И нашей радости не было предела – приклад повернулся, вывинтился, и можно было отделить ствол. А ведь сколько сил и нервов ушло впустую. Тут же сообщили в другие роты о нашем открытии. Но с этим пулеметом мы немало помучились на второй день, когда начали проводить контрольные стрельбы. Оказалось, что пулемет не желает стрелять очередями или вообще не стреляет, хотя на капсюле патрона след от бойка есть. Новая загадка. Думал, что замена бойка исправит положение, да не тут-то было. Другой боек, а запчастей был полный большой ящик, дает тот же эффект. Чуть ли не полдня потратил на разгадку этой загадки, но в конце концов установил, что все дело в регулировке боевой пружины. Попутно выявились разные вопросы, которые требовали своего решения, и их приходилось решать. Плохо, когда нет наставления (письменного) к иностранному оружию. Когда начальство услышало, что у меня «льюисы» нормально заработали, а в других ротах молчат, то меня обязали срочно провести занятия со всеми командирами рот и взводов по изучению английского пулемета. Через пару дней во всех наших подразделениях эти пулеметы «заговорили».
Отсутствие каких-либо частей в Симферополе привело к тому, что на наш батальон возложили обязанности по несению гарнизонной службы – в основном, кроме охраны штаба и подземного командного пункта, охрану еще шести наиболее важных военных объектов: армейский склад оружия и боеприпасов, расположенный в совхозе «Красный», склад боеприпасов в западной части города (ныне дорога на Николаевку), склад ГСМ (горюче-смазочных материалов) за вокзалом и еще 3 более мелких объекта. Таким образом, в наряд нужно было отправлять полторы роты. А командир роты в эти сутки нес службу как дежурный по городу, т. е. кроме караулов в его распоряжении находилась комендатура, и вообще он нес ответственность за охрану всего города. Остальные полторы роты, пулеметчики и минометчики, являлись дежурной частью. В общем, нагрузка была приличной. Немцы ежедневно, в особенности ночью, бомбили Симферополь, нарушали тем самым работу водопровода, канализации, электро- и телефонной связи, и все это нужно было восстанавливать, используя аварийные команды на предприятиях. Население же было занято на отрывке противотанкового рва, который опоясывал Симферополь с северной и южной сторон и который, кстати, нашими войсками не был использован для боевых целей. Во время одного моего дежурства в августе ночью немцы сильно бомбили город, и целую ночь поступали донесения о разрушениях, причиненных бомбежкой. В одном донесении значилось, что прямым попаданием разрушен жилой дом по ул. Чкалова, 22. Начал выяснять, какой же это дом пострадал и по рассказам пришел к выводу, что бомба попала в угловой 4-этажный дом за квартал от нашего дома. Зная, что этот дом густо заселен, был удивлен, что о человеческих жертвах ни одного слова. Объездив ночью караулы, вернулся с проверки только под утро и вышел из дежурки, а она помещалась по ул. Кирова против теперешнего ресторана «Южный». Время близилось к 7 часам, и уже начали проходить рабочие швейной фабрики на первую смену. Одна из работниц, которая жила рядом с нами, поздоровалась со мной и спросила: «Ну как вам это нравится?» Посчитав, что речь идет о бомбежке, я ответил, что это происходит каждую ночь и к этому следует уже привыкнуть. «Так вы ничего не знаете? – спросила она. – Ведь в ваш дом попала бомба».
«Вы сами видели, куда попала бомба?» – спросил я. Да, подтвердила она и пошла на работу. Взяв машину, поехал на ул. Чкалова. Смотрю, наш дом оцеплен милицией. Пройдя в дом, поднялся на второй этаж, прошел к нашей квартире, и глазам предстало такое зрелище: входная дверь перекошена и сорвана с одной петли, посреди первой комнаты зияет огромная дыра, рояль, стоявший в левом углу, весь изрешечен осколками, кушетка, стоявшая справа, также побита осколками, стена, отделявшая чердак, наполовину разрушена. В общем, полный разгром. И тут я вспомнил, что минут за 15 до бомбежки я был дома, взял чистые носовые платки и хотел еще отдохнуть на кушетке и даже прилег, но почувствовав, что засыпаю, а так можно было проспать до утра и не проверить караулы, встал и ушел из дому. Когда дошел до дежурки, началась бомбежка. Все решили эти 15 минут. Задержался бы дома – и поминай как звали. Через несколько дней нашел свободную квартиру на углу Кирова и Ленина и перевез туда оставшиеся вещи, не тронув только рояль – он был весь побит, да и через дыру в полу рискованно было перетаскивать. Теперь этого дома нет, он был снесен при окончании строительства кинотеатра «Симферополь». Во время дежурства приводили пьяных, лиц без документов, а однажды задержали лейтенанта, поднявшего стрельбу во дворе жилого дома по ул. Зои Жильцовой. Пришлось ехать на место разбираться. Оказалось – разведенный муж (лейтенант), приехав в командировку из-под Перекопа, пришел к своей бывшей жене, она его в квартиру не пустила, и он, будучи пьян, поднял стрельбу. Довольно часто приходилось выполнять обязанности почетного эскорта при похоронах погибших командиров на фронте (почему-то их привозили в Симферополь). Захоронение проводилось в Семинарском скверике и иногда на кладбище (старом, за стадионом). Вот тут-то нас однажды под вечер обстреляли, маскируясь нашими прощальными залпами. Последнее отделение для поимки диверсантов в районе завода (ныне «Сельхоздеталь») вернулось ни с чем. Во время одного моего дежурства по штабу фронта – штаб помещался в здании пединститута по ул. Ленина, рядом, в бывшем губернаторском доме, и далее по улице находились службы штаба и политотдел – из района двора политотдела при налете авиации противника были пущены две красные ракеты. Сколько мы ни искали – никаких следов ракетчиков не нашли. Да, это был не единственный случай целеуказаний при налетах. Значит, фашистская агентура действовала. Вот так протекала жизнь среди воздушных и иных тревог, несения караульной службы и подготовки людей к боевым действиям.
А обстановка все накалялась, бои на Перекопе уже ужесточались, и даже нам, батальону штаба армии, пришлось выделить роту для отправки под Перекоп на пополнение фронтовых частей.
Кроме воздушных налетов, были попытки нападения на охраняемые объекты, в особенности на армейский склад оружия и боеприпасов (совхоз «Красный»). И было это во время моего дежурства по городу. Приехав на место и расследуя действия часового, стрелявшего, по его словам, в нарушителя, я обнаружил на местности следы крови. Очевидно, нарушитель был ранен, и это подтверждало, что часовой стрелял не по померещившемуся ему человеку, а действительно по нарушителю. К тому же был обнаружен и лаз в заборе колючей проволоки, окружавшей весь участок склада. Наряду с этим бывали и случаи комического характера. Так, часовой (узбек), охранявший емкости склада ГСМ за вокзалом, отказался ночью сменяться с поста, не признавая ни разводящего, ни караульного начальника. Пришлось приехать на объект, но и меня он не подпускал, не признавая ни как командира его же роты, ни как дежурного по гарнизону. Не подействовали на него ни пароль, ни отзыв. Пришлось выставить недалеко от этого часового дополнительный пост, так как более 2-х часов часовой не имеет права стоять на посту, вернее, не должно быть допущено такое превышение установленного уставом времени. И только утром удалось сменить этого часового. Взысканий на него не наложили, а только больше в караулы не посылали, использовали на кухне.
А фронт все приближался. Уже слышны были орудийные раскаты, бомбежки участились, и чувствовалось, что назревают грозные события. В эти дни получил письмо от жены с указанием адреса нового места жительства – с. Подгоры Сарапульского района Удмуртской АССР.
Слава Богу, осели на место. Хотя документы были выправлены до Перми (Молотов). При отъезде семьи выдал им аттестат на 500 рублей из 750 рублей зарплаты, рассудив, что в армейских условиях (тем более фронтовых) деньги не нужны. И в дальнейшем при получении зарплаты переводил по почте их семье.
Днем 29 октября был получен приказ подготовиться к движению. Пришли подводы, упаковали вещи вплоть до матрацев и белья, погрузили на подводы. Выговорил у пулеметчиков место для боеприпасов к своим ручным пулеметам, в особенности к «льюисам» (английским), – где ты возьмешь в дальнейшем к ним патроны?
Ожидание длилось весь день 29-го, ночь и день 30 октября. В это время моя рота заступила в наряд по охране штаба армии, а я дежурным по штабу. Часов в 11 ночи получил приказ снять посты, собрать роту и привести ее на площадку в городской сад. К полуночи все было сделано и рота приведена в горсад, где уже находились роты нашего батальона и еще какие-то мелкие части гарнизона. Приблизительно в 1 час ночи (с 30-го на 31-е) мы двинулись по улице Ленина, завернули на ул. Салгирную (ныне Кирова) через мост и направились в сторону Феодосийского шоссе. Была тихая лунная ночь, город – как вымер, абсолютная тишина, ни одного человека, никакого движения. Жители не знали, что мы уходим. Только в стороне Севастополя полыхали зарева разрывов бомб, шла очередная бомбежка Севастополя.
