Конечно, я могу это сдѣлать (вставая на ноги), и если вы, Владимiръ Иванычъ, такъ на это изволите смотрѣть, то позвольте мнѣ, за все что вы сдѣлали и дѣлаете для меня, этой печатью служить вамъ, въ чемъ только вы прикажете…
Владимiръ Иванычъ.
Благодарю васъ! Но, можетъ быть, вамъ не совсѣмъ будетъ удобно писать, напримѣръ, про наше вѣдомство, такъ какъ вы служите у насъ: опять, пожалуй, выйдетъ какая нибудь глупая исторiя!
Шуберскiй.
Я самъ ничего и не буду писать; но у меня есть очень много прiятелей фельетонистовъ, которые напишутъ все что я ихъ попрошу.
Владимiръ Иванычъ.
Отлично это, безподобно!.. и я, признаюсь, весьма былъ-бы доволенъ, если бы, по поводу назначенiя г. Андашевскаго, которое все таки считаю величайшей ошибкой со стороны графа, въ газетахъ прошла такого рода инсинуацiя, что отчего-де такъ мало обращаютъ вниманiя на общественное мнѣнiе при назначенiи на разныя должности и выбираютъ людей, у которыхъ на совѣсти дѣла въ родѣ дѣлъ по Калишинскому акцiонерному обществу и которые женщину двадцать лѣтъ безкорыстно ихъ любившую бросаютъ при первомъ своемъ возвышенiи. Понимаете, чтобы, въ одно и тоже время, затушевано все было и прозрачно!
Шуберскiй.
Понимаю, и не прикажете-ли еще прибавить, что общественное мнѣнiе тѣмъ болѣе бываетъ удивлено, что въ подобныхъ случаяхъ иногда обходятъ людей, истинно признанныхъ на извѣстный постъ.
Владимiръ Иванычъ.
Нѣтъ, это зачѣмъ же ужъ!.. Довольно и того!
Шуберскiй.
Слушаю-съ! (кланяется сначала Владимiру Иванычу, а потомъ Вильгельминѣ Ѳедоровнѣ и идетъ).
Владимiръ Иванычъ (вслѣдъ ему).
Пожалуста, когда будете имѣть какую нибудь просьбу ко мнѣ, адресуйтесь безъ всякой церемонiи.
Шуберскiй (еще разъ кланяясь въ дверяхъ).
Не премину воспользоваться вашимъ добрымъ позволенiемъ! (уходитъ).
Явленiе IX
Владимiръ Иванычъ и Вильгельмина Ѳедоровна.
Владимiръ Иванычъ.
Съ этой стороны мы, значитъ, дадимъ г. Андашевскому щелчокъ порядочный!.. (обращаясь къ женѣ), потомъ ты съѣздишь къ Марьѣ Сергѣевнѣ.
Вильгельмина Ѳедоровна (невиннымъ голосомъ).
Хорошо!.. Мнѣ самой очень хочется навѣстить ее!
Владимiръ Иванычъ.
Вопервыхъ, навѣстить тебѣ ее надобно; а потомъ… помнишь ты это Калишинское дѣло, по которому г. Андашевскiй цапнулъ триста тысячъ?
Вильгельмина Ѳедоровна (въ удивленiи).
Триста тысячъ однако!
Владимiръ Иванычъ.
Триста тысячъ – ни больше, ни меньше, и прiемъ этихъ денегъ, какъ сказывалъ мнѣ сейчасъ Шуберскiй, происходилъ на квартирѣ Марьи Сергѣевны и даже въ присутствiи ея: а потому она, Богъ знаетъ, можетъ быть, какiя доказательства имѣетъ къ уличенiю г. Андашевскаго.
Вильгельмина Ѳедоровна.
Но если и есть у ней такiя доказательства, развѣ она скажетъ объ нихъ.
Владимiръ Иванычъ.
Скажетъ, потому что она зла теперь на Андашевскаго за его измену; а, наконецъ, она дура набитая: у ней всегда все можно выспросить и даже выманить; главное, нѣтъ-ли у ней какого нибудъ документика обличающаго: письмеца его или записочки?
Вильгельмина Ѳедоровна.
Положимъ, у ней найдется такой документъ и она отдастъ его; но что-жъ потомъ будетъ?
Владимiръ Иванычъ.
Потомъ превосходно будетъ: я двадцать такихъ писачекъ, какъ Шуберскiй, найму и заставлю ихъ называть въ газетахъ прямо уже по имени г. Андашевскаго; мало того: я документъ этотъ лично принесу къ графу и скажу, что получилъ его по городской почтѣ для доставленiя ему.
Вильгельмина Ѳедоровна (недовѣрчиво пожимая плечами).
И графъ, разумѣется, разсердится на тебя за это; потому что Андашевскiй все-таки его созданiе, а потомъ они уже вмѣстѣ, вдвоемъ, начнутъ тебѣ мстить и преслѣдовать тебя!
Владимiръ Иванычъ.
Да хоть-бы они голову сняли съ меня за то, такъ и сдѣлаю это!.. Мнѣ легче умереть, чѣмъ видѣть, какъ этотъ плутъ и подлипало возвышается!..
(Занавѣсъ падаетъ).
Конецъ перваго дѣйствiя.
«Гражданин», No 8, 1873
Дѣйствiе второе
Гостиная въ квартирѣ Марьи Сергѣевны Сониной.
Явленiе I
Марья Сергѣевна не старая еще женщина, но полная и не по лѣтамъ уже обрюзглая, съ землянымъ цвѣтомъ лица и съ немного распухнувшимъ отъ постояннаго насморка носомъ: когда говоритъ, то тянетъ слова. Она полулежитъ на диванѣ, кругомъ обложенная подушками. Какъ бы въ противуположность ей, не вдалекѣ отъ дивана, бодро и прямо сидитъ на креслѣ Вильгельмина Ѳедоровна въ модной шляпкѣ и дорогой шали.
Вильгельмина Ѳедоровна.
Я бы непремѣнно давно у васъ была: но полагала, что вы на дачѣ и только вчера спросила Владимiра Иваныча: «Гдѣ, говорю, нынче на дачѣ живетъ Марья Сергѣевна?…» «Какое, говоритъ, на дачѣ; она въ городѣ и больна!!» «Ахъ, говорю, какъ же тебѣ не грѣхъ не сказать мнѣ!» Сегодня ужъ нарочно отложила всѣ дѣла въ сторону и пoѣxала.
Марья Сергѣевна.
Я давно больна, третiй мѣсяцъ больна и даже посѣтовала въ душѣ, что вы не побываете у меня!
Вильгельмина Ѳедоровна.
Да вы бы написали мнѣ, я сейчасъ же бы и прiѣхала къ вамъ.
Марья Сергѣевна.
А этого я и не сообразила, а потомъ тоже полагала, что вы также на дачу переѣхали.
Вильгельмина Ѳедоровна.
Нѣтъ, мы другой годъ не живемъ на дачѣ, – Владимiру Иванычу рѣшительно некогда; онъ по горло заваленъ дѣлами!.. Наградъ никакихъ не даютъ; а дѣла прибавляютъ, такъ что я прошу его даже бросить лучше эту службу проклятую.
Марья Сергѣевна (махнувъ рукой).
Охъ, эта ужъ нынче служба; она всѣхъ, кажется, отъ всего отвлекаетъ!
Вильгельмина Ѳедоровна.
Какъ же не отвлекаетъ!… но когда еще она вознаграждается, такъ это ничего; вотъ какъ нашему общему съ вами знакомому Алексѣю Николаичу Андашевскому – тому хорошо служить: въ тридцать какихъ нибудь съ небольшимъ лѣтъ какую должность получилъ.
Марья Сергѣевна.
А вы думаете – легко ему! Онъ тоже никуда теперь не ѣздитъ; у меня какихъ нибудь раза два былъ въ продолженiи всей моей болѣзни; пишетъ, что все дѣлами занятъ!
Вильгельмина Ѳедоровна (какъ бы въ удивленiи).
Неужели-же онъ у васъ всего толььо два раза былъ?
Марья Сергѣевна.
Всего!… Это меня больше и огорчаетъ; а вижу, что нельзя требовать, – занятъ!
Вильгельмина Ѳедоровна.
Что-жъ такое заняъ!… Это ужъ, видно, не одни занятiя его останавливаютъ, а что нибудь и другое.
Марья Сергѣевна (съ нѣкоторымъ испугомъ и удивленiемъ).
Что же другое можетъ его останавливать?
Вильгельмина Ѳедоровна.
Заважничалъ можетъ быть!… Возгордился, что на такой важный постъ вышелъ.
Марья Сергѣевна.
Но какъ же ему, душенька, противъ меня-то гордиться!… Вы знаете, я думаю, мои отношенiя съ нимъ!… Что жъ, я, не скрываясь, говорю, что пятнадцать лѣтъ жила съ нимъ какъ съ мужемъ.
Вильгельмина Ѳедоровна.
Какъ же не знать!… Всѣ очень хорошо знаемъ, и тѣмъ больше тому удивляемся! Въ газетахъ даже пишутъ объ этомъ.
Марья Сергѣевна (окончательно испугавшись).
Въ газетахъ?
Вильгельмина Ѳедоровна.
Да!… Сегодня Владимiръ Иванычъ, какъ я поѣхала къ вамъ, подалъ мнѣ газету и говоритъ: «Покажи этотъ нумеръ Марьѣ Сергѣевнѣ; врядъ-ли не про нее тутъ написано!» Я и захватила ее съ собою (подаетъ Марьѣ Сергѣевнѣ газету). Въ этомъ вотъ столбцѣ напечатано это!… (показываетъ ей на одно мѣсто въ газетѣ).
Марья Сергѣевна (начинаетъ неумѣло и вслухъ читать).
Мы сегодня лучъ нашего фонаря наведемъ во внутренность одного изъ петербургскихъ домовъ, въ небольшую, но мило убранную квартиру; въ ней сидитъ съ кроткими чертами лица женщина; противъ нея помѣщается уже знакомый нашему читателю г. Подстегинъ. Видно, что бѣдная женщина преисполнена любви и нѣжности къ нему, но г. Подстегинъ мраченъ и озабоченъ. Вдругъ раздается звонокъ. Г. Подстегинъ проворно встаетъ съ своего стула и выходитъ въ зало. Тамъ стоятъ какихъ-то двое неизвѣстныхъ господъ; они сначала почтительно кланяются г. Подстегину; а потомъ начинаютъ cъ нимъ шептаться. Въ результатѣ этого совѣщанiя было то, что когда г. Подстегинъ проводилъ своихъ гостей и снова возвратился къ своей собесѣдницѣ, то подалъ ей на триста тысячъ акцiи Калишинскаго акцiонернаго общества. «Ангелъ мой, говоритъ онъ ей: побереги эти деньги до завтра въ своей шифоньеркѣ!» (останавливаясь читать и качая головою). Да!… Это такъ!… Да! Правда!
Вильгельмина Ѳедоровна (стремительно).
Правда это, значитъ?
