— Как всегда, пьяна? — ехидно спросила Селестина.
— Не вполне, но находится именно на этом пути, мисс, — ответил Ахмед, обнажив в улыбке ровные белоснежные зубы.
Он уже вытащил из машины наши чемоданы и поспешил широко распахнуть дверь в дом.
— Проходите. О багаже не беспокойтесь — я сам разнесу вещи по комнатам.
Нина, Селестина и я вошли в дом. Мистер Томчик остался объяснять Ахмеду, где чей чемодан.
В самой «хижине дьявола» все было так, как и снаружи: запущено и мрачно. В холле я увидела множество комнатных растений, переплевшихся между собой, — картинка, словно из «Тарзана». В гостиной ждала другая картинка — времен инквизиции. Ромбовидные окошки с цветными витражами вместо обычных стекол, каменные плиты вместо паркета, высокие темные потолки... Мне показалось, что сейчас войдут средневековые монахи и начнут нас пытать. Подобные настроения усиливал свет из окошек, который делал все предметы в гостиной фиолетово-красного оттенка.
Ну, если здесь не пытали, то шабаши точно устраивали. Иначе для чего все это?
Мой глаз заметил в углу гостиной высокую стойку бара, покрытую мрамором, а за ней, на полке, — дюжину бутылок на самые разные вкусы. Я — небольшой поклонник виски, но от этой единственной привычной детали интерьера сразу стало теплее.
У бара на стуле из бамбука сидела женщина с бокалом в руке. Когда она увидела нас, то попыталась приподняться. Это удалось ей только со второй попытки. Нетвердым шагом дама двинулась к нам, и я узнала белобрысую Трейси Денбор. Однако вместо соломенных жестких лохм свисали ярко-красные патлы. Годы обезобразили Трейси — она расплылась, ее щеки, подбородок, живот тряслись при ходьбе, глаза были выцветшими, водянистыми, на щеках пылали красные пятна, характерные для алкоголиков... Надо сказать, в целом, это была живописная особа. Как и слуга, она была одета в шаровары, только более шикарные, шелковые. На ее ногах я заметила парчовые туфли с загнутыми носами.
— Ты все-таки привез их! — сказала хозяйка мистеру Томчику. — Эх, Уолтер!..
Голос старой ветряной мельницы показался бы флейтой в сравнении с тем скрипом, который издавала Трейси Денбор.
— Все в порядке, Трейси, — ответил бедный продюсер, вытирая платком вспотевший лоб.
— Ну что, Нина, — хозяйка перевела свои водянистые глаза на мисс Фарр, — как поживаешь? Плохо выглядишь. Трудная была дорога?
И, не дожидаясь ответной реплики, нелепо хохотнув, обратилась к Селестине:
— Как себя чувствует будущая звезда Бродвея? Что-то я хотела тебе сказать?.. Ах, да! Алекс сейчас в своей спальне. Не хочешь присоединиться к нему? Отдохнуть и все такое... Зачем тратить время попусту?
Она качнулась и покрепче сжала бокал в руке, словно это был спасительный трос.
Селестина, широко расставив ноги и уперев руку в бок, медленно произнесла в ответ:
— Что, Трейси, заливаешь тоску? Кроме воспоминаний, ничего нет, а?
Но та уже смотрела на меня. Взгляд Трейси Денбор вдруг стал тревожно-осмысленным.
— Кто это? Кого вы привезли?
— Старлетка, из начинающих... — быстро сказала Нина и добавила, что моя мать когда-то была ее задушевной подругой и просила оказать покровительство дочери. — Я подумала: вдруг в нашем мюзикле найдется роль и для малышки...
— Ничего себе — малышка!
Необъятные шаровары заколыхались: мадам изволила смеяться. Неожиданно смех оборвался, и хозяйка грубо выругалась:
— Чертово племя! Я все поняла! От меня не скроешь: Уолтер притащил свою любовницу!
— Трейси, что ты говоришь! — подпрыгнул мистер Томчик. Трейси Денбор недобро взглянула на Нину Фарр, и та поежилась.
— Говоришь, что хочешь оказать покровительство? Понятно, Нина... Притащила Селестину, чтобы та служила ширмой, а сама будешь с этой девчонкой... Не допущу! Тут вам не остров Лесбос!
— Ты просто дура! — вскипела Нина Фарр и, приподнявшись на цыпочки, отвесила хозяйке звонкую пощечину.
Наступила напряженная тишина. Слышно было, как позвякивают льдинки в бокале миссис Блант.
— Виски — там! — громко сказала Нина и указала на бар. — Иди, Трейси, прополощи свой рот.
— Ты права, дорогая, — пробормотала пьянчужка, — мне надо выпить. Ахмед!
Эхо не успело утихнуть, как на пороге появился лысый джинн. Я даже не видела, откуда он выскочил.
— Слушаю вас!
Я вновь отметила, какая у него белоснежная улыбка.
— Ты, евнух!.. Чтоб тебя!.. Иди к хозяину, растолкай его и скажи, чтобы спустился сюда.
Несмотря на то, что Ахмеду попало за чужие грехи, он по-прежнему улыбался. Едва слуга вышел, как Трейси Денбор нетвердой походкой двинулась к бару. Я поняла: если кто и угрожает в этом доме моей подопечной Селестине, так это хозяйка. Ну, тварь! Уж я ее проучу при случае! Я знаю, куда нужно ударить, чтобы этот расплывшийся кусок мяса полчаса трясся, как болотная трясина! А самое главное — я применю свой прием на вполне законных основаниях, как телохранительница Селестины.
Трейси наполнила бокал, бросила маленький кубик льда и с трудом уселась на свой бамбуковый стул. Ноздри ее затрепетали, глаза, не отрываясь, глядели на жидкость в бокале. Похоже, про нас алкоголичка забыла напрочь.
Печальный мистер Томчик занялся коктейлями для Нины, Селестины и меня. Вдруг откуда-то сверху донесся шум — словно кто-то кубарем катился по лестнице. Мы, как по команде, повернули головы и увидели, что в гостиную входит Алекс Блант.
Вот это да! Блант тоже постарел, но, в отличие от Нины Фарр и Трейси Денбор, сделался неузнаваемым. Он растолстел так, что выглядел квадратным. Если в старых фильмах он был обыкновенным верзилой с пустыми глазами, то теперь перед нами стояло обрюзгшее животное с красной рожей. Кончик его носа чем-то напоминал баклажан. Длинные редкие пряди кое-как прикрывали обширную лысину. Рубашка, которую он натянул на голое тело, была застегнута до середины, мятые брюки держались на подтяжках и тоже были полузастегнуты. Впрочем, мистер Блант этого не знал: наверняка у него была «зеркальная болезнь» — все, что ниже пояса, хозяин дома видел только в зеркале.
— Привет! Рад встрече!
Он смотрел на гостей осоловелыми глазами и улыбался бессмысленно, как клоун.
— Меня подвела лестница.
— Ты упал? — громко спросила Трейси.
— Да. Пересчитал все ступеньки.
— Очень жаль, — проквакала она. — Очень жаль, что ты не сломал себе шею. Но шея у тебя такая толстая, что надеяться мне не на что...
— Это ты верно сказала: никакой надежды.
Алекс двинулся к бару, и во взгляде его появилась заинтересованность.
— Уолтер, тут должна быть бутылка мартини. Сделай мне коктейль со льдом.
Потом он подошел к Нине и прижал ее к своей большой волосатой груди.
— Ну что, моя радость, тебе хорошо в нашем домике? Не скучно?
— Все просто великолепно, Алекс! Мы очень рады, что будем работать над постановкой под твоим присмотром.
Как хорошая актриса, Нина провела эту сцену безукоризненно.
Хозяин переключился на Селестину. Его губы расплылись в улыбке, мистер Блант плотоядно облизал их.
— Здравствуй, моя богиня, здравствуй... Ты уже совсем большая девочка... Никак не привыкну... Какая грудь... А ноги!.. Как себя чувствует моя богиня?
— Прекрасно.
Эта черноволосая чертовка тоже держалась отменно — не опустила глаз, хотя мистер Блант буквально раздевал ее взглядом.
— Хочу поблагодарить тебя, Алекс, — сказала Селестина. — Теперь мне комфортно в любом обществе. В свой прошлый приезд я быстро прошла с тобой курс наук, как отваживать похотливых стариков, лапающих молоденьких дур.
Лицо Алекса Бланта вмиг стало плаксивым — совсем как в тех фильмах, в которых я запомнила его. Но глаза вдруг расширились: эта скотина увидела меня.
— Эй! Что за симпатичная мордашка? И откуда? Где вы откопали такое сокровище?
Нина Фарр снова защебетала что-то насчет моей матери.
— Мэвис Зейдлиц — очень способная девушка, поверь мне, — закончила Нина.
Мистер Блант слушал ее вполуха: глаза его блуждали по моей фигуре вверх-вниз.
— Так ее зовут Мэвис? — произнес он вкрадчиво. — Добро пожаловать, Мэвис, в наш приют умалишенных! — Он улыбнулся, показав желтые лошадиные зубы. — Я не сомневаюсь, что нам удастся пристроить тебя в спектакле... Я лично подыщу тебе роль. Девушке с таким... хм, талантом нельзя прозябать в неизвестности.
— Правильно, — скривилась Трейси. — Ты сразу начнешь проверять ее таланты или прежде, чем затащить эту кобылу в койку, выпьешь?
Мистер Томчик не выдержал:
— А может, прекратим пустопорожние разговоры? — сказал он неуверенным голосом. — Мне надоели ваши шутки...
— Так мы здесь, оказывается, шутим! — загремел Алекс Блант, и бедный продюсер съежился. — Нет, дорогой, это ты у нас специалист по шуткам. Вспомни, как тебе пришлось удирать из Пеории в Чикаго, не расплатившись с труппой! Ну и сверкали у тебя пятки! Вот было смеху!
