так и не смог выйти из этого противостояния победителем.
Он изумленно качал головой, когда я рассказывал про первую свою смерть и возвращение в собственное тело в далекий семьдесят восьмой. Веря каждому слову, слушал, как я пытался одолеть саму тьму. Тихо чертыхался от глупостей, что мне удалось наворотить. Пытался давать советы, хоть в них не было никакой нужды. Кричал: «А вот я бы…»
Только время не терпит сослагательного наклонения. Никаких «бы» для него не существует. Что было, то прошло.
Больше всего его поразил мой рассказ о Викиной бабушке, о том, как давным-давно умершая ведьма назначила меня своим преемником, как принялась учить во сне.
А еще рассказ о нашей со Славкой смерти, и о том, какую во всем этом роль сыграл Лев Петрович.
Когда рассказ был окончен, Влад отложил вилку, глянул на пустую сковороду, смутился:
— Ой, я нечаянно все съел.
— На здоровье.
Я взял кусок хлеба, положил сверху колбасу, прихватил помидорчик. От волнения, от неоднозначности ситуации у меня тоже разыгрался аппетит.
— И что ты обо всем этом думаешь? — Осторожно поинтересовался я.
— Круто. — сказал Влад. — Но я бы так не хотел.
— Хотел, не хотел, это неважно. Меня никто не спрашивал. Само так вышло.
Я откусил бутерброд, закинул в рот помидор, торопливо прожевал, сказал:
— Давай, теперь твоя очередь.
Он не понял, вытаращился недоуменно.
— Рассказывай, давай, что произошло за это время.
— А-а-а-а, — Влад кивнул. — У нас все куда банальнее. Знаешь, — он поднял на меня глаза, и в них застыла горькая ухмылка, — о взрыве Славкиной машины лишь вскользь упомянули в новостях. Сказали, что двое погибших. А потом все быстро замяли. Нам с Викой отказались давать какие-либо сведения. А Славкиной матери менты на полном серьезе объяснили, что это несчастный случай. У вас, дескать, случайно взорвался бензобак!
Он стукнул открытой ладонью по столу.
— Представляешь, никто ничего не стал расследовать. Спустили все на тормозах.
— Представляю, — сказал я, — и даже не удивлен. А ты ожидал чего-то другого?
— Не знаю, — он поник, — наверное. Все-таки милиция. Они же должны… Есть же закон…
Последние фразы прозвучали жалко. Я опустил глаза, подумал, то ли еще будет. Во что превратится милиция в ближайших пяток лет, забыть было сложно. В моей памяти эти воспоминания, как кровоточащие зарубки. Владу же только предстоит это узнать. Мне было даже чуть завидно. Меня жизнь напрочь лишила иллюзий. И я поспешил немного подсластить пилюлю:
— Наверняка им приказали. Просто запретили раскручивать это дело. Наверняка Лев позвонил куда надо.
— Это их не оправдывает, — буркнул Влад, подхватил со стола банку и полез убирать в холодильник. Ему этот разговор был неприятен. Но он его продолжил: — Я тогда поехал к Максу, хотел узнать, что там у вас случилось.
— Ну? — Мне стало реально интересно, что мог сказать мент, сдавший нас доброму барину с потрохами.
— Баранки гну, — Влад снова выругался, — скользкий гад. Юлил, юлил, так и не раскололся. Теперь я понимаю, почему. Сволочь.
Он отправил в холодильник остатки еды, захлопнул дверцу, глянул на меня в упор.
— Серый, — Влад запнулся, быстро исправился, — Олег, можно я у тебя останусь ночевать?
— Почему нет? — Я обвел рукой пространство вокруг себя. — Вся квартира в твоем распоряжении.
Парень сразу повеселел.
— Тогда давай ложиться. Завтра договорим.
Это была здравая мысль. И я отправился искать, что можно постелить на диван.
* * *
Дрыхнул я почти до полудня. Разбудил меня телефон. Спросонья не сразу понял, где и что трезвонит. Когда нашел, когда поднял трубку, не успел даже сказать: «Алё». На том конце провода отчеканили:
— Сроку тебе десять дней. Понял?
Я честно признался:
— Нет.
Там помянули меня по матушке и по батюшке, закончив тираду совсем несправедливым:
— Опять нажрался, скотина. Скоро последние мозги пропьешь. Десять дней и ни дня больше. Чтобы все вернул.
Телефон прогудел отбой. Я пристально посмотрел на трубку, словно оттуда могли появиться письменные инструкции, плюхнул ее обратно на рычаг, пожал плечами, оперся рукой о стену, не зная, что предпринять.
— Кто там? — Влад выглянул из туалета в коридор.
— Не понял.
— А хотели чего?
— Сказали, что у меня десять дней.
Влад задумался, выпятил губы, помолчал, спросил тихонько:
— А потом?
— Не знаю. Но должен все вернуть.
— Хреново. Не хотел бы я оказаться на твоем месте.
Я уже тоже этого не хотел. Появилось паршивое предчувствие, что мне снова довелось влипнуть в какую-то гнусность.
— Что делать собираешься? — Влад стал серьезным.
Я покачал головой.
— Пока ничего.
— Это как? — Он даже не поверил.
— А что я сейчас могу? Подумай сам — я знать не знаю, чем занимался Маринич. Понятия не имею, на что ему дали десять дней. Я даже не в курсе, кто нам сейчас звонил. И что в таких случаях делают? — Я вопросительно выгнул бровь, и глянул на парня. — У тебя есть идеи?
— Есть. Можно пройтись по соседям с вопросом: «Вы не в курсе случайно, что должен вернуть Олег через десять дней и кому?»
Влад заржал, довольный своим остроумием, увидел мою кислую физиономию и осекся.
— Но эта идея так себе.
— То-то же.
Я отлип от стены, приоткрыл дверь в туалет, в последний момент спросил:
— Ты еще не ел?
— Нет, я только встал.
— Давай-ка тогда лучше умываться-собираться-завтракать да поехали к девчонкам. Они нас ждут. Нам сначала надо с Викиной проблемой разобраться, а потом уже выяснять все остальное.
— Согласен, — Влад уныло поплелся в ванную, но остановился на пороге, — Олег, слушай, а ты не знаешь, где у этого Маринича бритва? Я в ванной станка не нашел. А мне бы морду отполировать…
Он провел рукой по изрядно отросшей щетине.
— Не видел пока. Может у него электрическая?
— Думаешь? — Парень осмотрел себя в зеркале на стене, вздохнул обреченно. — Пойду в зале поищу. Наверняка где-нибудь в стенке лежит.
Он ушел, а я наконец-то смог уединиться в кабинете для раздумий.
* * *
Только посидеть мне там вдоволь не дали. Вскоре в дверь настойчиво постучали. Я едва не психанул. Какого черта? Возмутился:
—
