Я горжусь дружбой с еще одним пионером природосообразного земледелия – В. Т. Гридчиным, агрономом с более чем 50-летним стажем, создателем оригинальной беспахотно-сидеральной системы. Уже более полувека по щучьему велению, по его хотению горчица, донник, козлятник и другие растения-трудяги пашут, поливают, борются с болезнями и вредителями, удобряют поля. В этой книге у меня еще будет не один повод с несказанным удовольствием вспомнить Виталия Трофимовича.
Исторический экскурс был бы неполным без рассказа еще об одном нашем современнике – фермере Зеппе Хольцере (округ Лунгау, Австрия). В неохватном творчестве Хольцера в полной мере реализован определяющий принцип природосообразного земледелия: в поисках земледельческой эффективности не придумывать, что бы такое сотворить пограндиознее, а разглядеть такие связи между элементами биоценоза, которые можно было бы мобилизовать для нашей пользы. И попутно уменьшить расход энергии – и мускульной, и механической.
К примеру, свиньи у Хольцера пасут кур в горах, охраняя их от лис, полют засоренные участки, по ходу равномерно удобряя их, прикрывают посеянные семена, очищают поместье от улиток. У глаголов в этой фразе не случайно нет кавычек: все упомянутые деяния свиней следует понимать буквально. Семена, заделанные копытами на твердое ложе, быстро всходят. Пикантная деталь: Зеппа не беспокоит то, что часть посеянных семян будет съедена свиньями: те семена в большинстве своем вернутся в землю стратифицированными, с доведенной до максимума всхожестью. Зепп мастерски играет даже на этом, мягко говоря, прозаическом обстоятельстве. А. С. Удовицкий говорит об этом так: «Свинья, не в пример трактору, вписалась в природосообразное земледелие: и рылом, и хвостом, и копытом».
Кстати, свиные копыта навели Андрея Степановича на мысль о том, что многое можно сажать «под каблук». Каблуком, то есть специальным приспособлением, которое закрепляется на подошве обуви (как коньки или лыжи), надавливанием ноги делается луночка и тут же сажается кусочек картофеля или фасоль… Семена ложатся на плотное ложе!
Потрясающе! Сколько можно увидеть в Природе, сколь многому можно научиться, если считать Природу достойным учителем, если не отводить от нее глаза! Представляете потеху: я иду на каблуках по грядке, а бабулька следом – тоже в полный рост – переставляет с лунки на лунку трубку с воронкой и бросает в нее зерна. И это работа? – «не делайте мне смешно!»
Переключимся с Андрея Степановича опять на Зеппа. В одном из озер он поселил уток: сделал для них плавающий остров из связанных бревен, поставил на нем домики, а из центра плота выпустил вниз столбик. Под действием ветра остров дрейфует по озеру, а столбик мешает ему причалить к берегу, так что у альпийских лис, не умеющих плавать, «видит око, да зуб неймет». А сколько сердобольных утководов сооружали бы, к примеру, изгородь из рабицы, заводили собак и т. п.!
Так и хочется продолжить начатую выше строфу из «Горя от ума»:
Куда как чуден создан свет!Пофилософствуй – ум вскружится…
И – согласитесь – есть от чего голове идти кругом, когда творят этот чуден свет достойные мужи!
Не валяют дурака у герра Зеппа даже мыши – они рассаживают деревья в 50-гектарном саду. Мухи кормят собой форель. Ветер засевает поместье грибами. Такого рода уловок у Хольцера не счесть. Мне посчастливилось общаться с ним в общей сложности в течение 3 недель, и ежедневно голова была полна озарениями. Николай Иванович Курдюмов, с которым мы 3 дня ходили за Хольцером в Казачьих лагерях под Херсоном, в поместье Дмитрия и Анны Пелых, так и говорил: непрерывное озарение!
Федор Тютчев посвятил Афанасию Фету – певцу Природы – такие строки:
Великой Матерью любимый,Стократ завидней твой удел —Не раз под оболочкой зримойТы самое ее узрел.
Про Зеппа Хольцера можно сказать, что он «под оболочкой зримой» узрел многое. Но если зоркость Фета скорее, как и подобает поэту, созерцательная, то у фермера Хольцера она имеет отчетливый конструктивный оттенок.
Правда, в Хольцере надо видеть – и в первую, и во вторую, и в десятую очередь – образец для подражания манере мышления, а не действий! Меньше всего мы должны быть озабочены, как бы что-то скопировать (а как чешутся руки!). Об этом надо говорить вновь и вновь: нельзя забывать, что причерноморские степи не Альпы и Украина не Австрия.
Надо уяснить главное: природосообразное землепользование – это в первую очередь образ мышления, признающий Природу старшим соратником, наставником. И если уж подражать Хольцеру, то не тому, что он делает, а тому, как он мыслит, как находит нужные связи в Природе. И как трепетно относится к ней. Невероятно емко характеризует образ мыслей Хольцера его «рецепт лежебоки»: «Если у тебя возникла какая-то проблема – не хватайся за инструмент, а ляг на траву и полежи. И тебе непременно придет в голову решение, угодное природе». Этот совет Хольцера мог бы стать содержанием статьи «метод-ничего-не-делания» в толковом словаре. Правда, будь я редактором этого словаря, изменил бы концовку: решение, угодное природе, которое ты реализуешь, продолжая лежать.
Теперь немного о себе. В предисловии упоминалось, что я по нужде (но без принуждения) стал огородником смолоду. Естественно, традиционным трудоголиком. Потом университет, аспирантура, работа в вузах отдалили меня от земли – я общался с ней лишь от случая к случаю. Скажем, мог выполоть бахчу иди накосить сена, когда приезжал проведать моих бесконечно дорогих родителей. Косовица, кстати, была моим хобби – возможно, потому, что владеть косой меня научил отец. Я не бахвалюсь, а просто отмечаю педагогический казус: ученик превзошел учителя – и какого учителя! Эта самая тяжелая крестьянская работа, самая лобогрейная была мне в охотку: я не мучил косу, а владел ею. На косовице я не уставал, мог не делать перерывов по 4–5 часов. Той тяжестью я наслаждался.
Любая работа на земле меня не раздражала, не изнуряла. Однако подсознательно я ощущал: что-то у земледельцев не так. В таежных сибирских чащах такие малинники и смородинники, что бывали ситуации, когда с одной стороны куст малины объедал медведь, а с другой трудилась ягодница. Можно представить себе, с какой скоростью они разбегались в разные стороны, увидев друг друга! Говорят, что ягодница опрокидывала не только туесок, но и время: оказывалась дома раньше, чем ушла в лес. Впрочем, медведь тоже не пас задних – его поведению в таких ситуациях мы обязаны выражением «медвежья болезнь».
Так вот, меня с детства интересовало, почему за кустами малины и смородины, вокруг которых целыми днями «водят хороводы» хозяева садов и палисадников, может спрятаться разве лишь воробей, а в тайге и медведя можно не заметить. И почему рябина в лесу, не знаясь с секатором, с каждым годом цветет и пахнет все сильнее, а яблоня – растение из того же семейства Розовые, самая близкая родственница рябины (даже плоды у них зовутся одинаково – яблоки), – дичает, стоит забыть на минуточку об обрезке.
Парадокс «Работа – запредельная, а выход – с гулькин нос» был тотальным. Но фиксировал я его как-то вяло, отстраненно. Так было практически всю мою трудовую жизнь. И лишь перед выходом на пенсию я как бы проснулся, внутренне взбунтовался и, как говорят, занял активную жизненную позицию.
Погрузился в огородную литературу – без разбору. Потом понял, что это никчемное занятие. Журналы и книги были полны добрых советов, укладывавшихся в мазохистский вариант закона о сечении 80/20: как, затратив дополнительные 80 % средств и усилий, получить на 20 % бóльшую отдачу. Даже поучаствовал в этом малопочтенном балагане: напечатал десяток заметок в разделах «А я делаю так» разных журналов. Но, слава богу, быстро остыл и к такой литературе, и к такого рода изысканиям.
Теперь я знаю, кого мне не хватало: Ивана Евгеньевича Овсинского, Эдварда Фолкнера, Масанобу Фукуоки. Но они тогда были недоступны и я о них просто ничего не знал. Николай Иванович Курдюмов был еще слишком юн, с Семеном Свиридоновичем Антонцом и Виталием Трофимовичем Гридчиным я не был знаком, Зепп Хольцер еще не ездил по белу свету и не звал гостей. У меня не было ни наставника, ни кумира (если не считать того, что, еще будучи школьником, и позже, в зрелые годы, я выискивал в газетах и журналах упоминания о Т. С. Мальцеве – бесконечно обаятельный Терентий Семенович был мне дорог и мил).
И вот довелось мне почти 3 года (наездами) прожить в США, в частности в штате Пенсильвания – колыбели органического земледелия. Там я дорвался до литературы издательства Rodail Press. Не пропускал ни одной фермы, которую можно было посетить. Это было потрясение! Читал взахлеб подшивки журнала Organic Gardening за все годы, книги, энциклопедии. Дома, в Украине, как заядлый органист, выкопал компостную яму объемом 10 м3 и за лето заполнял ее тщательно сбалансированными ингредиентами – десятками тонн донника и озерных водорослей. Даже подумывал вяло, не повезти ли при очередной поездке ведерко своего отменного компоста за океан, на один из фермерских конкурсов, где в качестве призов были трактор, мототиллер (у нас аналог этой штуки зовут мотоблоком), компостер (подобие миксеров для бетона) и т. п. С большим удовольствием перенимал некоторые методы органистов – мульчирование, совместные посадки растений…
