Ольга Петровна.
Все это, можетъ быть, справедливо; но тутъ досадно, папа, то, что, какъ видно, всѣ, старые и молодые, раздѣляютъ мнѣнiе князя Янтарнаго, потому что я очень хорошо знаю Янтарнаго: онъ слишкомъ большой трусъ, чтобы позволить себѣ въ такомъ многолюдномъ обществѣ такъ рѣзко выражать свое мнѣнiе, если-бы онъ ожидалъ себѣ встрѣтить возраженiе, напротивъ: одни поддерживали его небольшими фразами, другiе ободряли взглядами; наконецъ, которые и молчали, то можно навѣрное поручиться, что они думали тоже самое.
Графъ.
И пусть себѣ думаютъ что хотятъ! Я на болтовню этихъ господъ никогда не обращалъ никакого вниманiя и обращать не буду.
Ольга Пeтpoвна.
Ты этого не говори, папа!.. Крикъ этихъ господъ для тебя и Андашевскаго гораздо опаснѣе, чѣмъ что нибудь другое, а тѣмъ больше, что къ этому присоединилась опять какая-то статья въ газетахъ.
Графъ (нахмуривая брови).
Опять статья?
Ольга Петровна.
Опять!.. Очень рѣзкая, говорятъ, и прозрачная. Ты бы, папа, какiя нибудь мѣры принялъ противъ этого.
Графъ (пожимая плечами).
Какiя же я могу принять мѣры?.. (насмѣшливо). Нынче у насъ свобода слова и печати!.. (встаетъ и начинаетъ ходить по терасѣ). Нечего сказать, – славное время переживаемъ: всѣмъ негодяямъ даны всевозможныя льготы и права, а всѣ порядочные люди связаны по рукамъ и по ногамъ!.. (Прищуривается и смотритъ въ одну изъ боковыхъ аллей сада). Что это за человѣкъ ходитъ у насъ по парку?
Ольга Петровна.
Это должно быть Мямлинъ!.. Я ему говорила чтобы онъ прiѣхалъ къ тебѣ! Вообрази на этомъ вечерѣ у madame Бобриной онъ одинъ заступался за тебя и очень умно, по моему, доказывалъ, что нынче всѣ службы сдѣлались такъ трудны, такъ требуютъ отъ служащихъ многаго, что мѣста можно давать только людямъ совершенно къ тому приготовленнымъ.
Графъ (съ презрительной усмѣшкой).
Это вѣроятно онъ себя считаетъ совершенно приготовленнымъ на освободившееся мѣсто Андашевскаго!
Ольга Петровна (стремительно).
И ты, папа, опредѣли его – непремѣнно!
Графъ (съ удивленiемъ взглядывая на дочь).
Что ты такое говоришь?.. Шутишь, что-ли?
Ольга Петровна.
Нѣтъ, не шучу, и я тебѣ сейчасъ объясню, почему я такъ говорю: ты вспомни, что Мямлинъ родной племянникъ князя Михайла Семеныча и когда ты опредѣлишь его къ себѣ, то самому князю и всему его антуражу будетъ это очень прiятно и дастъ тебѣ отличный противувѣсъ противъ всѣхъ сплетенъ и толковъ у madame Бобриной, которыми, опять я тебѣ повторяю, вовсе не слѣдуетъ пренебрегать.
(Графъ грустно усмѣхается).
Ольга Петровна.
Ты повѣрь, папа, женскому уму: онъ въ этихъ случаяхъ бываетъ иногда дальновиднѣе мужскаго.
Графъ.
Но какимъ же образомъ дать Мямлину какое-бы то ни было серьезное мѣсто, когда его корчитъ и кобянитъ почти каждоминутно?
Ольга Петровна.
Это, папа, болѣзнь, а не порокъ; но что Мямлинъ уменъ, въ этомъ я убѣдилась въ послѣднiй разъ, когда онъ такъ логично и послѣдовательно отстаивалъ тебя.
(Графъ отрицательно качаетъ головой).
Ольга Петровна.
Ты, папа, не можешь судить объ его умѣ; потому что, какъ самъ мнѣ Мямлинъ признавался, онъ такъ боится твоего суроваго виду, что съ нимъ сейчасъ же дѣлается припадокъ его болѣзни, и онъ не въ состоянiи высказать тебѣ ни одной своей мысли.
Графъ (усмѣхаясь).
Какiя у него мысли?.. У него никогда, я думаю, не бывало въ головѣ ни одной своей собственной мысли.
Ольга Петровна.
Даже, папа, если-бы и такъ то было, то я все-таки прошу тебя опредѣлить его; если не для него – такъ для меня это сдѣлай.
Графъ.
Но почему-жъ тебѣ такъ желается этого?
Ольга Петровна.
Желается, папа, потому что это будетъ полезно для тебя и наконецъ нужно для меня самой.
Графъ (пожимая плечами).
Не понимаю, почему это тебѣ можетъ быть нужно!.. Во всякомъ случаѣ я долженъ объ этомъ прежде поговорить и посовѣтоваться съ Андашевскимъ.
Ольга Петровна.
Съ Андашевскимъ я уже говорила: онъ самъ этого желаетъ и сiю минуту вѣроятно прiѣдетъ просить тебя о томъ же.
Графъ (взглядывая пристально на дочъ).
Гдѣ-жъ ты видѣла Андашевскаго?
Ольга Петровна.
Онъ вчера вечеръ сидѣлъ у меня.
Графъ.
Стало быть, онъ бываетъ у тебя довольно часто?
Ольга Петровна
Бываетъ!.. Позволь мнѣ позвать къ тебѣ Мямлина и обѣщай ему это мѣсто! soyez si bоn, cher pére! (подходитъ и начинаетъ ласкаться къ отцу). Я позову его, папа?.. Да?
Графъ (пожимая плечами).
Позови, пожалуй!..
Ольга Петровна.
Вотъ за это merci, papa! (цалуетъ отца въ лобъ и сбѣгаетъ съ лѣстницы).
Явленiе II
Графъ (смотря вслѣдъ дочери).
Умная женщина – Ольга! Какъ она все это скоро и хорошо поняла!.. Тяжелая вещь служба… вотъ ужъ по пословицѣ: нéхотя скачешь и нéхотя пляшешь! Но что однако это значитъ, что Ольга въ послѣднее время до такой степени сблизилась съ Андашевскимъ, что отъ малѣйшихъ даже неблагопрiятныхъ слуховъ для него выходитъ изъ себя?.. Дружба ли это, или болѣе нѣжное чувство?.. Во всякомъ случаѣ я весьма бы не желалъ, чтобы изъ этого произошло что-нибудь серьозное, потому что какой-бы по личнымъ качествамъ своимъ этотъ господинъ ни былъ, но все-таки онъ parvenu и хамъ по своему происхожденiю.
Явленiе III
(Входитъ Ольга Петровна, ведя за собой Мямлина).
Ольга Петровна (Мямлину).
Графъ здѣсь!.. Я просила его за васъ, сколько только могла.
Графъ (довольно привѣтливо протягивая Мямлину руку).
Здравствуйте!.. Вы, какъ я слышалъ, желаете получить бывшее мѣсто Алексѣя Николаича.
Мямлинъ (дѣлая надъ собою страшное усилiе, чтобы не начать гримасничать).
Очень желаю, ваше сiятельство.
Графъ.
Но совладаете-ли вы съ нимъ? Это мѣсто очень трудное и отвѣтственное.
Мямлинъ (рѣшительнымъ тономъ).
Совладаю, ваше сiятельство! Я совершенно готовъ на это мѣсто.
Графъ.
Ну, смотрите: я васъ назначу, только ужъ на себя послѣ пеняйте, если чтó будетъ выходить между нами.
Мямлинъ (обезумѣвшимъ отъ радости голосомъ).
Благодарю васъ, ваше сiятельство!..
Графъ.
Ну, а теперь садитесь и успокойтесь.
(Bсѣ садятся. Лицо Мямлина начинаетъ мало по малу принимать болѣе спокойное выраженiе).
Ольга Петровна (обращаясь къ нему).
А какой мы милый споръ съ вами выдержали на вечерѣ у madame Бобриной.
Мямлинъ (пожимая плечами).
Это невѣроятно!. Это непостижимо!.. Требуютъ чтобы на всѣ должности назначались ихъ знакомые, на томъ только основанiи, что они люди хорошихъ фамилiй; но, Боже мой, я самъ ношу одну изъ древнѣйшихъ дворянскихъ фамилiй; однако помыслить никогда не смѣлъ получить то мѣсто, которое занялъ теперь Алексѣй Николаичъ, сознавая, что онъ ученѣй меня, способнѣе и однимъ только трудолюбiемъ и добросовѣстнымъ исполненiемъ своихъ обязанностей я могу равняться съ нимъ, и въ настоящее время за величайшую честь для себя и милость со стороны графа считаю то, что онъ предложилъ мнѣ прежнее мѣсто Алексѣя Николаича.
Ольга Петровна.
Князь Янтарный, видно, не такъ добросовѣстенъ, какъ вы, и больше объ себѣ думаетъ.
Мямлинъ.
Что человѣкъ думаетъ объ себѣ больше чѣмъ онъ, можетъ быть, заслуживаетъ, – это еще извинительно; но высказывать это такъ прямо и открыто, по моему, дерзость!.. Въ этомъ cлучaѣ надобно вспомнить объ Европѣ и объ ея общественномъ мнѣнiи: не дальше какъ прошлымъ лѣтомъ, я, бывши въ Эмсѣ на водахъ, читалъ постоянно одну сатирическую газету и вы представить себѣ не можете, кàкъ смѣются тамъ надъ нами русскими!.. Словомъ, языкъ мой не поворачивается повторить тѣхъ дерзостей и насмѣшекъ, которыя тамъ про насъ пишутъ, и чтó теперь заговорятъ подобныя газетки объ Россiи, если въ ней еще устроится порядокъ, котораго желаютъ друзья madame Бобриной!
Ольга Петровна.
Они, я думаю, очень мало заботятся объ Россiи: было бы имъ хорошо.
Мямлинъ.
Да-съ, но въ тоже время это показываетъ, что они совершенно не понимаютъ духа времени: я, по моей болѣзни, изъѣздилъ всю Европу, сталкивался съ разными слоями общества и долженъ сказать, что весьма часто встрѣчалъ взгляды и понятiя, которыя прежде были немыслимы: напримѣръ-съ, еще наши отцы и дяди считали за величайшее несчастiе для себя, когда кто изъ членовъ семейства женился на какой нибудь актрисѣ, цыганкѣ и тѣмъ болѣе на своей крѣпостной; а нынче наоборотъ: одинъ англiйскiй врачъ, и очень ученый врачъ, меня пользовавшiй, узнавъ мое общественное положенiе, съ первыхъ же словъ спросилъ меня, что нѣтъ ли у русской аристократiи обыкновенiя жениться въ близкомъ родствѣ? Этотъ вопросъ точно молнiя освѣтилъ мою голову! Я припомнилъ, что дѣйствительно отецъ мой былъ женатъ на троюродной сестрѣ, дѣдъ врядъ ли не на двоюродной, и что еще при Iоаннѣ Грозномъ одинъ изъ моихъ предковъ женился на такой близкой роднѣ, что патрiархъ даже разгнѣвался!.. Разсказываю я ему все это. «Вотъ, говоритъ, гдѣ причина вашей болѣзни: въ вашемъ родѣ не обновлялась кровь никакими другими элементами. Жениться-съ, говоритъ, непремѣнно надобно на женщинахъ другаго общества, иныхъ занятiй, чужеземкахъ!» И въ доказательство тому привелъ довольно скабрёзный примѣръ!..
