Однако солнце начинало клониться к закату. Робинзон и не заметил, как первый день его пребывания не необитаемом острове подошел к концу. Надо было поспешить в домашнюю пещеру – если, конечно, Робинзон не хотел заночевать в девственном лесу, а этого Робинзон, понятное дело, не хотел. По всей видимости, туземцы тоже намеревались добраться до места ночевки засветло, поэтому, еще раз похлопав противоположную сторону по доступным частям тела, все разошлись довольные: Робинзон – со связкой бананов на плече, радостно гомонящие туземцы – с завернутыми в лист тропического лопуха морскими моллюсками.
Добравшись до домашней пещеры, Робинзон с наслаждением отломил от грозди самый большой и спелый банан. Живот издал последний нетерпеливый звук и быстро замолк, когда кусок банана скатился вниз по пищеводу. О, какое наслаждение! Тропические бананы оказались намного вкусней и питательней сырых моллюсков – тем более что моллюсков, не политых лимонным соком и посыпанных пряными специями.
До самой полночи Робинзон кушал бананы и мечтал о том, как завтра наберет на побережье как можно больше моллюсков и обменяет их на бананы, которые, как теперь было совершенно понятно, туземцы умеют отыскивать гораздо лучше него.
На сытый желудок он не заметил, как натуральное хозяйство, просуществовав с момента его появления на необитаемом острове несколько часов, подошло к своему естественному завершению. Натуральное хозяйство оказалось заменено простыми обменными отношениями – экономическим обменом, в который Робинзон вступил при встрече с туземцами.
День второй
Вчерашние туземцы. – Поимка дикой козы. – Насколько важна кооперация. – На необитаемом острове устанавливается законность. – Робинзон в туземной деревне. – Твое-мое-ваше-наше. – Длиннорукие, длинноногие и головастые.
На следующее утро Робинзон поднялся с надувного матраса, на котором ночевал, бодрым и выспавшимся. Спать было зябко – ночи на необитаемом острове и впрямь оказались прохладными, – но ничего. Вечером он соорудит одеяло из травы помягче – тогда никакая ночная прохлада не будет страшна!
Несмотря на то, что озяб, Робинзон был преисполнен энергии и надежды. Он, как уже говорилось, намеревался добраться до пляжа, на котором набрать как можно больше моллюсков, которых – разумеется! разумеется! – обменять у добродушных туземцев на съестное, даже не на бананы, а что-нибудь более существенное. Сейчас он с удовольствием съел бы гусиную печень, приправленную конфитюром из инжира.
С мыслями о конфитюре – что, к несчастью, плохо совмещалось с натуральным хозяйством, – Робинзон покинул домашнюю пещеру, вдохнул свежий морской воздух и вприпрыжку отправился по натоптанной тропинке. Вокруг него цвела и плодоносила экзотическая растительность: пальмы, фикусы, баобабы и тропические цветы самых разнообразных видов и раскрасок, от маленьких, размером с ноготь, до огромных, величиной с футбольный мяч. Хотя колючий кустарник тоже, к сожалению, попадался.
Увы, в это утро Робинзону не суждено было добраться до побережья.
Не успел он пройти и пары миль, как – надо же такому случиться! – столкнулся со вчерашними туземцами, которые тоже путешествовали налегке.
– Бона-мона! Но момунто моллюуски! Бона-мона прегундо, – залопотали туземцы, начавшие перенимать у Робинзона некоторые из его словечек.
И они замахали руками, наглядно показывая, что пока бона-мона отсутствуют, потому что висят высоко на банановом дереве, но в самом скором времени они, то есть туземцы, достанут означенные бона-мона с высокого бананового дерева и принесут Робинзону, в расчете получить от него вожделенные куки-наки.
– Отлично, ребята, договорились! – заверил их Робинзон, уверенный, что отыщет на пляже достаточное количество полных раковин.
Наверное, так и бы случилось, то есть туземцы бы отправились в одним им ведомый банановый лес за бананами, а Робинзон на побережье за ведомыми ему морскими моллюсками, если бы кусты не раздвинулись и на всеобщее обозрение не выскочило довольно грязное, вместе с тем упитанное животное. Этим животным была самая настоящая дикая коза. Робинзон догадался, что она дикая, потому что на шее козы не висело колокольчика, какие вешают на шею каждому домашнему животному. Туземцы тоже оторопели от неожиданности, а коза, видя перед собой целое сборище людей, заблеяла от испуга и, не будь дурой, сиганула обратно в густой кустарник.
– Баракунда!
Так воинственно завопили туземцы – причем Робинзон, к своему искреннему удивлению, завопил вместе с туземцами и даже громче их, – и рванули за баракундой, то есть козой. Баракунда обернулась и, увидев, что ее преследуют с недвусмысленными – безусловно, кровожадными – намерениями, заблеяла громче и наддала ходу. Преследователи не отставали.
По всей видимости, коза значилась в местной кулинарии еще большим деликатесом, чем моллюски, потому что туземцы мигом забыли о бананах, которые им надлежало обменять на раковины с моллюсками, как и Робинзон забыл о моллюсках, которые ему следовало обменять на бананы. Сейчас ему мерещился не инжировый конфитюр, а нормальная отбивная, хорошо прожаренная, с луком и гарниром из отварного риса, какую он любил заказывать в ресторанах. Но для того, чтобы получить нормальную отбивную, ее требовалось сначала изловить, относительно чего у будущей отбивной имелось собственное, отличное от общего мнение. Баракунда не сдавалась и носилась по лесу почем зря, причем время от времени – несомненно, затем чтобы сбить преследователей с толку, – меняла направление. Вероятно, преследователи в конце концов потеряли бы ее из виду, но испуганное животное громко блеяло, тем самым выдавая свое местонахождение.
После нескольких минут суматошной беготни по зарослям Робинзон обратил внимание на то, что туземцы преследуют козу хаотично, в основном выстроившись в затылок друг другу, тем самым бегут по одной линии. Несмотря на то, что раньше он диких животных никогда не ловил, такой способ ловли показался Робинзону неправильным.
– Стойте, друзья! Здесь! Стоять! – крикнул он туземцам.
Туземцы, тяжело дыша, остановились. Где-то рядом слышалось блеяние козы, совсем обезумевшей от страха: блеяние то отдалялось от людей, то приближалось к ним на какие-нибудь двадцать-тридцать шагов.
– Так мы ее не поймаем, – объяснил Робинзон туземцам свою задумку. – Нам надо прочесывать лес цепью. Цепью, понимаете, а не в затылок?
– Кора-бора? – переспросили туземцы.
– Вот так, а никакие не кора-бора. Цепью…
И Робинзон, схватив за руки туземцев, смотрящих друг другу в затылок, быстренько повернул их на четверть оборота, сам заняв крайнюю позицию и указав в сторону, откуда слышалось блеяние. Туземцы утвердительно переглянулись и помахали в готовности длинными размалеванными руками.
– Баракунда!
Вскричав «Баракунда!», они с новым энтузиазмом кинулись на ловлю баракунды и быстро в этом преуспели. Если раньше, когда туземцы бежали, выстроившись друг другу в затылок, козе стоило немного отклониться в сторону, чтобы сразу же оторваться от преследователей, то теперь, изменив направление, она немедленно упиралась в соседнего преследователя, и с испуганным блеянием кидалась в противоположную сторону.
Вскоре беглянку удалось загнать на каменистый утес.
– Баракунда! Паркому тойми! – голосили туземцы в восторге от того, как замечательно все удалось.
Несколько человек полезло вверх, чтобы схватить козу и свести ее вниз на растерзание, но гордое животное предпочло броситься с высокого утеса к ногам победителей.
Было очевидно, что одному Робинзону поймать дикую баракунду ни за что не удалось бы, но точно так же не удалось бы поймать ее и туземцам, которые, как выяснилось, совершенно не умели ловить диких баракунд, ибо не имели понятия о таком старинном охотничьем способе ловли диких животных как прочесывание леса цепью. Таким образом, поимка была осуществлена совместными усилиями туземцев и Робинзона – как говорят экономисты, на основе кооперации.
Кооперация как раз и означает: совместными усилиями. Когда несколько грузчиков совместно несут тяжелый мешок или перекатывают неподъемное бревно, они действуют совместно, иными словами, кооперируются. Не скооперировавшись, они не смогут совершить намеченное: поднять тот же мешок или стронуть с места бревно. Если грузчики приложат к мешку или бревну те же самые усилия, которые прикладывают при совместной переноске или перекатывании, но приложат их последовательно – то есть одно усилие за другим, без кооперирования, – мешок не поднимется, а бревно не сдвинется с места. Поэтому гораздо эффективней работать вместе, на основе кооперации, чем порознь.
