– А если у мужа не было намерения оскорбить? – спросил Йокота. – Хотелось бы знать на всякий случай.
– Неведение во все времена квалифицировалось как один из тяжких грехов, – сказал Фрэнк.
– А если у меня при этом нет намерения разводиться? – спросил Такэси.
– Если у тебя даже и нет такого намерения, то оскорбление может послужить поводом для развода.
– Это у вас в Америке, Фрэнк. Но если мы будем разводиться – я это к примеру говорю, – наше дело будет слушаться не в американском суде, а в японском. А у нас в Японии законы, как правило, защищают интересы мужчин.
– Ну и здесь то же самое, никакой разницы, – сказала Саша.
– Но для нас здешние законы вполне терпимы, – произнесла госпожа Йокота со скромным кокетством.
У священника Баранова похотливо заблестели глаза. Саша окинула госпожу Йокота презрительным взглядом с головы до ног. Кожа у Саши была жирная, пористая, неровная, как кожура грейпфрута.
– А вы разводились через суд? – спросила Мацуура у Фрэнка.
– Что вы! В ту пору у меня было слишком мало денег, чтобы нанять адвоката.
– Но все же достаточно, чтобы выплатить жене определенную сумму при разводе? – с нескрываемым интересом спросил господин Йокота.
– Нет! К сожалению, я принадлежу к тем мужчинам, которых бросают женщины. Моя жена сама сбежала в чужую постель.
– Почему же к сожалению? По-моему, у вас все сложилось исключительно удачно! – с учтивым поклоном произнес господин Йокота.
– Ты прольешь мартини!
Госпожа Йокота с притворной застенчивостью глянула на мужа и рассмеялась тихим, воркующим смехом. От крыльев ее носа протянулись легкие, едва заметные морщинки.
…Сейчас она очень даже мила, яркий, цвета подсолнуха наряд оригинально сочетается с голубиной кротостью, и это воркование и эти тонюсенькие морщинки работают на нее, подумала Юри. Но к сорока годам воркующая голубка превратится в отвратительную хихикающую обезьяну… Юри понимала, что кроется за таким вот скромным; почти стыдливым женским кокетством: отнюдь не страсть, а жалкое желание. Да, она прекрасно это понимала, потому что сама была женщина, но ей каждый раз становилось противно до настоящей тошноты. И с этим она ничего не могла поделать – ведь яд, вызывавший тошноту, рождался в ее собственном организме. Чтобы избавиться от него, наверно, пришлось бы удалить печень или еще что-нибудь.
– Почему у вас такое скучающее лицо? – спросил ее Фрэнк. – И вообще вы где-то витаете…
– Конечно, я витаю в облаках! Но в облаках совсем не скучно.
Раздался звонок.
– Ронда! – Такэси бросился в переднюю.
Ронда была в черном платье, с букетом цветов в руках. Она обняла Юри, прижалась к ней щекой.
– До чего хороша! Настоящая фея ночного леса, – сказал Такэси.
– Благодарю вас. Вы тоже, как всегда, очень импозантны. – Ронда чмокнула его в щеку. – А у вас, Фрэнк, такое лицо, словно вы считаете себя самым умным человеком на свете. Впрочем, это обычное ваше выражение. – Ронда послала Фрэнку воздушный поцелуй.
– Господин священник, болезнь, именуемая «одиночеством гения», по-видимому, неизлечима? – спросил Йокота Баранова.
– По-видимому…
Священник Баранов пил неразбавленную водку. Нос у него стал красным, как вишня.
– Кстати, как объясняет медицина или физика, что гипноз действует не на всех? – спросил Фрэнк, переводя взгляд с господина Йокоты на Такэси.
Такэси пожал плечами.
– Я ведь гинеколог, так что…
– Тем более! Гипноз в твоей области играет важную роль. Как ты лечишь тех женщин, на которых гипноз не действует?
– Знаешь ли, врачи недолюбливают знакомых, старающихся получить бесплатный рецепт, – усмехнулся Такэси.
– Иу ладно, ладно! – Фрэнк повернулся к Йокоте. – Скажите, физики публикуют материалы на эту тему только в период научных конференций?
– Нет… Зачем ломать голову над проблемами, которые не имеют к нам прямого отношения? Это лишняя умственная нагрузка. – Голос Йокоты звучал уныло.
Саша, сидевшая рядом со священником, громко расхохоталась.
…Да… Порой общественная уборная бывает чище домашней, подумал Фрэнк, глядя на Сашу.
…Как странно. Временами кажется, что влечение к женщине прошло и никогда больше не вернется, подумал Такэси, оглядывая поочередно Сашу, Ронду, госпожу Йокота, Мацуура и Юри.
…Почему она так выпячивает живот, когда смеется?… – подумала Юри, взглянув на смеющуюся Мацуура.
Встретившись глазами с Такэси и одарив искренней улыбкой госпожу Йокота, Юри чуть ли не вплотную придвинулась к господину Йокоте и зашептала по-японски:
– Йокота-сан, в душе вы настоящий поэт. А вот Фрэнк – человек совершенно непоэтичный, хоть и специалист по Фолкнеру… Легко мне живется – я ведь ужасно холодная, мужчины, даже самые привлекательные, меня не волнуют…
Произнося эти бессмысленные слова, Юри почувствовала, как к горлу начала подступать противная тошнота.
Йокота, ничего не ответив на эту тираду, сказал:
– Я слышал, в будущую субботу состоится концерт Саши…
– Мой муж, конечно, пойдет.
Юри посмотрела на Сашино неприятно, как у лягушки, пульсирующее горло.
– На этот раз программа будет более доступной для широкой публики, в ней большое место отводится русским народным песням, – тоном импресарио изрек священник.
– Но надеюсь, Кармен будет?
Такэси стоял рядом с Сашей, едва не касаясь ее.
– Всенепременно! Это же ее коронный номер! – ответил священник, да так громко, словно во рту у него лопнул резиновый мяч.
Такэси и Фрэнк смотрели на священника, оба с одинаково загадочной улыбкой. Йокота, уставившись в потолок бесцветными, как болотные моллюски, глазами, молча потягивал сухой мартини, но слушал все, о чем говорили, не пропуская ни одного слова.
– Йокота-сан, – спросил Такэси, – говорят, вы большой мастер играть на сякухати?
– Что?… Простите, что вы сказали? – переспросил Йокота диким, пронзительным голосом. Таким тоном он обычно говорил в тех случаях, когда слышал особенно отчетливо, о чем речь.
– Хотелось бы вас послушать, – сказал Фрэнк.
Мацуура, нарушая свое правило не делать женщинам комплиментов, произнесла:
– А госпожа Йокота, говорят, прекрасно играет на кото.
– Где вы раздобыли этот китайский халат? – спросил Такэси Сашу.
– Ну я ведь жила в Китае. Целых десять лет. В Шанхае, в Пекине…
– Значит, вы начали свою артистическую карьеру еще в Китае?
– Да… А еще я пела в церквах.
– Но очевидно, не во всех церквах были такие обаятельные священники, как ваш супруг?
– О, для женщин почти каждый мужчина по-своему обаятелен! – Саша громко захохотала, подрагивая пышными плечами. – Кэйко, милочка, правда же – все мужчины прелесть? А что вы, Такэси, думаете о женщинах? Мы для вас загадка… Знаете, вот я, например, сама не могу разобраться в своих чувствах к мужчинам, очень уж это загадочные чувства.
– Церкви страшно повезло, если у нее есть такие очаровательные женщины, как вы. Да и церковные песнопения, наверно, прелестны.
Такэси, о чем-то еще пошептавшись с Сашей, лениво перевел взгляд на Юри.
– Ронда, – сказал Фрэнк, – перестаньте вы подражать модному в последнее время поп-арту. Вам нужно заняться каким-нибудь серьезным делом. Ведь вы имеете право читать лекции в университете.
– Боже, кто мне советует быть серьезной?! Вы?! Ужасно! Как видно, я дошла до последней степени падения.
– Уверенность в себе – хорошее качество, но вы настолько самоуверенны, что это уже граничит с упрямством.
– Ты это говоришь только потому, что сам страдаешь излишней самоуверенностью, – бросил реплику Такэси, занятый Сашей.
– На вас не угодишь, Фрэнк, – вздохнула Ронда. – Если я начинаю писать нежную, спокойную картину, вы с гримасой заявляете, что это похоже на иллюстрацию к «Сентиментальной истории для барышень».
– Йокота-сан, почему вы сегодня такой тихий? – шепнула Юри, почти касаясь губами его уха и одновременно посылая госпоже Йокота полную сестринской любви улыбку.
Госпожа Йокота ответила ей долгим, безмятежно ясным, как у доброй феи, взглядом и осыпала воркующим смехом плечо Баранова.
– Тра-ла-ла, ла-ла-ла-ла. – Саша пропела музыкальную фразу из хабанеры Кармен специально для Такэси, словно отдавая ему долг.
– Ах, какая жалость, мне ведь нужно уходить!..
Все по-разному приняли долгие извинения Юри: госпожа Йокота с явным удовольствием, Мацуура с безразличием, а Фрэнк и господин Йокота с сожалением. И только Ронда пошла ее проводить.
– Мне, право, очень грустно, что вы уходите… Не беспокойтесь, кофе я подам, – сказала Ронда, когда Юри садилась в машину. – Передавайте привет сестре… Завтра я еду в Чикаго. Как вы думаете, может быть, мне остановиться у того дорожного инженера?
– Не знаю, что вам посоветовать. Вы ведь не девушка на выданье, которая расставляет сети каждому мужчине. У вас стабильная жизнь, определенное положение в обществе, их никто и ничто не может разрушить. Если появится настроение, развлекайтесь. И все же, Ронда, каждый роман доставляет больше хлопот, чем удовольствия.
