Но эта работа сделает папу знаменитым. Так утверждает мама. Пусть он даже школу не закончил! Но маме лучше знать. Она ведь училась в колледже. Папе наплевать на школу, но он любит читать, так что они отлично ладят. Только вот церковь он ненавидит. Он вырос в церковном приюте, и у него остался шрам от ремня на плече. Я сам видел! Но он позволил мне стать мальчиком, прислуживающим у алтаря, и все такое, потому что маме этого хочется. И потом Сент-Винсент – хорошая католическая школа, а я могу посещать ее бесплатно, раз сумасшедшая мамина тетя Зельда оставила школе все свои деньги. Меня даже назвали в честь старого священника, преподававшего там латынь.
Рикони старались создать что-нибудь эдакое важное последние лет сто пятьдесят. Но у них не очень-то получилось. Мой прадедушка погиб, когда строил Бруклинский мост. Дедушка – когда наводил понтонную переправу через реку во Франции во время Второй мировой войны. Рикони легко умирают и редко доживают до старости.
Поэтому папа и хочет, чтобы его скульптуры напоминали людям о нас и наших великих идеях. Ему надо поторопиться. В Америке осталось не слишком много Рикони. Я полагаю, только он, мама и я. Но мама до замужества была Долински.
И вот теперь папа уезжает. И все из-за своего искусства. Из-за этой проклятой медведицы, принесшей пять тысяч. Эта чертова громадина. Она смотрела на меня сверху вниз в гараже Гуцмана, словно знала, что я не такой уж и рослый для своих лет. Папа говорит, что его работы с ним разговаривают. Он не сумасшедший, вы не подумайте ничего такого. На нашей улице я видел настоящих чокнутых, так что я знаю, о чем пишу. Папа сказал, что медведица велела ему бросить работу в гараже и стать настоящим скульптором.
Мне очень трудно понять, как это может быть. Я беспокоюсь, я тревожусь за папу. Но я не плачу. Не плачу!
Я просто чувствую, как ржавею изнутри”.
* * *
Солнечным апрельским утром Ричард Рикони, высокий, широкоплечий, с сильными мозолистыми руками, вьющимися черными волосами настоящего итальянца и сверкающими серыми глазами, вышел из дома. Он бросил старую дорожную сумку с вещами в кузов давно забывшего молодость пикапа, где уже лежали сварочный аппарат, коробка с кухонной утварью и посудой, армейская походная кровать, спальный мешок и ящик с его любимыми книгами по искусству и ваянию. Женщины, проходившие по грязному тротуару, спешившие в магазин или прачечную, с восхищением поглядывали на него. Их ждали лавчонки с решетками на окнах или парадные двери многоквартирных домов с мощными замками. Жизнь в квартале была опасной и становилась все опаснее. Поэтому люди не задерживались на улицах. Если бы у Ричарда был выбор, он никогда бы не оставил здесь Анджелу и Квентина.
К своим скульптурам, отражавшим его непростые отношения с жизнью, Рикони испытывал странную любовь-ненависть. Он часто резал автогеном уже готовые работы или бросал, не закончив, охладев к ним и даже преисполнившись отвращения. Зачастую металл, который он использовал – кузова выброшенных или разбитых автомобилей, проржавевшие ограды и листовое железо с крыш, – отказывался принимать форму, рисуемую его воображением. Только Железная Медведица удалась сразу. Ричард никогда об этом не забывал.
До этой минуты, укладывая вещи в машину, он усилием воли заставлял себя не смотреть на окна квартирки на четвертом этаже. Ричард знал, что Анджела и Квентин не отрывают от него взгляда. Но теперь он медленно поднял голову. Его жена и похожий на нее сын не сводили с него глаз, и у Ричарда заныло сердце. Они махали ему, вымученно улыбаясь.
Анджела Долински Рикони прижала ладонь к стеклу и пристально смотрела на мужа черными, блестящими глазами, прятавшимися за стеклами очков в строгой оправе. Ее волнистые темные волосы растрепались. Она казалась выше своего среднего роста и плотнее, чем была на самом деле. Ричард всегда испытывал к жене огромное уважение за ее следование идеалам.
Анджела никогда никого не жалела и не признавала жалости к себе. Она немало перенесла в жизни. Ее правая нога осталась изуродованной после автокатастрофы, в которой погибла ее мать. Отец бросил их еще раньше. Анджела не забыла годы изнурительного лечения и одинокого выздоровления в манхэттенской квартире ее эксцентричной тетушки Зельды, где сотни фарфоровых кукол и антикварных плюшевых мишек заполняли диваны, кресла, шкафы со стеклянными дверцами и даже полки в ванной.
Девочка с головой ушла в книги, чтобы сбежать из выдуманного, призрачного мира тети Зельды. После смерти тетки, не оставившей племяннице ни гроша, Анджела переехала в Бруклин, чтобы быть поближе к месту работы – внушительному зданию любимой Бруклинской библиотеки. Она сняла комнату в католическом общежитии для женщин. Так началась ее самостоятельная жизнь.
Анджела расставляла книги на полках, когда познакомилась с Ричардом.
– Мисс, мне нужна книга по теории современного ваяния, – объявил он сильным грудным голосом, разглядывая ее сквозь просвет между книгами. Перепачканный, мускулистый, в комбинезоне механика, он никак не походил на завсегдатая библиотек. Но его серебристо-серые глаза смотрели приветливо, и он показался Анджеле искренним.
Она как раз собралась ему ответить, как появился охранник.
– Катись отсюда, – рявкнул тот. – А не то я тебя упеку, если будешь тут торчать и пугать библиотекарей.
Ричард выпрямился с гордостью человека, которого часто унижали. Его глаза блеснули, руки сжались в кулаки. Охранник взялся было за висевшую на поясе дубинку.
– Я ручаюсь за этого человека, Чарли, – быстро произнесла Анджела. – Это наш постоянный посетитель и мой знакомый. Он прямо с работы и не успел переодеться. Мы ищем одну книгу.
Охранник нахмурился, извинился и ушел. Ричард внимательно посмотрел на девушку. Она не привыкла, чтобы мужчины так ее разглядывали. Анджела носила очки, при ходьбе опиралась на палку и отдавала предпочтение строгой одежде – простым юбкам и белым блузкам. У нее была привычка запускать пальцы в коротко остриженные волосы, если какой-то пассаж в книге волновал или удивлял ее, поэтому выглядела она всегда немного растрепанной. До этой минуты Анджела не сомневалась, что ни один мужчина никогда не сочтет ее привлекательной.
Но этот странный посетитель, казалось, готов съесть ее живьем, заставив при этом насладиться процессом.
– Зачем вы подставились из-за меня? – поинтересовался он.
– Вы пришли сюда, чтобы найти ответы на ваши вопросы. Моя задача помочь вам в этом. Никого нельзя выгонять из библиотеки.
Ричард медленно обошел полки и направился к ней, давая Анджеле время и возможность отступить. Но она этого не сделала.
