«Знаешь, я…» – мне не удалось договорить. Аня вдруг разразилась громким хохотом…
Она смеялась долго, из глаз её потекли слезы. Сквозь этот дурацкий хохот она всхлипывала что-то невнятное.
«Ты… Ты бы видел свою рожу сейчас, – Аня говорила урывками. – Ты поверил? Купился? Вот, дурак… Какая актриса во мне пропала! Как я играю. Оскара мне!»
Она продолжала смеяться, а я снова почувствовал себя дураком. Это чувство стало посещать меня всё чаще и чаще после знакомства с ней.
«Зачем ты так делаешь?» – во мне кипела обида.
Аня посмотрела на меня своими большими, немного детскими глазами.
«Как так?» – заинтересованно спросила она.
«Ну так, смешиваешь меня с грязью,» – хмыкнул я.
«Я? – она искренне удивилась – Это же ты сам позволяешь мне так делать. И вообще ты какой-то аморфный. Ты хоть бы психанул хоть раз, наорал, ударил. Какая-то сопливая малолетка об тебя ноги вытирает, как о тряпку последнюю, а ты уши развесил и рад. Как не мужик прям»
«Угум… – я уставился в окно. – Было б лучше, чтоб я тебя бил?»
«Не бил… – задумчиво ответила она. – А не потакал и не проглатывал всё то, что я делаю».
«Я люблю тебя…» – вдруг вырвалось у меня. Сам не знаю, как так получилось. Словно не я, словно кто-то другой выкрикнул это. Зря, конечно. Теперь она точно прогонит меня, навсегда. Ну и пусть. Я поднял глаза и посмотрел на неё. Боже, как она красива… Я правда, тряпка, видимо. Но, когда она рядом, что бы она ни говорила мне, какие бы гадости в мой адрес ни произносила, пусть она даже сказала бы, что ненавидит меня, я бы все равно не смог разозлиться. Она как ангел. Мне страшно. Сколько ей лет? Семнадцать? Пятнадцать? В её лице удивительно сочетается детская непорочность и нежность с коварством и обаянием взрослой женщины. Ангел ли она? Может, дьявол? Нет, скорее маленький бесёнок. Но я люблю её.
Аня долго смотрела не меня. Молча. Потом встала, взяла с одной из кухонных полок сигарету, села, подожгла её. И не курила, нет… Она просто долго смотрела на огонь, на тлеющий огонек… Пепел падал прямо на стол, но она не обращала внимания. Как затуманенные её глаза смотрели на огонь. Тогда это показалось мне немного странным, это её состояние отрешенности, но я не придал ему особого значения. Тогда я списал это на её нежелание отвечать мне на мою реплику и все. Когда я уже перестал надеяться на ответ, она вдруг сказала:
– Ты любишь мороженное?
Я опешил. Она вообще слышала, что я сказал? Она вообще понимает, что происходит? Опять издевается? И тут в голову мне пришла мысль о том, что её реакция вполне нормальна. Да, для меня она – это маленький мир, мой маленький и самый интимный уголок моей души. Я её люблю. Да, Боже, я люблю её. Я не знаю, как так произошло и не хочу знать. Только меня внутри так и распирает, когда я смотрю на неё. Эти её ямочки на щеках. Этот её голос. Я чувствую себя щенком, который готов лаять и визжать от радости при виде своей хозяйки. Говорят, любовь делает человека уязвимым. Это не так. С одной стороны она делает тебя сильнее, осторожнее, может, даже злее, ведь теперь ты в ответе не только за себя, но и за нее. Мысль о том, что кто-то мог её обидеть вызывала во мне огнедышащий гнев. Мне даже кажется, я смог бы убить того, кто обидел бы её… Это с одной стороны. Со стороны внешнего мира. А с другой… С другой стороны, с той стороны, с которой она смотрит на тебя, ты превращаешься в вафлю, в нежное талое мороженное… Мороженное… Да что бы она ни сказала, чтобы она ни сделала, я же все ей прощу… Это так страшно… Моя мужская гордость вдруг съежилась как чернослив. А эта меленькая девочка наступила на неё и продолжает наступать. Она ведь не любит меня. Боже, как ножом по сердцу эта мысль… Она не любит меня… Но сердце оно ведь глупое, оно верит и надеется. Почему я сейчас здесь? Всё просто… Сердце верит… Раз я ей нужен, может, все изменится и она… полюбит меня. Какой же я дурак.
«Да, – слабо улыбнулся я. – Да, я люблю мороженное…»
Аня смешно наматывала свои волосы на палец…
«А какое?» – она сделала хитрое лицо…
Если честно, я не помню, о чем мы говорили в этот вечер, вернее в эту ночь… Мы просто болтали как старые друзья. Она много смеялась, что-то там тараторила, кривлялась… А я, я просто смотрел на неё… Уже тогда я знал, что именно такой я её и запомню на этой старой, странной, одинокой кухне… Предчувствие. Странное, щемящее предчувствие терзало меня уже тогда. Но оно было таким тихим-тихим, как писк комара.
Она уснула на моих руках в ту ночь… Блин, мне хотелось плакать от счастья… Как это мерзко. Мерзко не то, что я хотел плакать, а то, что мне не было стыдно за это. Отец учил меня, что мужики не плачут. Я терпеть не мог смотреть те фильмы, где главный герой пускал нюни по поводу и без повода. Слезы – это прерогатива женщины. И только женщины. Мужчина не плачет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни при ком-то, ни один. Я смотрел на её безмятежное детское лицо и думал, как же она красива… Если бы мне разрешили, я бы так сидел всю свою жизнь. Но это невозможно. Утром она проснется, посмотрит на меня и прогонит… Или попросит остаться? Если бы второе…
Под утро я все же уснул и довольно крепко. Мне снились кошмары. Будто я нахожусь в каком-то старом доме. Он пуст, заброшен, там никого нет. Что я делаю здесь? Я ищу кого-то… Этому человеку нужна помощь. Я нервничаю. Я боюсь опоздать. Вдруг… Я слышу чей-то голос… Это её голос… Она зовет меня. Моя девочка… Но где же она? Я иду туда, откуда она зовет меня. Но чем ближе я подхожу, тем дальше удаляется голос. Я не вижу её, лишь иногда рыжие волосы мелькают за поворотом очередного лестничного пролета… Голос стихает. Неужели я потерял её? Меня вдруг охватывает дикий страх, паника… Я бегу… Я ничего не вижу… Я хочу только одного – найти её… Я останавливаюсь. Вдруг прямо у себя за спиной я слышу её смех… Оборачиваюсь…
Будильник разбудил меня достаточно бесцеремонно. Я подскочил и по привычке повернулся направо, к тумбочке, где я обычно оставлял телефон с будильником. Но тумбочки там не было… Я осмотрелся. Я не дома. Память вернулась мгновенно, и первым вопросом в моей голове стал: «Где Аня?». В комнате её не было.
Я встал. Ноги были ватными. Затекли просто. Доковылял до кухни. Аню я там не нашел, но нашел записку… Она предназначалась мне. Она содержала всего три сухих предложения:
«Иди домой. Если хочешь, ключи тебе. Не приходи. Если что, я позвоню».
Ключи лежали рядом на столе… Она опять… Как же это… Боже, за что? Мне стало как-то гадко… Она пользуется мной. Смеется. Я не ждал кофе в постель с утра, но хоть что-то можно было мне написать… Хоть что-то, выражающее эмоции… А не это… Зачем она так со мной. Испытывает моё терпение? Зачем? Или я просто так? Поиграться? О чем она думает? Я бы все отдал, чтобы понять, о чем она думает. Понять, кто она… Мой разум говорил мне единственное правильное решение – бежать, бежать от нее, от этого дома. Забыть все о ней, о нашей встрече и самое главное – ни в коем случае не брать эти ключи… Но это разум. Что такое разум по сравнению с сердцем. С моим дрожащим сердцем… Эти ключи – шаткая, едва уловимая возможность… Шанс… Я смогу снова увидеть её… Но зачем? Зачем это все? Это же ни к чему не приведет. Зачем я рву себе душу… Ради чего всё это? Домой… Надо идти домой…
Я не знаю, как я смог заставить себя уйти и не взять ключи. Я не знаю, какая сила двигала мной, когда я удалял её номер телефона из своего мобильного. Внутри все жгло, орало, верещало, как умирающий дикий зверь оно царапалось, цеплялось за что-то. Но рука моя не дрогнула. Я стер все, что мог. Я не взял ключи. Но я не смогу стереть из памяти её адрес, ее лицо, её глаза. В этот момент я мечтал потерять память, чтобы не помнить. А может, даже рассудок, чтобы не думать.
Я шел по улице… Было раннее утро. Выходной. Пустынно… Город просыпался… Шел противный мелкий снег. Но он приносил мне облегчение, как ни странно… Я шел мимо парка. Остановился. Достал сигарету, закурил. Почему? Почему жизнь такая странная штука… Разве я многого хочу? Я может просто был бы счастлив от того, что гулял бы летом с ней по этому парку. Она бы ела мороженное. Вымазала бы себе нос. Смеялась. Разве это так много?… Я не прошу ни денег, ни славы, даже здоровья не прошу… Прошу только её. Видимо мы всегда хотим того, чего у нас нет и, наверное, никогда не будет…
Я пришел домой. Открыл в дверь в квартиру, зашел. Меня вдруг накрыла такая неописуемая тоска… Как какое-то наваждение. Мой мозг издевался надо мной. Я вдруг отчетливо представил, как она встречает меня после работы. Как мы ужинаем на кухне какими-то невкусными пельменями. Как смотрим вместе телевизор, как я обнимаю её… Как она смотрит на меня… Прямо мне в глаза… В этот момент мои глаза предательски защипали. Да что же это такое? Тоска сменилась душераздирающей болью где-то внутри меня… Ужасная боль… Хуже физической… Мне нужно было чем-то её остановить, и я начал крушить дом… Я плохо помню себя в тот момент. Когда я огляделся потом, вся комната была перевернута. Я сел посередине… Я забуду её… Тогда я это твердо решил… Я её забуду…
