придумано для других водителей. «В этой машине родственники тех, кто кого поехал вытаскивать КАМАЗ», — даже такое было. Водители не очень-то верили в мифы, и не потому что были уже взрослыми, но выбора у них не было.
Оразалин наконец вернулся в машину, где до сих пор сидел Болат.
— Черт меня побрал помогать каждому, особенно этому игроману, — не стесняясь кадета, жаловался Оразалин коллеге.
— Чего это он игроман? — равнодушным тоном спрашивал Адильбеков.
— Наш провинциальный Акколь полон слухов. Как Айгерим согласилась на это, наобещал ей небось.
Болату стало неловко: слушать про нового знакомого такие личные вещи. Эта неловкость наложилась на личную перед этим человеком, которого он, грубо говоря, «кинул». И ему захотелось поскорее выбраться из этих ощущений:
— Простите, вы говорили, там есть машина… — Болат не решился продолжить.
— Проводи его, пожалуйста, — попросил Оразалин, жалобно взглянув на коллегу.
Адильбеков успел отойти от истории с КАМАЗ-ом, но все-таки вздохнул прежде чем открыть дверь.
— Привели вам пассажира, — наклонившись к водителю серебристой KIA, сообщил патрульный.
KIA стояла сразу же за полицейской легковушкой. Болат тут же отворил заднюю дверь машины и сел рядом с женщиной позади водителя.
Водитель сжал губы и увел взгляд.
— Арман, мы же решили, — сказала его беременная жена.
— Я помню, — сурово ответил Арман и обратился к патрульному. — Мы решили не ехать.
Адильбеков произвел уже дежурный вздох: «Ну как знаете». Он повернулся навстречу ветровому потоку и тяжело зашагал к машине.
* * *
Не успел Адильбеков сесть в машину, как в окно постучали. Молодая женщина с обеспокоенным и злым выражением лица, она глядела прямо на него. Он жестом показал ей сесть назад и исподлобья посмотрел на Оразалина.
Карина видела, как пропустили минивен, и как раньше этого пропустили КАМАЗ, еще тогда она подходила, но от нее отделались легендой.
— Ребенку хуже становится, — отряхиваясь от снега, обратилась к патрульным Карина.
— Вы же понимаете, что мы не можем вас пропустить, — сдержанно отвечал Оразалин.
— А если у него что-то серьезное, как я себе это прощу? — стена гнева молодой мамы стала давать трещину и голос задрожал.
— Может, вы все-таки дождётесь скорую? Мы их уже вызвали, — подключился Адильбеков.
— Вы все просите ждать! В больнице говорят ждать, тут — ждать. Мы ждём уже час, никто так и не приехал, — сказала Карина и ударила кулаками о колени.
Адильбеков и Оразалин одновременно вздохнули. Машина Карины стояла за KIA, Адильбеков подошел к ней, чтобы попросить их отъехать на обочину.
Болат тут же выбежал из машины и пошел в сторону Оразалина и Карины: «Можно с вами?» — крикнул он, прикрывая лицо рукой.
Оразалин кивнул, Карина вопросительно посмотрела на патрульного. Когда она села в машину, ей все объяснили, с чем она так же не смирилась полностью, но главное, что ее пропустили.
Болат осторожно сел позади рядом с ребенком, который лежал калачиком посреди, и положил сумку на колени.
Оразалин подошел к его двери и наклонился: «Помогли мы тебе?»
— Да-а, — в недоумении протянул кадет.
— Да отблагодари ты их быстрее, — нервно попросила Карина.
Болат, не глядя нащупал десятитысячку, и протянул патрульному, тот поморщился и накрыл его руку перчаткой, через секунду ни патрульного, ни купюры не оказалось рядом.
7
Медет выехал обратно на трассу возле Бозайғыра. Наконец-то асфальт! Ему так долго и так медленно приходилось пробираться все эти километры, в какой-то момент пришлось даже машине перед ним помочь выбраться.
На трассе он рванул, чтобы увидеть стрелку спидометра ровно перед собой, хотя в особенно слепые моменты он и подсбавлял. Метель так разыгралась, что покрывала всех и вся с головой и, кажется, не хотела оставлять шансов даже самым отпетым гонщикам.
Медет успел обогнать пару машин, которые ехали не быстрее 40 км/ч. У него получалось пробиваться через пелену на 100 км/ч, пока перед ним не возник КАМАЗ. «Неужели это тот самый?» — нахмурился Медет. Номер уже не было видно, но это уже не было важно: ехать за тягачом Медет точно не собирался, это было принципиальным делом.
Камазист сидел, ссутулившись, и сосредоточенно всматривался вдаль, куда-то за снежное полотно. КАМАЗ вилял по полосам, временами дорога расплывалась перед глазами, и каждый раз приходилось сверяться с ориентиром: отбойниками — то левым, то правым. Сбавить скорость, чтобы чувствовать себя спокойнее, было невозможно, нужно было уложиться в расписание. Его успокаивало только одно: трасса была пустой, все кроме него остались на посту, думал он.
Иногда камазист с опаской поглядывал в боковые зеркала, но это было бесполезно: никаких очертаний и никакого света. В минуты, когда было совсем невыносимо, и глаза замыливались, тянуло то ли в сон, то ли в обморок, камазист звонил жене, дочери и еще кому-то, перед кем отчитался: «Груз в порядке, скоро буду».
Медет закинул орешек в рот, положил вторую руку на руль и подвинулся вперед. Он приблизился вплотную к грузовику, включил поворотник и резко дернул руль влево. Педаль газа прижалась к полу, а Медет лег на руль, разглядывая в дорогу, почти не моргая.
В этот момент тягач стало клонить направо, и он, не замечая Land Cruiser, стал давить Медета. Пришлось экстренно тормозить, где под снегом Land Cruiser ждала коварная наледь, и его повело влево.
Камазист увидел черную крышу в боковое зеркало и стал быстро перебирать руками, перемещая огромную махину вправо. Полуприцеп бросило влево, и краем ударило о внедорожник. Медет почувствовал удар и отпустил наконец педаль тормоза, теперь он пытался избежать столкновения с отбойником. Думал он только об одном: «Как рассказать папе о разбитой машине».
Камазист стал снижать скорость, чтобы выровнять полуприцеп. В этот момент и метель отступила, казалось, чтобы помочь обоим выйти из ситуации живыми.
Land Cruiser выровнялся и набрал скорость, чтобы обогнать наконец грузовик и выйти из тени опасности. Тогда Медет услышал громкий хлопок и снова белая пелена. Ничего не разглядеть…
8
Серенький советский УАЗ с когда-то яркой надписью «Жедел жәрдем» медленно двигался по Кокшетауской трассе, от других машин, пойманных бураном, его отличали огоньки маячков.
— Вот это мы застряли, — причитал фельдшер. — Пока выбирались отсюда.
— Так, конечно, на этой развалюхе далеко не уедешь, — подхватил его коллега, протирая тряпкой затягивающее морозом лобовое стекло.
— Хотя с другой стороны, мой дед всегда хвалил УАЗ-ы, — рассуждал первый. — Зверь-машина.
— Даже звери стареют, Алмас Енбекович, — отвечал ему коллега. — Вряд ли вы бы эту буханку на новенькую машину, как в Астане сейчас, променяли.
— Ой, айтпа, зато не на нашей совести, мы
