поедим. И на ночлег останемся. Но хватит на одну койку только.
— Значит, на полу поспишь.
Марс изначально показался мне горячим мужчиной, но говор его деревенский остудил мой пыл. Как-то туповато он вел беседу. Поэтому койку с ним делить я передумала.
— Девушка со мной, — заявил мой сопроводитель как только мы вошли в непритязательную корчму. Впрочем, с ним никто спорить и не хотел.
Заказали мы две рыбехи в яичном кляре и какую-то брюкву на гарнир. Посчитав ужин за романтичный, корчмарь налил нам по стакану отменного, на его взгляд, пойла. Ммм, романтика.
— Ну так говори, давай, отчего ты лысая такая.
— Жертву принесла Гарелию.
— Благородно. А чего в этих краях неблагодарных оказалась? От общины так далеко.
— А ты чего? — свела неприятную тему я.
— Работаю под прикрытием. Не слыхала чтоль? Община бедствует. Огоний бог, видать, решил покинуть нас. Вождь силу потерял. Вот и приходится покрывать наших повсюду, где встречу.
— Доходили слушки, — я врала безбожно. — Марс — твое настоящее имя?
— Ага. А ты свое не скажешь?
— Нет пока.
Брюкву есть я не стала. Воняло от нее, как от помоев, да и на вид не отличалось особо. А вот рыбу уплела за обе щеки, запила разбавленным винишком и хотела уж откланяться.
— Погоди, Манька. А мне правда на полу прикажешь спать?
— Ну что поделать, Марс? Таков удел приспешников Гарелия — помогать ближнему.
— И то верно. Ладно, пошли.
Ранним утром, когда еще не рассвело, по-тихому, прихватив кошель Марса, я покинула корчму и отправилась на поиски себя.
Глава 4. Пётка
Порывшись в кошельке, я нашла пять золотых монеток, три серебряных и четырнадцать медяков. Кто ж его знает, много это или мало. Хотя… Не много, это точно. Что-то мне подсказывало, что на две койки тут точно хватило бы. Кто-то скажет, что я поганка какая, оставила мужика без денег, но, думаю, он не пропадет. Честно говоря, плевать я на него хотела.
Оглянувшись в ту сторону, где меня бросила на произвол судьбы Оксения, я обомлела. Закат полыхал огненным заревом, дым валил, как от пожарища. Интересно посмотреть, как горят те, что называл тебя образиной? Да нет, не настолько я мерзкая, как мне кажется. Больше всего мне хотелось убедиться, что живы мужики, что помогли мне, и ребятня. Они-то мелкие, еще ничего в этой жизни не понимают, лишь копируют поведение своих родителей. Жить да жить.
Стрелой я помчалась в деревню, понаблюдать, может, помочь. Ноги привели меня, конечно, к дому Оксении и Пётки. Люди кто куда. Огонь охватил каждый дом, пламя с крыш вздыбилось чуть ли не до небес. Мужики пытались что-то потушить, но смысла в этом я не видела. Бабы причитали. Что с них взять.
Полыхающее потрескивание пожара разорвал визгливый ор Пётки. Сопляк точно кричал из пышущего огнем дома. Спасать его никто не спешил. Все ведь заняты своим погоревшим хозяйством. А мне вот, к сожалению, захотелось ему помочь. Недолго думая, я бросилась в дом. Неаккуратно коснувшись горящей балки, я, с изумлением обнаружила, что огонь безвредно лижет мою кожу. Гарелий — бог мой. Красота.
Я ворвалась в дом и заорала, что есть мочи:
— Пётка!
— Манька, — взвизгнул в ответ мне белобрысый погорелец. — Спаси!
Услышав меня, верещать он перестал. А как я его найду, коли он не кричит.
— Пётка!
— Манька!
Так мы перекрикивались до тех пор, пока не нашла я его под кроватью, в полыхающей комнатушке. Он уже даже не кричал, а едва выговаривал мое надуманное имя, теряя сознание. Я и сама скоро его потеряю. Огонь не причинял мне боль, но дым не упускал возможности укутать в свои объятия и напоить слезами удушья.
Я схватила пацана за шкирку и выволокла к окну. Мешающее стекло в раме я выбила локтем и выбросила мальчишку, а затем вылезла сама. Мы с Пёткой потеряли сознание.
— Манька, — меня кто-то осторожно расталкивал. Мне снилась я сама. Но совсем в другом обличье: темные волосы, карие глаза. А я ничего такая.
— Ну, что тебе? — белобрысый взирал на меня с благоговением.
— Манька, ты спасла меня.
— Не благодари.
Я поспешно встала и достала из кармана платья кошель. Цел-целехонек. И монетки, слава, хм, Гарелию, на месте! Шрее — луне и Соло — солнцу тоже слава! А то мало ли. Уже ночь сгустилась над горелым поселком. Я, к слову, выспалась. И даже еда подождет до утра. Только нужно добраться туда, где она есть. Быстрый осмотр окрестностей не выявил ни одной живой души кроме Пётки.
— Где все?
— Разошлись по родне.
— Оксения где, мама твоя?
Пётка пожал плечами.
— Давай выкладывай все, что знаешь, — прищурилась я.
— На рыбалку я пошел, с мужиками.
— С какими еще мужиками?
— Ну ладно-ладно, с пацанами, — закатил глаза Пётка.
— Продолжай.
— Ну и отошли мы, значит, чуть-чуть всего. Санчо и говорит нам, мол воняет горелым. Смотрим из кустов, а там эти землепоклонники скачут прочь из деревни. А потом как все заполыхало. Зуб даю, они это все устроили.
— Кто такие? Что им нужно?
— Главарь у них — аспид, кажный месяц красотку умыкает с деревни. Мамка говорила, что столько и не напасешься. Кончились у нас девки. Некого сдавать. Вот они и огрызлились.
— Змей — предводитель?
— Ага, я сам его видел, являлся как-то раз к бабе Доне, когда мать у нее на сеансе сидела.
— Дальше что?
— Ну пошел я мамку выручать. Только не было ее в доме. Пропала. Как сквозь землю провалилась. Так и не нашел ее. И она меня. Хотя, вот, мы у домика нашего лежали.
— Ладно, Пётка, пора мне. Бывай.
— С тобой я пойду.
— Исключено. Шуруй своей дорогой. Тоже к родне давай улепетывай.
— Нет у
