Трудная она конечно, та самая жизнь, жизнь инвалида в послевоенные годы, впрочем, была она трудная у всех переживших ту самую войну, но она, какая ни наесть была и продолжалась, продолжалась с таким упорством, что унывать никак не получалось.
Козёл, как вы уже читали ранее, изменил всю его жизнь. Да-да, именно так и есть, изменил до неузнаваемости.
Вот надо было ему сломать, свою парнокопытную ногу именно в тот момент, когда в бутылке двух закадычных друзей закончилась мутная жидкость. Ну, да ладно, что случилось, то случилось. Как говорится все, что Бог ни делает, всё делается к лучшему и это лучшее вскоре наступило для него стремительной, карьерной лестницей.
Так вот, после излечения того самого козлика, который надо сказать к тому времени был уже далеко не козлик, а козёл, и возможно даже пенсионного возраста, а может даже и ровесником той самой владелице живности хозяйки его Матрёны, которая по своей простоте души разнесла по всему хутору слухи о целительных способностях Митяя. Да так она это добродушно и сказочно разнесла, что эти самые слухи о целительских способностях Митяя, с неимоверной скоростью дошли до председателя совхоза.
Вот тогда-то «пред» и призадумался, закручивая одной рукой в пожелтевший отрывок газеты выращенный у себя на огороде табак; – а что, -думал он внимательно перемешанными с табаком мозгами, -может у Митяя после ампутации ноги, действительно появились те самые способности врачевания к скотине. Знать, надо эти способности привлечь на пользу совхоза, -твёрдо решил он, и с помощью своей секретарши Нюрки, вызвал к себе на беседу ничего пока ещё ничего не подозревающего Митяя.
Шустрая на ногу Нюрка, быстро добежала до хаты Митяя и мало что объясняя исполнила свой приказ, после которого также быстро исчезла в обратном направлении, как и появилась.
Митька как услышал от Нюрки тот приказ, который прозвучал из её уст как приговор, так и сел с испугу на лавку своей пятой точкой, но вскоре очухался и от безысходности своего положения понуро опустив голову подался на плаху за, как он решил ворованное ведро зерна, в правление совхоза.
Прежде чем дойти до председателя, в голове у Митяя витали жуткие мысли. Одноногий инвалид войны всю дорогу был уверен, что вызов этот связан с похищенным им за ночное дежурство ведром зерна, которое он обменял у Матрёны на спасительную жидкость (вероятно вы помните тот случай) и теперь этот самый обмен мог обернуться для него по тем временам самой настоящей трагедией с высылкой в не столь-отдалённые места; – сдала шельма, – думал помрачневший лицом Митяй, – а я же ей козла вылечил.
Прихрамывая и громко стукая по небольшому коридору деревянной колодой в правлении Митяй, одетый в полинявшую гимнастёрку, на которой висели заслуженные ордена и медали, подошёл к двери и хмуро постучал о дверной косяк своим костылём.
Председатель, тоже бывший фронтовик и демобилизованный на третий год службы по причине инвалидности (ампутация правой руки) и знавший Митяя с раннего детства, дружелюбно и на удивление приглашённого с улыбкой поздоровался, пригласил его в кабинет и предложил присесть на стул.
– Петрович, – обратился ошарашенный от такого приема Митяй к главе совхоза, нервно перебирая в руках пилотку, как только присел на предложенный стул, – неужто, Матрёна всё тебе рассказала?
– А ты как хотел? – Уже с серьёзным лицом и грозным голосом, выпуская клубы ядрёного дыма ответил «пред»
Вот тут-то и накатил окончательно на Митяя страх не только по всему телу, но и как ему показалось в его деревянный протез.
– Думал утаить в себе такие, нужные для народа способности? -Продолжал грозно говорить «пред» наполняя всё больше и больше табачным дымом небольшой кабинет.
Митяй очень растерялся от такого вопроса. Способности к воровству казённого имущества как он считал, есть у каждого живущего на этой, грешной земле и уж тем более в его родном совхозе.
Сидя перед председателем, Митяй никак не мог понять при чём тут именно его к этому способности, ведь если копнуть поглубже, тот самый талант к воровству есть почти у каждого проживающего в их хуторе, беда сейчас как ему казалось для него в том, что именно он попался в тот момент на том ведре с зерном.
– Так это, Петрович, ну случилось как-то так, не от вреда сотворил такое, а по необходимости, – оправдывался как малолетний пацан Митяй, перебирая костлявыми пальцами потрёпанный картуз.
– Ладно-ладно тебе, не скромничай. Это дело, для нас сейчас очень важное по всему совхозу.
Совсем уже ничего не понимающий инвалид сидел и слушал Петровича с раскрытым ртом.
– Тут, понимаешь какое дело, Митяй. Специалистов не хватает у нас в животноводстве. Так сказать, пропадаем мы, по причине отсутствия необходимого фельдшера среди скотины. Тут ведь у них так же всё, как и у людей, забота среди них врачебная требуется, уход так сказать докторский, -а где его взять? Специалистов в округе нынче кот наплакал после войны-то, а ты у нас знаниями нужными обладаешь. Вон у Матрёны, козла за неделю на ноги поднял, да так поднял, что как Матрёна говорит он аж помолодел лет на пять. Бабка говорит, что раньше он у неё до коз не был так охож как ныньче стал.
Опешивший Митяй с удивлением и слегка заикаясь спросил; – Петрович, так, а я, каким боком здесь? – с козлом-то случайно всё получилось, а что до коз охота у него пуще прежнего началась, так это от снадобья её, кое она в пойло ему добавлять стала.
– Ладно-ладно, ты уж не скромничай. Поди весь хутор только и твердит о твоих способностях, – отмахиваясь ответил «пред»
– Уж не хочешь ли ты, записать меня в те самые фельдшеры? – Косясь на председателя ожидающими скорого окончания разговора глазами, спросил Митяй с облегчением по всему телу и по всей, деревянной колодки.
– Вот! Вот! Чувствуется смекалка фронтовика! -Воскликнул совхозный «пред» затаптывая в консервной банке огарок самокрутки, -на лету хватаешь мысли!
– Да куда ж я, с одной ногой-то! Ну ты сам подумай Петрович, какой из меня доктор! – Попытался отречься от должности Митяй, ссылаясь на деревянную, -мне ж ходить трудно, а у нас фермы раскиданы по всему совхозу, да и не понимаю я ничего в том деле.
– Ты Митяй не прибедняйся. Наслышан я о твоих способностях. Вон, весь хутор, только и галдит о спасённом тобой козле, а за то, что ходить трудно, ты не переживай за это. На конюшне возьмёшь лошадь для облегчения своих трудов и действуй.
Петрович тем временем достал ключи из сейфа и выложил их на стол перед Митяем. -Вот тебе ключи от кабинета на ферме, там и найдёшь всё необходимое. Понимаю, что туговато сейчас с непривычки будет, но ничего, там тебе Глафира поможет. Она хоть и баба, но бойкая, да что я тебе рассказываю про неё, тебе-ль не знать о ней, ну а с мужиками сам понимаешь, нет свободных рук сейчас.
– Да не смогу я, Петрович, -жалобно взмолился Митька.
– Ты Митяй не противься, я помню, как ты до войны ловко скотником управлялся.
– Так-то ж хвосты крутить, а тут врачевание. Это ж разные вещи, -продолжал сопротивляться Митька, но в конце концов смирился и сдался уговорам.
Тут надо откровенно сказать почему фронтовик дал своё согласие. Пораскинув мозгами и обрадованный тем, что ему пришлось избежать наказания за краденное зерно, Митяй понял, что если он согласится, то карающий меч над его головой ещё повисит в сторонке. Он для порядка ещё немного поконючился и вскоре согласился с «предом» после чего принял ключи от фельдшерского кабинета вместе с новой должностью ветврача на главной, животноводческой ферме совхоза.
– Чтоб тебе ловчей начинать было это дело, всё-ж коровы да поросята не козлы, вот тебе по этому делу научная брошюра. Петрович аккуратно снял с этажерки небольшую книжицу, а из сейфа достал заткнутую бумагой бутылку и два гранённых стакана. В те времена можно было такое позволить, конечно, без посторонних глаз, тем более, что оба были фронтовики и знали друг друга, сколько хватало на то памяти.
Конец ознакомительного фрагмента.
