– Прими богиня наши жертвы и дары! – раздался громовой голос сильного мужа и таврского царя Феопанта и звучным эхом пролетел по лагуне.
А на эшафот подводили пленных моряков-дорийцев, где Ифигения невозмутимо стояла и молилась, пока палач отсекал головы чужестранцам, посмевшим приплыть и ступить на землю свободных тавров.
Что-то страшное и свирепое было в священнодействие, когда на поклон прекрасной богини приносили человеческие жертвы.
Вот почему алым цветом отливали окровавленные камни яшмы, будто напитавшись кровью убиенных. И застыла навечно горячая кровь греков в скалах и легендах, захваченных в плен лихой атакой тавров, даже не владевших высоким военным искусством. И обидная слеза плачет и убивается за далёким прошлым родного края, хотя окружающее настоящее горькое и печальное, когда сердце тоже разрывается.
МАЯК ПИРАТОВ-ТАВРОВ
Среди пиратов Понта своим коварством и жестокостью выделялся Тавр. Исполинский рост, огромная физическая сила сочетались в нем с мужеством, смелостью и коварством. Он был умен и хитер. Тавр в переводе означало Бык, кличку ему дали греки. Нападение Тавра и его пиратов всегда были внезапны и беспощадны. Они грабили и топили торговые суда, медленно плывущие мимо скалистых берегов. Своих кораблей тавры-горцы не имели. Спускаясь к морю, они хоронились между утесов, выслеживая путь купеческих судов. А в тайных бухточках у них стояли на приколе легкие лодчонки для окружения тяжело груженых кораблей. Понтийский царь Митридат пиратов поддерживал, если они нападали на римские суда, или на купцов, торговавших с римскими областями.
Военная когорта, посланная в Пантикапей для осады города, возвращалась в Херсонес, главную базу римского войска на севере Понта. Задача была выполнена блестяще и совсем без кровопролития. Старый понтийский царь, окруженный изменниками, велел телохранителю заколоть себя. Он предпочел смерть позорному плену. Опьяненные победой над грозным царем, войска вновь отплыли в Херсонес.
Нагруженные награбленным добром, корабли медленно двигались вдоль берегов Тавриды. Стояла поздняя осень. Небо вдруг потемнело, и над Понтом разыгралась жестокая буря. Корабли разбросало среди бушующих волн. Рядом виднелись берега, но повернуть к ним – это верная гибель: суда бы вмиг разбились об острые скалы. Шторм набирал губительную силу, и трудно стало веслами и парусами бороться со страшными порывами ветра и гигантскими пляшущими волнами.
– Это Юпитер разгневался за нашу легкую победу над Митридатом и хочет покарать нас! – воскликнул, сидя на носу триремы, один из старых центурионов с лицом, покрытым шрамами. Внезапно на темном скалистом мысу запылал огненный силуэт – громадный пылающий воин со шлемом на голове и круглым щитом в руке. Сквозь рев Понта донесся звук буцины.
– Смотрите, огненный Юпитер указывает рукой путь нашего спасения! – закричал центурион.
– Вперед, к берегу! – приказал префект когорты. Прикованные к скамейкам рабы дружно взмахнули веслами – им тоже не хотелось погибать в морской пучине. Римская эскадра нашла спасение в закрытой и не заметной с моря бухточке.
Миновав пенный бурун у утеса, передовая трирема вошла в тихую гавань, где ветер свистел высоко в скалах. Загадочный и странный маяк точно указал им верный путь. Кто зажег этот маяк? Откуда взялась эта укромная бухточка?
Римляне с шумом высадились на берег. Тут же воткнули длинный шест с позолоченным орлом, распростершим крылья. На шесте – эмблема императора: щитовидный значок с изображением оскаленной волчицы на красном фоне. К префекту когорты подбежали разведчики и доложили: силуэт огненного воина вырублен в скале, в гроте. Там и установлены светильники с маслом.
– Здесь есть люди?
– Да, нашли только одну женщину, поддерживающую огонь в светильниках.
– Привести ее сюда! – приказал префект.
Скоро перед его глазами стояла стройная гибкая девушка в шерстяной тунике. Густые волосы обрамляли смуглое лицо с черными сверкающими глазами.
– Что ты здесь делаешь? – по-гречески обратился префект.
– Чту память отца и братьев, – тихо ответила девушка.
– Кто ты?
– Я дочь гор! – гордо произнесла она.
– Где твои близкие?
– Они погибли в море, на рыбной ловле.
– Соболезнуем тебе.
– Прошу вас выпить чашу вина, – предложила девушка.
В широком и высоком гроте на козьих и медвежьих шкурах стояли чаши, сделанные из черепов диких животных. Девушка отпила глоток, показав этим, что в чаше нет яда, и протянула ее префекту.
– Что-то тревожное таится в этом гроте и иссохших черепах, – подозрительно заметил центурион.
– Пей, дружище, нас, римлян, никто не посмеет тронуть! – лихо крикнул префект, уже опьяневший от первых глотков.
Пир разгорался. С триремы выкатывали полные бочонки боспорского вина. Пили все. Праздновали победу над Митридатом и свое спасение от холодных глубин Понта. Лишь дозорные, выставленные по краям бухточки, хмурились. Вина им не наливали.
Смуглая красавица в обнимку с опьяневшим префектом стала подниматься по каменным ступеням, уходящим к маяку.
– Куда вы, господин? – смущенно спросил телохранитель.
– К огненной любви!
Меч Тавра ударил префекта за ближайшим поворотом. Над каменным гротом внезапно раздался воинственный клич, и, сраженные дротиками и стрелами, попадали римские часовые.
– К бою! – четко отдал команду старый центурион, не выпивший ни одного кубка вина. Римляне кинулись строить боевую “черепаху”. Дротики, копья и стрелы пронзали замешкавшихся, не успевших прикрыться щитами. С разных сторон, взмахивая железными мечами, на них кинулись варвары.
Пьяные римляне вяло отражали удары, а варвары с неистовой жестокостью рубили врагов, попавших в ловушку. Тавр стоял на каменной лестнице и наблюдал за кровавой сечей. Вдруг он увидел, что старый центурион с ловкостью и искусством поражает наседавших врагов. К нему пробивались наиболее сильные легионеры. Они хотели вырваться из западни. Тавр рыкнул, как медведь, и бросился к центуриону. Тот прикрылся щитом, но Тавр страшным ударом разрубил щит и голову центуриона. Старый воин замертво распластался у его ног.
Скоро все закончилось. Триремы были разграблены и сожжены, римские солдаты перебиты. В гроте опять стояли чаши-черепа с налитым вином. Огненный силуэт воина показывал рукой на спасительную бухточку. К ней, моля о помощи Юпитера, гребло новое судно…
Эта новелла основана на историческом факте, его привел римский историк Корнелий Тацит. Возможное место действия – гора Криуметопон (Бараний лоб).
СМЕРТЬ ПРЕКРАСНОЙ ПЛЕННИЦЫ
…Девушка умирала. Привязанная крепкими кожаными ремнями, она лежала на каменной скамье и смотрела в потолок пещеры. Ни звезд, ни солнца над головой, только несколько светильников, наполненных маслом, слабо горели, разгоняя вечную темноту…
Спасаясь от бури, их корабль неосторожно причалил к незнакомому берегу. Вмиг его окружили маленькие суденышки, вылетевшие из закоулков скалистого мыса. Лодками управляли воинственные бородатые тавры. С громкими криками они пошли на абордаж. Немногочисленная команда греческого корабля не смогла отразить внезапное нападение варваров. Многие и так были больны, к тому же выбились из сил, сопротивляясь грозному шторму.
Варварами командовал молодой смуглый Тавр, атлет и воин. Его могучие плечи укрывала медвежья шкура. Он первым вскочил на палубу, повергая мечом и кулаком окружавших его матросов и воинов. И вдруг увидел Ее.
Она помогала своим собратьям. В белой тунике, облегавшей стройную фигуру, с драгоценной диадемой на голове, она блистала красотой, была величественна и божественна. Тавр, завороженный ее прелестью, засмотрелся и едва не пропустил удар меча.
…Тавры легко захватили громоздкое деревянное судно с двумя палубами, взяли в плен экипаж и пассажиров.
После сражения Тавр обнял прекрасную гречанку, поднял на мускулистые руки, обагренные кровью ее соотечественников, пристально посмотрел в глаза и перенес на берег, где пленников уже связывали. Совсем близко девушка увидела его горящие глаза. Он был враг, но она впервые в жизни почувствовала и обрела Любовь. И теперь Смерть не страшила ее, ведь девушка любила, пусть врага-варвара, но ведь Любовь не выбирает только одних единоверцев и соотечественников. Любовь безгранична и всесильна, она подвластна только Сердцу и Солнцу, и Жизни на земле.
. Связанных пленников привели в великолепный храм с мраморными колоннами на вершине горы у моря. Каждого подводили к таврскому царю, и тот лениво показывал рукой на алтарь, где пленным отрубали головы. Длинная и страшная очередь подходила к Смерти.
Во дворце атлет Тавр подошел к красавице-гречанке, служительнице храма, и что-то сказал. Вскоре служительница оказалась рядом с девушкой и тихо ей шепнула:
