
— Да. Пятьдесят штук, — горько вздыхаю, вспоминая вчерашнюю встречу. Брр. Аж мурашки по коже. Неприятный, скользкий тип этот Харрисон, но более-менее сговорчивый. — Я кое-как договорилась, чтобы не брали проценты, пообещала все вернуть на этой неделе.
— Что? Пятьдесят штук за неделю? Как ты их достанешь? — подруга выпячивает глаза, пока наносит на темную кожу тональный крем.
— Понятия не имею.
Сейчас все силы вкладываю на то, чтобы не расплакаться от досады и несправедливости. Уже наревелась в ванной, когда читала договор матери из кредитной конторы, плакала, когда уезжала обратно в кампус, когда заперлась в комнате общежития, читая сообщение брата в директе Инстаграм.
Дэниэл Лаундж: «Приезжай поскорее, сестренка. Я скучаю».
Габриэль Лаундж: «Обязательно».
Теперь я еще сильнее жду выходных, чтобы весело провести время с моим героем. Я так надеюсь, что он не осознает в своей голове, что его только что кинула родная мать. Кинула нас на произвол судьбы со своими проблемами.
— У твоей мамы не осталось сбережений? — прерывает воспоминания Лили.
— Всего три тысячи. Их я сразу же отдала тому Харрисону.
— Сочувствую, подруга, — Лили поспешно обводит глаза черным карандашом. Получается почти ровная линия.
Вот что значит не услышать будильник и краситься сразу в аудитории. На этот раз она не поточная, а маленькая, предназначенная только для нашего курса. Но это не имеет никакого значения — на курс Культурологии к профессору Салливану записалось много человек, в том числе и девчонок. И все они сейчас либо наводят красоту в зеркале, либо втыкают в телефоны. Все, кроме меня.
Потому что у меня поджилки дрожат от неизвестности и страха…
— А еще я опоздала на встречу с Салливаном, — выпаливаю внезапно и, как мне кажется, слишком громко.
В этот момент из рук Лили падает маленькая упаковка с тушью и залетает практически до передней стены, где стоит доска.
— Вот черт! Зачем так пугать?
— Ничего я не пугала.
— Ага, другому это рассказывай! Подожди, сейчас подниму…
— Не беспокойся. Я сама.
Поднимаюсь с места и хватаю потерявшийся черный флакон подруги. Все же я сидела ближе к проходу, тем более застала ее врасплох своей резкостью. Но меня этим не испугать. Меня больше ничем не испугать. Наверное. Кроме…
— И вам доброе утро, мисс Лаундж.
… кроме низкого голоса, обладатель которого навис надо мной нерушимой скалой. Даже не так, как высотка в Лондонском Сити.
Медленно поднимаю голову, все еще сидя на корточках. Он смотрит так снисходительно. Его черный взгляд будто препечатывает к полу и требует опустить голову, как нашкодивший ребенок. И нет, дело не в мужской привлекательности или какой-то там харизме. Дело в страхе, который он развеивает вокруг себя, и в наших отношениях. А они, судя по сведенным на переносице бровям и чуть поджатым губам, не самые теплые.
— Доброе, профессор Салливан.
— Раз вы сами вышли
