и нередко. Сперва пугало, потом Алистер стал относиться к смертям на Посвящении как к неизбежному злу. Сейчас... Он выругался про себя. Да что с ним такое сегодня! Распустил сопли, как девчонка.
-- Я не буду, - забормотал Джори, отступая. - Не буду... У меня жена... дома... ребенка ждет.
Дункан шагнул к нему.
-- Не буду! - завизжал Джори, выхватывая меч.
Сознавал ли он, что самоубийство - кидаться с мечом на человека, как минимум вдвое старше, человека, который провел всю жизнь в битвах и по сю пору не растерял ни силы, ни ловкости. Скорее всего нет - потому что ни капли разума не оставалось на искаженном страхом лице. Кинжал Дункана вошел чуть левее грудины - от прямого удара не спасет ни один доспех - и спустя миг на земле замерло еще одно тело.
-- Элисса...
Девушка, будто не слыша, присела рядом с Даветом, закрывая ему глаза.
-- Ты так мечтал, что будешь Стражем...
Она покачала головой, касаясь лица Джори.
-- Глупенький... Пусть будет милостив к тебе Создатель.
Распрямилась - под этим взглядом Алистер внутренне поежился, опуская левую руку на рукоять меча. Драться она не полезет - не дура, видела, чем это кончится. Но оружие... успокаивало.
Элисса медленно - очень медленно и плавно - вытянула из-за спины клинки, разжала пальцы.
-- Я не просилась в Стражи. Убивайте.
И ведь не бравирует - понял Алистер. А что спина прямая и подбородок задран - так то повадка человека, с младенчества привыкшего повелевать.
-- Твой отец обещал, что ты станешь Стражем, - сказал Дункан. - Наследная тейрна готова допустить, чтобы люди сочли, что его слово ничего не стоит?
-- Любой суд скажет, что обещание, данное под давлением, не имеет силы. Ты вырвал у него это слово, обещав вывести меня из замка. Я бы сказала, что это называется "шантаж" - но как я могу подумать такое про представителя столь героического и славного ордена?
Алистер мысленно застонал. Все оказалось еще хуже, чем он думал.
-- Что ж, дело твое. Обычно я говорю, что обратной дороги нет, но... передумала - так передумала. Правда, я не уверен, что и его величество не передумает, узнав, как ты себя повела сегодня. Кайлан, знаешь ли, боготворит Стражей.
-- Ты не посмеешь!
-- Если ты нарушила слово, данное ордену... кто поручится, что ты не солгала королю, опорочив доброе имя его верного слуги Рэндона Хоу?
-- Дункан!
-- Алистер, заткнись!
Элисса медленно покачала головой.
-- Я этого не забуду.
-- Отныне и навеки ты - Серый Страж.
Чаша выпала из рук, глаза девушки закатились, и она упала бы, не подхвати ее Алистер. Склонился к лицу - дышит. Создатель насмешник - наверное, для нее лучше было бы, чтобы все кончилось по-другому.
Он обернулся к Дункану, все еще держа на руках обмякшее тело.
-- Я чтил тебя, как отца.
-- Со временем, ты поймешь, что я прав.
Отвечать Алистер не стал.
========== 3 ==========
Он решил не дожидаться, пока Элисса очнется. Немного ей будет радости, едва придя в себя увидеть лицо врага - а в том, что девушка запишет его во враги заодно с Дунканом, Алистер не сомневался. Поэтому он просто оставил монетку эльфийке, одной из многих, прибившихся к лагерю в надежде на какой-никакой заработок, чтобы подождала, пока девушка очнется, и поухаживала, если той будет нехорошо. По большому счету, в этом не было никакой необходимости: не погибла сразу, значит, очнется живой и невредимой. Просто так ему будет спокойнее.
Наверное, надо было бы пойти к Дункану и высказаться. Не для того, чтобы переубедить: спорить со стальной уверенностью "со временем ты поймешь, что я был прав" бессмысленно. По большому счету - исключительно ради успокоения совести. Как же, не смолчал, осудил. Алистер выругался. Кому и чем это поможет? Если бы он вмешался на посвящении - смог бы что-то изменить? Спорить и уговаривать бесполезно. Попытаться остановить силой? Решился бы он поднять руку на наставника? Взялся бы Дункан за оружие, если бы Алистер попытался остановить его силой? Совсем недавно Алистер бы возмутился самой мысли - но сейчас ответ казался совсем неочевидным.
Ужасно хотелось напиться. Пятнадцать лет... даже не дружбы - слепого, щенячьего обожания, обрушились к гарлокам из-за почти незнакомой злоязыкой девчонки. Алистер готов был ее возненавидеть. Стражи ей, вишь, не милы. Великая честь, за которую многие готовы были отдать полжизни - а она нос воротит. И вообще, сама... он выругался снова. Действительно, как она посмела не позволить себя убить, вот ведь наглая девка.
Алистер проверил доспех - медленно и тщательно, подергал все ремешки, проверяя на прочность, отполировал все, что хотя бы теоретически можно отполировать - занятие совершенно бессмысленное, учитывая, что назавтра под вечер ждали орду порождений тьмы - и после боя, если он его переживет, доспех все равно придется отчищать полностью. Потом долго точил меч. Обычно это монотонное занятие успокаивало, но в этот раз не вышло. От смятения духа часто помогала усталость плоти - вымотаться так, чтобы не осталось сил гонять по кругу одни и те же мысли. Марш-бросок лиг этак на десять в полном доспехе и с оружием. Алистер представил, как он нарезает круги вдоль лагерного частокола и почти развеселился. Добросовестно посносил головы глиняным чучелам - не помогло, только есть захотелось. Алистер снова отчистил оружие и решил, что нечего голодным сидеть. И вообще, ребята, поди, потеряли уже, второй день носа к своим не кажет.
В шатре, который стражи сперва предназначили под столовую, а потом превратили в пивнушку, было шумно и людно. Завтра с утра все будут сосредоточенно проверять и перепроверять снаряжение, которое, по большому счету и без того содержалось в идеальном порядке, ибо как не содержать в полной исправности то, от чего зависит твоя жизнь. Завтра люди потянутся за благословениям к святым матерям, а кто-то будет истово молиться у себя в шатре. Но это
