— Наконец-то! Наконец-то я узнаю Путь Единорога! Я разрушу это благочестивое логово. И останусь единственной… Королева магии! Как вам? Жалкие и ничтожные создания…
Магра мечтательно закатила глаза, а щеки порозовели от удовольствия. Кьянти даже залюбовался ею, как вдруг колдунья стала носиться по комнате, собирая книги, свечи, кинжалы и прочую магическую рухлядь. Теперь она была похожа на хищницу, настроившуюся на удачную охоту.
Весьма скоро Магра, Корбул и Кьянти вновь очутились в знакомой деревне. Впрочем, знакомой она уже не казалась. С первого взгляда им стало очевидно, что в деревне побывал добрый волшебник.
Перемена была разительной. Дождь прекратился, и на ярко-голубом небе расцвела радуга. На окрестных полях колосилась пшеница. Сады благоухали ароматами спелых яблок. Вместо колодца теперь журчал ручей чистейшей воды. Там они и увидели Единорога.
Сердце Кьянти затрепетало при одном лишь взгляде на величественное прекрасное животное — символ добра и красоты. Белый, как свежевыпавший снег, с копытами, будто из чистого золота. От середины лба в небо серебристой спиралью уходил огромный блестящий рог. Во все стороны от диковинного существа расходились лучи, словно внутри него сияли тысячи волшебных звезд. В воздухе чувствовалась благодать…
Единорог вдруг встал на дыбы, громко заржал, разрезая копытами воздух, прыгнул в сторону и умчался на бешеной скорости куда-то вдаль.
Магра развернула свой колдовской плащ, наподобие крыльев гигантской птицы, и полетела вслед за ним, напрочь позабыв о спутниках. Корбул и Кьянти едва успели схватиться за края, и теперь болтались, что охотничьи трофеи, едва не цепляясь ногами за верхушки деревьев.
Кьянти с восторгом наблюдал Путь Единорога, пролегавший через изумрудные поля, луга, полные сочной травы и сотен тысяч пестрых цветов, леса, горделиво вскинувшие малахитовые верхушки деревьев к румяному солнцу, перламутровые реки, зеркальные озера, в которых плескалась чудная рыба. А вокруг плотным облаком кружились стайки крохотных ангелов с белоснежными пушистыми крыльями из чистейшего лебяжьего пуха.
Наконец, Единорог остановился у входа в пещеру, расположенную в скале, одиноко торчавшей посреди густого леса. Магра опустилась следом и устремилась за ним.
Корбул и Кьянти шлепнулись на землю, словно мешки с картошкой и привстали, потирая ушибленные бока.
— Какого демона мы таскаемся за ней? — прошептал Кьянти, — Магра даже не помнит о нас.
— Она должна нам золото и жизни, — упрямо возразил Корбул, хотя и понимал, что надежда на то, что колдунья заплатит обещанное, была сродни ускользающему призраку.
Тем не менее, он горел желанием добиться своего, поэтому они с Кьянти поспешно отряхнулись и последовали за колдуньей в пещеру.
Если кто и ожидал увидеть радужные своды и несметные богатства, валяющиеся прямо под ногами, ему надлежало захлопнуть сочащийся слюной предвкушения рот и смотреть по сторонам в оба глаза. В пещере было темно, жутко и холодно. Кьянти подернул плечами: ему стало явно не по себе. Пробираясь наощупь по каменистым стенкам, они наконец-то заметили впереди какое-то свечение и побрели туда.
Вскоре Корбул и Кьянти очутились в каменном гроте, напоминавшем круглый дворцовый зал с колоннами сталактитов, посреди которого стояла колдунья, неподвижная, словно соляной столп, а прямо перед ней сидел огромный блестящий Скорпион.
— А вот и свита пожаловала, — хихикнул кто-то в стороне. Кьянти обернулся на голос и увидел уже знакомую изумрудную фею. Впрочем, знакомую ли — под стенкой стояли десятки голубоволосых и зеленоглазых созданий. И все они смотрели на него странным взглядом, который вряд ли можно было назвать добрым.
— Как ты надоела мне, Магра, — громко сказал Скорпион, — Ну и чего ты добилась, последовав за мной по пути Единорога? Думала обрести силу и стать владычицей Вселенной?
— За тобой? — Магра, наконец, сумела оправиться от испуга, — Я следовала за Единорогом.
— А какая разница, — усмехнулся Скорпион, — Он — это я, я — это он. Мы — две половинки одного целого. Равные половинки. Лимит добра на сегодня исчерпан, Магра, так что тебе достанется немалая толика лиха.
Скорпион зловеще захохотал. Кьянти почувствовал непреодолимое желание превратиться в маленькую серую мышку и юркнуть в какую-нибудь щель в скале. Скорпион между тем несколько видоизменился. От туловища отделилась длинная шея, на которой внезапно выросла вполне человеческая голова. На лице этого чудовища не было написано ничего хорошего. Скорпион откровенно злорадствовал.
— Ты, наверное, думала, что Единороги, как ангелы с крылышками, способны творить только добро и не в силах защитить самих себя от зла?
— О, мой повелитель, — вдруг воскликнула Магра, сообразив, наконец, что замысел потерпел крах, и упала перед ним на колени. Но Скорпион лишь яростно взмахнул хвостом и отшвырнул ее прочь.
— Я никогда не любил лицемерие, Магра. А ты меня реально достала. Вместо того чтобы выполнять свои прямые обязанностям — нести радость, свет, любовь в личине Единорога и наказывать зло, карать и вершить справедливость в панцире кровожадного Скорпиона, я занимаюсь, Вселенная знает чем, чтобы сохранить равновесие. Ты и тебе подобные творите столько зла, что мне остается лишь самая малость на то, чтобы карать. Я устал восполнять чашу добра, в то время как вы, злобные твари, живете совершенно безнаказанно. Если Единорог отбросит копыта, а я подохну со скуки, мир рухнет. Ты пришла, Магра… Значит, настало время положить конец этому безобразию.
Скорпион ударил хвостом по земле, и колдунья превратилась в сгорбленную слепую старуху с клюкой. От ужаса она не сумела выговорить ни слова, и только губы ее мелко-мелко дрожали, удерживая рыдания.
— Вот так, Магра, — удовлетворенно сказал Скорпион, — Ты по-прежнему способна творить волшебство, но лишь помогая другим людям. Шаг за шагом, чудо за чудом — и ты вернешь свою молодость и красоту. Правда, если я решу, что ты этого заслуживаешь…
Человеческая физиономия Скорпиона расплылась в ехидной улыбке, а затем взгляд его упал на Кьянти и Корбула, сжавшихся в комочек от страха в углу каменного грота.
— А вот и первое зло, — радостно воскликнул Скорпион, — Никому ведь не нужен этот жалкий толстый прыщ!
Корбул вдруг вытянулся, словно струна и лопнул, рассыпавшись песком на полу пещеры.
— А ты, — злобно ухмыльнулся Скорпион, обращаясь к Кьянти, — Ты весьма интересная личность. Куча славных мыслей и ни одного хорошего поступка. Пора осознать, что ты есть, юноша. Наверное, стоит тебе помочь.
Еще один взмах зловещего хвоста, и Кьянти превратился в лохматого рыжего пса, и тут же упал на землю, яростно вычесывая докучливых блох.
— Вот тебе собака-поводырь, Магра, — уже спокойно добавил Скорпион, поглядывая на ослепшую колдунью, — Забыл сказать: пройдя по пути Единорога, ты можешь вернуться отсюда лишь одним путем — путем Скорпиона.
Пещера вдруг затрещала, раздвигая каменные своды, с потолка посыпалась пыль и осколки сталактитов, а в противоположном конце образовался проход. Скорпион указал на него Кьянти, и то послушно подбежал к колдунье, ухватил зубами за краешек платья и потянул за собой.
Картина, которую он увидел с порога, оказалась совсем безрадостной. Нещадно палящее солнце, горы раскаленного от зноя песка, уходящие далеко за горизонт. Стаи смертоносных скорпионов, кишащие по всей пустыне. А в воздухе витал дух отчаяния…
Кьянти несмело сделал шаг вперед. Колдунья послушно ступила за ним. Иного выхода не было…
— Как ты думаешь, у них получится пройти? — спросил Единорог, появившись из-за спины гигантского членистоногого.
— Дойдут, — уверенно ответил Скорпион, — Если они прошли один путь, пройдут и другой. Правда, путь Скорпиона в тысячу раз труднее. Зато они доберутся до своей земли уже совсем другими людьми — добрыми и благородными, испившими свою чашу зла и скитаний до последней капли. Останется только добро. Таков закон. Равновесие не может быть нарушено.
Оглавление
Драконий эпос: трофеи последней охоты
Выставка картин проходила в огромном зале Кентальвирского дворца, хозяин которого был страстным поклонником живописи, так что под каменными сводами можно было увидеть бесчисленные полотна как известных по всей стране, так и случайных странствующих мастеров, творящих свои шедевры в уголках убогих трактиров при свете одной лишь свечи. Пускали всех, кто соответствовал единственному требованию хозяина: произведения должны быть написаны рукою талантливого мастера. Поэтому блуждание по залу, наполненному запахом красок и тления, представлялось весьма увлекательным занятием.
