Но стоит ли от этого печалиться! Не сахарные, под солнцем не растают.
Девочки шли рядом с тележкой, на которой стояли бидоны, и пели веселую песню. Про то, что солнце яркое, небо синее, вода в роднике прохладная, а радость – огромная, как жизнь впереди. Ванга пела веселее всех. Может, больше своих подружек верила тому, о чем была их песня.
– Жарко, – сказала Милена. – Давайте к роднику свернем.
– Дома ждут, – возразила Красимира.
– Мы недолго. Воды попьем – и дальше. Жарко же! Ванга, давай?
Девочки всегда оставляли решение за ней. Даже непонятно, почему так повелось.
– Поехали к роднику, – сказала Ванга. – Не скиснет молоко.
Они так устали от жары, что не заметили: небо у них за спинами темнеет, мрачнеет, и духота становится не обычной для летнего дня, а тревожной, тяжелой.
У родника Ванга попила воды, умылась.
– Сразу легче стало, – сказала она. И добавила взрослым тоном: – Вода все плохое уносит.
Она еще не успела снова повязать косынку, когда небо сделалось совсем темным. Это произошло мгновенно, вдруг – тьма, зловещий гул, свист ветра…
– Смерч! – первой сообразила Милена. – Смерч идет! Прячемся!
Но куда спрячешься посреди широкого луга? Ни деревьев, ни домов. Хотя, может, и хорошо, что их нет: в окрестностях Струмице такие бывали смерчи, что и деревья с корнем вырывали, и дома разносили напрочь.
Кажется, именно такой смерч – огромный темный столб – несся сейчас от горизонта через луг.
– Ой, ослик наш!.. – успела еще вскрикнуть Ванга.
Но сразу же рев, вой и шум заглушили ее слова. Девочки упали в траву, закрыли головы руками.
Они не могли понять, сколько длилось это светопреставление. Но стихло оно так же внезапно, как и началось.
Красимира первая приподняла голову.
Смерч уходил в поле. Казалось, по траве шагает великан, голова которого теряется в облаках.
– Ушел… – испуганно проговорила она.
– Кто ушел?
Милена тоже подняла голову.
– Да смерч! – Красимира вскочила, отряхнула юбку. – Побежали скорее! Как там наш ослик?
– А Ванга где? – спохватилась Милена.
– Не знаю…
Девочки огляделись. Ванги рядом не было. Но не могла же она убежать во время смерча!
– Он ее унес… – с ужасом проговорила Красимира. – Вангу смерч унес!
И всю дорогу до сельской улицы девочки бежали с этим криком:
– Вангу смерч унес! Смерч унес!
И когда Милена влетела в дом Сурчевых, то это же и выпалила с порога:
– Тетя Танка! Вашу Вангу ветер унес!
– Что ты плетешь?! – вскрикнула Танка. – Какой ветер? Не было никакого ветра!
– Не ветер, а смерч, – поправила подружку Красимира. – Он в поле ушел. И Вангу вашу унес!
Едва не сбив девочек с ног, Танка бросилась на улицу.
– Помогите! Помогите! – кричала она. – Вангу смерч унес! Смерч!
– Господи, а я ж его видела, тот смерч! – крестясь, сказала соседка. – Еще подумала: как бы беды не наделал…
Вангу искали до вечера – на лугу, в лесу.
И только перед самой темнотой заметили гору сломанных веток посреди поля. Там, под ветками, и лежала Ванга… Лицо ее было засыпано песком, глаза закрыты – она была без сознания.
– Ванга! Детка ты моя! Ванга! – причитала над ней Танка. – Живая ты? Ой, господи! Ну открой глазки, открой!
Веки Ванги дрогнули. Она попыталась открыть глаза, но это ей не удалось.
– Живая! – воскликнула Танка. – Где больно?
– Глаза… больно… режет… – чуть слышно проговорила Ванга.
– Видишь нас?
– Не вижу… Ничего не вижу.
Глава 5
– Она же меня еще и утешает! – Танка всхлипнула. – Говорит: Танка, я тебе буду во всем помогать. Все делать, говорит, и без глаз научусь… Жалко ее, Панде, сердце разрывается! Знахарка приходила – знаешь, Бояна? – не помогла. А доктор сказал, надо в Белград везти. Может, операцию сделают. Ну что ты молчишь, Панде? – воскликнула Танка, глядя на своего вечно хмурого мужа.
– Без денег ничего не сделают, – наконец проговорил тот.
– Так надо деньги собрать!
– Собирай! – Панде обвел рукой их бедное жилище. – Поищи, может, найдешь! – И с горечью добавил: – Были б у меня деньги, разве б я не дал?
– Все продадим, – решительно сказала Танка. – Машинку швейную. Все, что купят, продавай.
– Не разбрасывайся, – возразил было Панде. – Чем малого будешь кормить? Да второй на подходе.
Он кивнул на ее округлившийся живот.
– Все равно продавай. – Танка открыла расписной сундук, тот самый, в котором привезла в мужнин дом свое приданое, и решительно повторила: – Все приданое мое продавай. Пусть Вангу вылечат.
И все-таки Панде не верил, что кто-то поможет его дочке. И когда, уже в Белграде, шли по улице Князя Михаила – никогда он не видел таких широких, таких красивых улиц! – то думал, что зря сюда приехали, зря продали последнее, зря потратили драгоценное летнее время, когда рабочие руки в селе на вес золота. К тому же он всем своим существом ненавидел сербов, которые правили теперь Болгарией, и ему казалось, что, приехав в Белград, он унизился перед ними.
– Ох, папа, какой большой город! – сказала Вангелия.
– Ты ж не видишь, большой или нет, – пожал плечами тот.
– А я все равно что вижу, – возразила Вангелия. – Чувствую его.
У отца сжалось сердце. Вот так вот теперь и будет всегда… Никогда не откроет она ясные свои глазки.
Но незачем дочке видеть его горе.
– Хватит болтать, – сурово оборвал он Вангелию. – Чувствует она… Пора эти глупости бросить.
Вангелия вообще стала какая-то странная после того смерча. То и дело замирает, задумывается и выглядит при этом так, как будто вглядывается во что-то. Хотя во что ей вглядываться, она же ничего не видит. А однажды сказала, что, когда смерч нес ее по небу, то ей показалось, будто рядом скачет какой-то светлый всадник… Глупости, глупости!
Не только таких широких улиц, но и таких чистых комнат, как кабинет в белградской больнице, Панде тоже никогда не видел. И инструменты, которые ловко держал врач, осматривая его дочку, и яркая лампочка, которой он светил прямо ей в глаза, выглядили необычно и очень дорого.
– Так-так, Вангелия, – сказал доктор, наконец закончив осмотр. – Ну иди, посиди в коридоре. Сейчас папа к тебе выйдет.
Выходя, Ванга обернулась и посмотрела на отца. Хотя что значит – посмотрела? Она ж не видит. Однако Панде показалось, что она пронзила его взглядом насквозь. Когда за ней закрылась дверь, врач сказал:
– Что ж, вы правы. Девочке действительно может помочь только операция.
– Так сделайте, доктор! – вскинулся Панде.
– Я сказал: может помочь, – поднял палец врач. – Что она поможет наверняка, этого вам не пообещает никто, кроме Господа Бога.
– Так, может, попробуете?
Панде удивился робости, которую сам расслышал в своем голосе.
– Попробовать здесь нельзя, – назидательно произнес врач. – Или делать, или нет.
– Делайте! – решительно сказал отец.
– Что ж, подготовим девочку в течение трех дней – и сделаем.
– А сразу нельзя? – спросил Панде. – Мы издалека приехали. Жить в Белграде нам негде.
– Понимаю. Но дело не в этом.
– А в чем?
– В цене, – врач протянул Панде листок. – Вот расчет. Приблизительный, конечно. Неизвестно, как операция пойдет. Могут потребоваться дополнительные расходы.
По непроницаемому лицу доктора Панде понял, что можно и не заглядывать в тот листок. Но все же заглянул.
– У меня и половины того нет… – сказал он дрогнувшим голосом.
– Ну, может быть, вы как-то постараетесь, соберете…
– Уже постарались, – с горечью произнес отец. – Нечего нам больше собирать. Доктор… А просто так, без операции? Лекарствами нельзя ее подлечить?
Врач отвел взгляд.
– Мы оставим ее в больнице на несколько дней, – сказал он. – Подлечим. Из-за попадания песка и грязи у нее возникло воспаление роговицы – его мы снимем. Впоследствии ей понадобится хорошее питание и полный покой. Вообще, девочке нужна теперь абсолютно спокойная жизнь, без каких бы то ни было потрясений.
– А видеть? Видеть она будет? – спросил Панде.
Врач посмотрел ему в глаза и ответил печально, но твердо:
– Нет. Без операции видеть она не будет точно. Глава 6
Днем в струмицкой церкви никого не было. Лето, все в поле.
Ванга молилась одна. Слова молитвы трепетали в светлом воздухе храма будто живые.
