— Зачем ты это сделал? — закричала на него Элли, схватив мальчика и принявшись яростно трясти его. Лиф продолжал смеяться; это привело Элли в бешенство.
Девочка обхватила руками голову, словно от происходящего у нее началась страшнейшая головная боль. Элли понимала, что не может чувствовать боли, и от этого злилась еще больше. Разум подсказывал ей, что упасть с верхушки дерева и не разбиться невозможно, что это был дурной сон или какой-то тщательно продуманный розыгрыш, но, к сожалению, все говорило об обратном. Она упала с огромной высоты, и с ней абсолютно ничего не случилось. Она прошла сквозь междугородный автобус. Все так и было, но Элли, привыкшая мыслить рационально, была не в состоянии принять это. Есть же какие-то правила, думала Элли. Просто нужно их понять. В конце концов, когда она была маленькой, законы природы тоже казались ей удивительными. Тяжелые самолеты поднимались в воздух; небо на рассвете окрашивалось в красный цвет; облака, как губки, впитывали массу воды, а потом шел дождь, и вода возвращалась на землю. Если вдуматься, все это не менее поразительно! Нет, мир живых устроен ничуть не проще, чем Страна затерянных душ. Элли постаралась свыкнуться с этой мыслью, но, не справившись с собой, расплакалась.
Увидев, что она плачет, Лиф отпрянул. За свою короткую жизнь он не успел научиться тому, как следует вести себя с плачущими девочками. Может, когда-то он и знал, как нужно поступать, но последний раз имел с этим дело не менее ста лет назад. Он растерялся и не знал, что делать.
— Почему ты плачешь? — спросил он Элли. — Ты же не разбилась, когда упала с дерева! Поэтому я тебя и столкнул, чтобы ты поняла, что это совсем не больно.
— Я хочу домой, к родителям, — ответила девочка.
Лиф посмотрел на Ника и увидел, что тот тоже силится сдержать слезы. Нет, не так он представлял себе первый день после их пробуждения, но, возможно, он ошибался. Ему стоило подумать о том, что распрощаться с жизнью — не такое простое дело. Лифу пришло в голову, что, по идее, он тоже должен был скучать по родителям, если бы, конечно, сохранил в памяти их образ. Но одно он помнил точно — как скучал по ним прежде. Ему тоже стало не по себе. Он стоял и смотрел на Ника и Элли, дожидаясь, пока пройдут их слезы, а потом вдруг ему в голову пришло то, о чем он раньше даже не решался подумать.
— Вы не останетесь здесь?
Ник и Элли ответили не сразу, но их молчание было красноречивей любого ответа.
— Вы такие же, как все! — вырвалось у Лифа прежде, чем он успел подумать над тем, что собирался сказать.
Элли подошла к нему ближе.
— Кто это все?
Лиф втихаря обругал себя. Он не собирался им говорить, хотел, чтобы ребята думали, что их только трое. Может, так бы они остались. Теперь этим планам пришел конец.
— О ком ты говорил? — допытывалась Элли.
— Ладно, идите! — крикнул Лиф. — Мне все равно. Уходите, если хотите, и провалитесь в центр Земли, мне плевать. Это с вами и случится — провалитесь и будете уходить все глубже и глубже, пока не окажетесь в самом центре!
Ник смахнул последнюю слезу.
— Да откуда тебе это известно? Ты только и знаешь, что прыгать с ветки на ветку. Ты же нигде не был. Не понимаешь, о чем говоришь.
Лиф бросился прочь. Он забрался на дерево, на самую верхушку и уселся среди тонких ветвей.
Они не уйдут, повторял он про себя. Не уйдут, потому что я им нужен. Кто научит их карабкаться и прыгать с ветки на ветку? Кто объяснит им, как жить, когда ты уже не жив?
Там, на верхней площадке, Лиф хранил самые ценные вещи: то немногое, что попало в Страну затерянных душ вместе с ним. Он нашел их рядом с собой, когда проснулся после наводнения, которое унесло его жизнь. Вещи, как и он сам, стали призраками, так что Лиф мог прикасаться к ним и держать их в руках. Горстка предметов была единственной зацепкой, при помощи которой он мог вспомнить хоть что-то из своей земной жизни. Среди них был ботинок отца. Лиф часто надевал его, мечтая о том, что однажды вырастет и станет таким же большим, как отец. Конечно же он знал, что этого никогда не случится. Среди прочего у Лифа сохранилась старинная фотография — ферротип, на которой был изображен он сам. Только благодаря ей он все еще не забыл, как выглядел, когда был живым. Пластинка была исцарапана и побита, так что трудно было сказать, где на ней сколы, а где — веснушки. Лиф часто разглядывал ее и в итоге пришел к выводу, что все точки на лице, изображенном на фотографии, — веснушки. Кроме башмака и фотографии в его коллекции была кроличья лапка, которая, как показала история, принесла Лифу счастья не больше, чем ее первому обладателю — кролику. Раньше у Лифа была еще монетка, но ее украл мальчик, который пришел в Страну затерянных душ до Ника и Элли. Он, видимо, считал, что деньги по-прежнему чего-то стоят. Когда Лиф очнулся после наводнения и полета по тоннелю, то обнаружил эти вещи вокруг себя, они были разбросаны по маленькому клочку мертвой земли, на котором лежал мальчик. Проснувшись, Лиф собрал вещи и хотел было уйти с мертвой земли, но тут же начал проваливаться под землю. Получилось так, что первым уроком жизни в Стране затерянных душ для него стало то, что, находясь на земле, относящейся к миру живых, нельзя стоять на месте. Так он и шел, боясь остановиться, без отдыха и сна. Город сменялся городом, за лесом начинался новый лес, и Лиф на ходу постигал особенности своей новой призрачной жизни. Поначалу он испугался, но смог пережить страх, ведь ему больше ничего не оставалось. Почему он стал привидением, а не ангелом? Почему не попал на небеса? Ведь священник всегда говорил: рай или ад — другого выбора нет. Так почему же ему пришлось навеки застрять на земле?
Лиф раз за разом задавал себе эти вопросы, пока не устал от них и не принял свою новую жизнь как данность. Через некоторое время он нашел свой лес: большое мертвое пятно, которое стало его домом. В мертвом лесу он мог дотрагиваться до деревьев и не проваливаться под землю, и мальчик всей душой почувствовал, что добрый Бог позаботился о нем, приведя его в этот лес. Он стал для Лифа частью вечности.
Эти новые ребята проведут с ним бесконечное время, лежавшее перед ними. Так и должно было быть. Может, сейчас они и уйдут, но когда увидят, что представляет собой окружающий мир, вернутся, и он построит каждому из них платформу на дереве. И когда это произойдет, они будут сидеть вместе, вести нескончаемые разговоры и смеяться, чтобы Лиф мог получить компенсацию за те долгие годы, которые он провел в одиночестве и молчании.
Стоя внизу, Ник наблюдал, как Лиф карабкается на дерево, пока густая листва не скрыла его. В душе Ника происходила скрытая борьба: веснушчатый мальчик вызывал истинное сочувствие, но и печальные мысли о своей собственной смерти не покидали. Ник не знал, что и думать. Его мутило, и он поражался тому, что такое вообще может быть — ведь у него, по сути, уже не было желудка. Пока Ник раздумывал об этом, его затошнило еще сильнее.
— Да уж, — сказала Элли. — Положение аховое.
У Ника начался приступ гомерического хохота, Элли захихикала вслед за ним. Несмотря на действительно тяжелое положение, дети все еще могли смеяться.
— Нужно принять кое-какие решения, — наконец вымолвила Элли.
Нику решений принимать не хотелось.
— Как ты думаешь, покойники могут испытывать посттравматический шок? — спросил он.
Элли не знала. Ник сцепил пальцы, так же, как и его лицо, навеки испачканные шоколадом, и потер руки. У меня же нет больше физического тела, подумал он, как же я все еще могу ощущать кожу? Возможно, я ее не ощущаю, просто помню, какая она на ощупь. Помнится, многие рассказывали ему, что произойдет после смерти. Однако, умерев, Ник обнаружил совсем другое. Отец Ника когда-то был алкоголиком и исцелился, лишь обратившись к Богу. Мать увлекалась культом Эры Водолея и верила в силу магических кристаллов и реинкарнацию. Пока Ник был жив, ему было тяжело лавировать между убеждениями родителей. Сам мальчик был уверен лишь в том, что однажды обретет твердую веру. Это «однажды» для него так и не настало. Вместо этого он попал сюда — а Страна затерянных душ никак не укладывалась в рамки родительских представлений о жизни после смерти. У Ника был друг, которого звали Ральфи Шерман, который клялся, что переживал ощущения, близкие к смерти (он говорил, что люди спустя короткое время превращаются в муравьев, а свет в конце тоннеля на самом деле горит внутри электрического устройства для умерщвления насекомых). Место, в которое попал Ник, не было похоже ни на чистилище, ни на нирвану, он не родился заново и ни в кого не превратился, и ему пришло в голову, что люди могут верить во что угодно, а Вселенная тем временем живет своей собственной жизнью, о которой мы ничего не знаем.
— По крайней мере, теперь мы знаем, что жизнь после смерти есть, — сказала Элли, но Ник покачал головой, выражая несогласие.
