– Лорд Кеттеринг скоро к вам присоединится, – сказал дворецкий, поклонился и вышел.
Когда он продаст Эдварду ожерелье, у него будет три тысячи фунтов. Но к несчастью, ему вскоре понадобится еще большая сумма. Тревор подумал о письме, которое получил на раскопках в Луксоре месяц назад. Единственное письмо, которое написала ему мать за все десять лет, прошедшие с тех пор, как он уехал из Англии. Его родительница не сочла нужным осведомиться о здоровье и счастье своего второго сына. Сообщила ему о смерти брата, поинтересовалась его финансовым положением и пожаловалась на ужасное состояние дел в поместье, которое обнаружилось после смерти Джеффри. Закончилось письмо требованием вернуться и исполнить свой долг перед семьей. Мысль о том, что долг перед семьей священен, внушалась ему с самого раннего детства, и мать была уверена, что младший сын выполнит его.
Тревор помнил, что родительница склонна все драматизировать и преувеличивать опасность, и поэтому связался с семейным поверенным. Ответ Коллира был сухим и резким. Долги умершего брата Тревора составляли примерно двести тысяч фунтов. Это была огромная сумма.
Тревор стоял между двух мраморных колонн и смотрел на Тибр, поверхность которого золотили последние закатные лучи солнца. Он ломал голову над тем, как ему выплатить такой огромный долг. Он думал об Эштон-Парке, о людях, живших на его землях, чье благосостояние целиком зависело от того, как шли дела в поместье, а также о торговцах и ремесленниках из близлежащей деревни, которые также нуждались в поддержке Тревора.
Невеселые размышления Тревора прервал звук приближавшихся шагов. Он повернулся и увидел Эдварда. Тот шел ему навстречу.
– Тревор! – приветствовал его Эдвард. – Рад видеть тебя. Но что у тебя за вид? Почему ты не бреешься?
Тревор провел рукой по подбородку, поросшему щетиной.
– Мой камердинер решил, что я ему мало плачу, – ответил он.
– У тебя нет никакого камердинера и не было со времен Кембриджа. – Он пристально посмотрел на Тревора: – Опять эта проклятая малярия, да?
– Был небольшой приступ. Должен признаться, путешествие из Каира оказалось довольно неприятным. Но я принимаю хинин и сейчас чувствую себя довольно сносно, особенно если учесть сложившиеся обстоятельства. А ты как?
– У меня все хорошо. Ты принес его?
– Разумеется.
– Я волновался за тебя. Ты очень рискуешь, мой друг.
– У меня были кое-какие трудности, – признался Тревор. – Но я с ними справился.
– Сегодня чудесный вечер. Почему бы нам не прогуляться?
Тревор, опиравшийся о колонну, выпрямился и направился вслед за Эдвардом. Они молча пошли по узкой тропе, миновали группу растущих лимонных деревьев и оказались у беседки на берегу пруда. Однако Эдвард не стал там задерживаться и повел Тревора к причалу для прогулочных лодок.
Тревор вынул из внутреннего кармана пиджака коробочку, завернутую в газету. Распаковал ее, открыл и, развернув защитную хлопковую ткань, явил на свет прекрасное золотое ожерелье с лазуритом.
Эдвард тихонько присвистнул, восхищенный увиденным.
– Это Восьмая династия, – произнес Тревор. – Ожерелье принадлежало жене жреца. К сожалению, в гробнице больше не оказалось ничего ценного. Ее успели разграбить.
Эдвард положил коробку во внутренний карман пиджака.
– Насколько я помню, мы договорились, что если эта вещь будет полностью соответствовать твоему описанию, я куплю ее за три тысячи фунтов. – Тревор кивнул, и Эдвард достал внушительную пачку банкнот. – Ты отлично поработал, – продолжил он. – Музей с радостью приобретет ожерелье для египетской коллекции.
– Только не говори им откуда она у тебя.
– Я никогда не болтаю лишнего. А теперь расскажи, почему ты так задержался в Каире?
– Как всегда, меня задержал Луччи.
– Этот человек причиняет нам все больше и больше неприятностей, – заявил Эдвард.
– Пожалуй, ты прав. Луччи украл у меня ожерелье. Причем еще до того, как я выбрался из гробницы Хенета. Наверняка он и его люди шли за мной по следам.
– Как тебе удалось его вернуть?
Тревор многозначительно улыбнулся:
– Не забывай, что у Луччи невероятно красивая и постоянно скучающая жена.
Эдвард рассмеялся:
– Понятно. Собираешься вернуться в Египет?
– Нет, я еду домой.
– Так я и думал. Ты мой самый лучший поставщик, и мне жаль терять тебя в этом качестве. Но с другой стороны, теперь мы будем чаще видеться. – Он замолчал и окинул своего друга долгим, внимательным взглядом. – Конечно, я слышал о твоем брате. Как ты себя чувствуешь в роли графа?
Тревор отвернулся и стал смотреть на лебедей, плавающих по глади пруда.
– Чертовски неуютно, – ответил он.
– Тревор, должен тебе сказать, что до меня дошли слухи о некоторых… гм, финансовых трудностях. Если об этом знаю я, то…
– Значит, об этом знают все вокруг, – договорил Тревор, стараясь не выдать своего смятения. – Спасибо за информацию.
– Самоубийство графа не могло остаться незамеченным.
– Разумеется. Я собираюсь как можно скорее поехать в Кент и лично разобраться в ситуации.
– Когда отплываешь? – спросил Эдвард.
– Завтра днем.
– Замечательно. Переночуешь здесь. Как видишь, места предостаточно.
Тревор посмотрел вдаль, на роскошные сады, окружавшие эту дорогую виллу.
– Да, места здесь более чем достаточно, – согласился он. – Поместье Кеттерингов, видимо, приносит хороший доход, раз ты в состоянии снимать такую виллу. Или Британский музей так щедро платит тому, кто занимает место директора?
– О нет, я не снимаю эту виллу. Я тут такой же гость, как и ты. Дом принадлежит дяде моей жены, Генри Ван Альдену. Он американец, миллионер. Но о последнем, я думаю, нетрудно догадаться. Нажил свои деньги на шоколаде и сейчас вкладывает их в различные рискованные предприятия.
Тревор мысленно пожалел, что у него нет богатых родственников. Мужчины остановились на лестнице, ведущей на галерею.
– Так заночуешь здесь? – спросил Эдвард.
– Не хотелось бы никому мешать.
– Ван Альден не будет против. Он увлекается археологией и охотно поговорит с тобой о Египте. Ну что, приготовить тебе комнату?
– Приготовь. Я оставил вещи в пансионе синьоры Кальветти на Пьяцца ди Анджело.
– Я пошлю за ними. – Он посмотрел на запыленную дорожную одежду Тревора: – Сегодня Ван Альден и его дочь дают бал. Так что тебе необходим фрак.
Тревор покачал головой:
– Я очень устал, а мне предстоит еще одно длинное путешествие. Так что мне не до балов сейчас.
– Джузеппе сообщит, когда твоя комната будет готова. У нас тут гостят еще несколько человек, и поэтому время завтрака строго не обговорено. А теперь, с твоего разрешения, я пойду переодеваться, иначе опоздаю. Рад был снова повидать тебя, мой друг, – сказал он, поднялся на галерею и вошел в дом.
